Прекаризировнная (неустойчивая) занятость в структуре рынка труда региона

Лобова Светлана Владиславльевна доктор экономических наук заведующий, ФГБОУ ВО "Алтайский государственный университет" 656035, Россия, Алтайский край, г. Барнаул, пр. Ленина, 59 Lobova Svetlana Vladislavlievna Doctor of Economics Professor, the department of Human Resources and Socio-Economic Relations 656035, Russia, Altai Krai, Barnaul, Prospekt Lenina Street 59 barnaulhome@mail.ru Другие публикации этого автора

Работа выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований и Администрации Алтайского края (проект № 16-46-220116 р_а).

Введение.Такое явление, как прекаризированная занятость, некоторое время назад в практических исследованиях обозначалась с помощью такой риторической стратегии, как «обходя». Нельзя сказать, что она была запретной темой, в большей степени она была «молчаливой», а где-то отрицаемой темой. Во-первых, это действительно страшно осознавать, что кто-то является прекарием с сопутствующими опасностями этого положения. Во-вторых, прекаризированная занятость ставит под сомнение принципы и правила современного экономического общества. В-третьих, дифференциация в структуре рынка труда прекаризированной занятости свидетельствует об эрозии долгое время считающихся нормальными трудовых отношений.

Нормальность трудовых отношений, по мнению А. Вагнер, определяется, с одной стороны, соответствием их нормам (предписаниям), с другой стороны, нормальному (типичному) положению дел на рынке труда. Как указывает исследователь, нормальные трудовые отношения, 1) «оберегают владельцев товара «рабочая сила» от рисков, существующих на рынке, и регулируют как условия продажи этого товара, так и положение в периоды, когда он не может быть продан не по вине владельца», 2) «служат сохранению трудоспособности в долгосрочной перспективе, в чем заинтересован индивид – владелец товара «рабочая сила» (сами занятые), но также предприятие как действительный или потенциальный покупатель и, наконец, социум в целом (сохранение общественных трудовых ресурсов и поддержание мира в обществе)», 3) «являются, в первую очередь, институтом социального государства, который направлен на снижение зависимости трудоспособного населения от ситуации на рынке труда» [Вагнер А. Прекаризация и атипичная занятость женщин и мужчин в Германии и Европе. Исследование. Август 2014. – http://library.fes.de/pdf-files/bueros/ukraine/10924.pdf]. Нарастание прекаризированной занятости перечеркивает это, разрушает привычный образ работника с определенным типом личности, «в котором работник должен отдаваться работе, стараться, вкладывать душу, с помощью свой работы улучшать положение своего предприятия и вместе с тем повышать свой заработок и свое благополучие» [Что такое прекариат? –http://trudprava.ru/expert/article/employart/1182].

Как указывают А. Э. Федорова, З. Дворжакова и В. С. Каташинских со ссылкой на зарубежных исследователей A. Vives, M. Amable, M. Ferrer, «данная тенденция, характеризуемая нестабильностью, низким уровнем заработной платы, отсутствием социальной защиты, ограниченным контролем работников трудовых процессов, уже становится нормой» ^[1], и, к сожалению, «в эту группу может попасть любой работник вне зависимости от возраста, пола, гражданской принадлежности» ^[2].

Рост спроса на дешевый и временный труд, усиление конкуренции на рынках труда, обусловленные дисбалансом спроса и предложения на отдельные профессии и квалификации, ориентация на повышение гибкости рынка труда, реализуемая организациями политика управления человеческими ресурсами, нацеленная на минимизацию издержек, связанных с персоналом, активизация миграционных процессов, ограниченные возможности государственного регулирования занятости населения – всё это стимулировало экспансию прекаризации на региональные рынки труда. Со временем ситуация скорее усложняется, чем упрощается. К катализаторам прекаризационной занятости также можно отнести и увеличение представителей экономически активного населения, имеющих интерес в переустройстве труда и системы занятости из-за желания стать свободными от ограничений и принуждений коллективной организации труда с ее бюрократическими, правовыми и государственными институтами.

Прекаризированная занятость негативно затрагивает все аспекты жизни работника: доходы, здоровье, семья, профессия, хобби, отдых и т.д. Работа в условиях неустойчивой занятости – мощнейший инструмент манипулирования работником. Он теряет стабильность, уверенность, и в этом состоянии ради продления контракта или увеличения заработка готов буквально на все.

Цель данной работы – развитие теоретико-методических подходок к идентификации прекаризированной занятости на региональном рынке труда на основе признаков прекарности рабочих мест и ее статистическое измерение в Алтайском крае. Объект исследования – экономически активное население Алтайского края в возрасте от 15 до 72 лет, предмет – неустойчивая занятость в Алтайском крае в период 2013 г. ­– 1 квартал 2016 г. Выводы работы основываются на результатах анализа официальной статистической информации. Преимущественно использованы данные Федеральной службы государственной статистики (Росстат) и Территориального органа Федеральной службы государственной статистики по Алтайскому краю (Алтайкрайстата).

Идентификация прекаризированной занятости в структуре рынка труда. В данном разделе делается акцент на обсуждении в опубликованных результатах исследований двух вопросов: что такое прекаризированная занятость на региональном рынке труда, и по каким признакам ее следует идентифицировать. Если первое задает предметные рамки, то второе прямо относится к цели данной работы.

Неприятности, связанные с термином «прекаризированная занятость», таятся, безусловно, не в слове «занятость», а в прилагательном, ее характеризующем – «прекаризированная», которое является производной слова «прекаризация». Существо содержания последнего связано, по одной версии, с англоязычным словосочетанием c латинскими precarious (нестабильный, неустойчивый, ненадежный, рискованный), по другой версии, со словом precarity (необеспеченность, шаткость, опасность, ненадежность) ^[3]. В научной среде есть мнение, что подобный «мягкий» перевод на русский язык «перевод не содержит негативных коннотаций, которые есть в английском» [Что такое прекариат? –http://trudprava.ru/expert/article/employart/1182]. При переводе слова следует придавать ему такие значения: неуверенный, разлагающий, ненадежный.

В современной исследовательской практике уже более-менее сформировался подход к определению сущности прекаризированной занятости, как занятости, которая плохо оплачивается, ненадежна, не дает защищенности (работник становится уязвимым по отношению к таким социальным рискам, как безработица и бедность), связана с определенными социальными страданиями работника и не позволяет обеспечивать семью. Е. Н. Гасюкова поясняет, что прекаризированная занятость характеризуется отсутствием гарантий занятости, отсутствием профессиональной идентичности, экономической уязвимостью, увеличением доли нестандартной занятости на рынке труда и иными факторами трудовой неустойчивости ^[4].

Синонимичным, достаточно активно используемым отечественными исследователями термином является «неустойчивая занятость». О. В. Вередюк под неустойчивостью занятости понимает «состояние, при котором на рынке труда повышается уровень неопределенности и риска трудовых отношений, а работа перестает служить источником средне- и долгосрочного планирования и улучшения качества жизни экономически активного населения и индивида» ^[5].

Известно, что термин «прекаризация» использовали в 80-х годах прошлого века представители французской социологической школы, изучая специфику сезонной занятости, а также профессор Мюнхенского университета социолог Ульрих Бек, рассуждающий о современных условиях жизни, навязанных современным рынком ^[6]. Однако, пионером-исследователем, инициировавшим обширную научную дискуссию вокруг проблемы прекаризированной занятости, следует считать британца Гая Стендинга. На основании признака «трудовая принадлежность» он предложил следующую иерархию занятых и имеющих доход (рисунок 1) ^[7], выделив в составе таковых прекариат – субъектов прекаризированной занятости.

Рисунок 1 – Пирамида трудовой принадлежности Стендинга

Представляется, что данная модель стратификации экономически активного населения может явиться «ядром» для идентификации прекаризированной занятости на рынке труда. Но в своем оригинальном виде она вряд ли может быть применена для России. Поэтому вопрос демаркации прекаризированной занятости в структуре рынка труда региона являет собой серьезную методологическую проблему.

В последнее время появился целый пул работ (как теоретических (conceptual), так эмпирических) отечественных исследователей, в которых представлены подходы к идентификации прекариев на рынке труда, как субъектов, формирующих прекаризированную занятость. Учитывая, что основная цель настоящей статьи – не написание научного обзора, автор ограничился рассмотрением лишь небольшой их части. Резюме отдельных подходов к идентификации неустойчивой занятости, а также ее субъектов, представленных в публикациях российских исследователей, представлено в таблице 1.

Таблица 1 – Резюме отдельных исследовательских подходов к идентификации неустойчивой занятости

Представленный набор резюме не претендует на полноту и законченность, свободен для доработки и корректировки. Между тем, анализ позиций авторов по данному вопросу позволяет говорить, что они не совпадают в части отнесения безработных в состав прекариев. Ученые З. Т. Голенкова, Ю. В. Голиусова и Ж. Т. Тощенко рассматривают безработных в качестве таковых, О. И. Шкаратан, В. В. Карачаровский и Е. Н. Гасюкова квалифицируют класс прекариев именно как работников, которые имеют низкий уровень гарантий занятости, социальной защищенности и находятся в зоне риска потери работы. Автор настоящей статьи разделяет подход последней группы исследователей, считая, что прекаризированная занятость – это промежуточное состояние работника между устойчивой занятостью и безработицей, которое сопровождается нарушением социальных и трудовых гарантий и являет для него нестабильность и/или небезопасность трудовых отношений.

Изучение концепции «плохих» и «хороших» рабочих мест, которая рассматривается в работах, главным образом, зарубежных исследователей ^{[12, 13]} и служит развитию теории сегментации рынка труда, позволяет в качестве доминирующего основания для идентификации неустойчивой занятости принимать «низкое качество» рабочего места. Обобщив результаты исследований отечественных и зарубежных ученых по вопросам неустойчивой занятости, полагаем, что признаки низкокачественного рабочего места (детерминанты неустойчивой занятости) могут быть представлены следующей совокупностью (рисунок 2).

Рисунок 2 – Признаки прекарности рабочего места

Как следует из рисунка, выше синтезированный перечень признаков прекаризованной занятости расширен за счет включения в него следующих составляющих, ранее слабо соотносимых с изучаемым явлением: занятость сопровождается нарушением устойчивости работника в среде организации и занятость осуществляется в организации, признанной несостоятельной.

Устойчивость человека в системе отношений «работник – работодатель» ранее рассматривалась автором в работе ^[14]. Под таковой понимается состояние работника в организации, которое характеризуется сохранностью у него физиологических, психологических, трудовых и профессиональных качеств и способностью адаптироваться к изменяющимся условиям внешней и внутренней среды организации без ущерба качеству жизни. Но если, для примера скажем, занятость сопровождается моббингом, боссингом или буллингом, то для конкретного работника его рабочее место следует рассматривать как низкокачественное, а занятость имеет характер латентной прекаризации, ведь находясь в конфликте с конкретным работником, работодатель может создать условия или вынудить его прекратить трудовые отношения по различным основаниям в ближайшее время.

Если организация признана несостоятельной, находится в процедурах банкротства, то с работниками в видимой перспективе будут расторгнуты все трудовые контракты, а это означает, что рабочее место не обладает признаками постоянной занятости, что также позволяет рассматривать его как низкокачественное.

При рассмотрении того или иного рабочего места могут быть идентифицированы как большинство указанных признаков, так и только отдельные из них. Последнее условие позволяет говорить о рабочем месте работника, как об обладающем признаками прекарности. Но при этом следует быть предельно осторожными в суждениях. Так, делать заключение только по одному признаку «низкий уровень заработной платы» или «сверхзанятость» или «неполная занятость» о том, что работник является прекарием, нельзя. Иногда, а по большому счету всегда, у прекаризации и названных явлений могут быть разные социально-экономические основания (например, неполная занятость может быть проявлением рационального использования рабочего времени работником).

Учитывая, что прекаризация являет для работника нестабильность и/или небезопасность трудовых отношений, то и признаки прекарности рабочего места следует оценивать через призму дуальных критериев «стабильность / нестабильность» и «безопасность / небезопасность».

На рисунке 3 отражено авторское представление о соответствии признаков низкокачественного рабочего места критериям прекаризации «стабильность / нестабильность» и «безопасность / небезопасность». Квадрант «стабильность – безопасность» априори будет являться пустым, так как рабочее место, отвечающее этим критериям нельзя считать низкокачественным.

Присутствие на этом рисунке одних и тех же показателей прекарности рабочего места в разных квадрантах объясняется неодинаковой степенью их проявления применительно к конкретному рабочему месту, что предопределяет их «склонение» в ту или иную сторону в координатах «стабильность / нестабильность» и «безопасность / небезопасность». Ко всему прочему, границы между стабильной и нестабильной занятостью, а также безопасной и небезопасной занятостью не являются фиксированными. При различных условиях один вид может переходить в другой. Ломаная кривая на рисунке отражает авторское видение траектории изменения качества рабочего места от «хорошего» к «плохому», прекарному.

Рисунок 3 – Признаки низкокачественного рабочего места (рисунок 2) в координатах «стабильность / нестабильность» и «безопасность / небезопасность» и траектория изменения качества рабочего места в сторону прекарного

Краткая характеристика занятости населения Алтайского края. Объектом наблюдения настоящей работы рынок труда Алтайского края. Коротко характеризуя экономику Алтайского края, отметим, что основными видами экономической деятельности, формирующими валовой региональный продукт, являются сельское и лесное хозяйство, обрабатывающие производства, оптовая и розничная торговля, транспорт и связь. По состоянию на 1 января 2016 года численность населения края составила 2376,8 тыс. чел., из которых трудоспособное население – 1344,8 тыс. чел. (1,6% трудоспособного населения Российской Федерации, 12,0% – Сибирского федерального округа) [Дополнительные мероприятия в сфере занятости населения, направленные на снижение напряженности на рынке труда Алтайского края в 2016 году: Государственная программа Алтайского края. Утверждена постановлением Администрации Алтайского края от 28.03. 2016 № 102. – http://www.altairegion22.ru/upload/iblock/afb/102_28.03.2016.pdf]. Численность экономически активного населения в среднем за 2015 год составила 1180,4 тыс. человек (по данным выборочных обследований населения по проблемам занятости (обследований рабочей силы) – ОНПЗ), 1085,6 тыс. человек, или 92,0% экономически активного населения, были заняты в экономике края ^[15], уровень занятости населения (отношение численности занятых к общей численности населения в возрасте 15-72 лет) в крае по данным ОНПЗ – 60,5% [Индекс рынка труда в регионах РФ – итоги 2015 года. – http://vid1.rian.ru/ig/ratings/Laborindex16.pdf].

Индекс рынка труда Алтайского края по методологии агентства «РИА Рейтинг», который агрегирует девять показателей, характеризующих положение в исследуемой сфере, включая уровень оплаты труда, безработицу, условия труда, а также емкость рынка труда (границы индекса находятся в диапазоне от 1 до 100), по итогам 2015 года составил 39,4 (максимальное значение индекса в этот период – 87,2 у г. Москва, минимальное – 10,3 у Республики Ингушетия) [РИА Рейтинг представил индекс рынка труда в регионах России. - http://riarating.ru/regions_study/20160711/630031497.html]. Индекс рынка труда Алтайского края в 2015 году уменьшился по сравнению с 2014 годом – на 5 пунктов (по итогам 2014 года – 44,4), что, возможно, объясняется невысоким уровнем заработных плат в регионе (среднемесячная номинальная начисленная заработная плата работников в целом по экономике в 2015 году по РФ – 34030 руб., по Сибирскому федеральному округу – 29616 руб., по Алтайскому краю – 20090 руб. (www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/wages/)), относительно высоким уровнем безработицы (уровень безработицы в 2015 году в РФ – 5,6%, в Сибирском федеральном округе – 7,7%, в Алтайском крае – 8,0%), а также низкой ёмкостью рынка труда (доля безработных, ищущих работу 12 месяцев и более в 2015 году в РФ – 27,3%, в Сибирском федеральном округе – 31,4%, в Алтайском крае – 32,3%) [Уровень занятости населения по субъектам Российской Федерации, в среднем за год. – http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/wages/labour_force/#]. Здесь следует оговориться, что территориальные различия в экономической активности и занятости населения во многом «запрограммированы» и зависят от унаследованных особенностей региона – демографических, социокультурных, расселенческих, экономических.

К сожалению, мониторинг рынка труда Алтайского края, результаты которого носят открытый характер (например, http://www.trud22.ru/zanyatost/exp/), отражает только такие показатели, как: количество вакансий, заявленных работодателями в службу занятости населения, количество обратившихся в поисках работы, количество дополнительно обученных и переученных, количество официальных безработных и признанных безработными, количество вакансий и их структура. При этом следует признать, что и в формальном секторе трудовых отношений есть проблемы (работники организаций переводятся на срочные договоры, используются технологии аутсорсинга и аутплейсмента, работники переводятся не неполную рабочую неделю, уходят в неоплачиваемые отпуска, для выполнения отдельных работ привлекаются фрилансеры, оптимизация и сокращение персонала), которые являются индикаторами прекаризации, причем открытых количественных данных по этим изменениям найти невозможно. Представляется, что эти тренды в трансформации трудовых отношений на рынке труда Алтайского края необходимо выявлять, понимать, анализировать, оценивать их эффективность и деструктивность, в отношении них необходимо разрабатывать нейтрализующие мероприятия.

Признаки прекарности на рынке труда Алтайского края в зеркале статистических и мониторинговых показателей. Изучая вопросы проблемной занятости, С. Паугам ввел понятие «двойной прекаризации» ^[16], которая присуща современному рынку труда и означает, с одной стороны прекарность самого труда, а с другой – прекарный статус занятости (непрестижные, нелегальные работы). «Первая прекаризация» возникает, когда труд занятых плохо оплачивается и не ценится работодателем. Как отмечает И. Л. Сизова, «такие работники склонны терять мотивацию к труду, у них усиливаются чувства бесполезности, собственной ненужности» ^[17]. Вторая прекаризация» связана «с незащищенностью самой занятости и профессионального будущего работника [там же]. В такую занятость, как правило, вовлечены молодежь, мигранты, пожилые работники, женщины, главным образом, имеющие на иждивении детей, работники несостоятельных организаций.

Признаки низкокачественного рабочего места, отраженные на рисунке 2, могут быть квалифицированы по группам С. Паугама следующим образом: индикаторы прекарности труда – (1), (3), (4), (5), (6) и (9); индикаторы прекарного статуса занятости – (2), (7), (8) и (10).

Для выявления прекаризационной составляющей рынка труда проведем оценку рабочих мест Алтайского края на предмет присутствия у них признаков прекарности. Для этого обратимся к данным официального статистического наблюдения и результатам опросов, проводимых Федеральной службы государственной статистики в период 2013 год –1 квартал 2016 года (таблица 2).

Таблица 2 – Статистические индикаторы прекаризационной составляющей рынка труда Алтайского края в период в 2013-1 кв. 2016 гг., тыс. чел.

Составлено автором по данным ОНПЗ за 2013 – 1 кв. 2016 гг. (www.gks.ru/bgd/regl/b13_30/Main.htm, www.gks.ru/bgd/regl/b14_30/Main.htm, www.gks.ru/bgd/regl/b15_30/Main.htm, www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/publications/catalog/doc_1140097038766), информации для ведения мониторинга социально-экономического положения субъектов Российской Федерации (www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/publications/catalog/doc_1246601078438)

Безусловно, в силу отсутствия специального мониторинга феномена прекаризации занятости всех ранее идентифицированных показателей признаков прекарности рабочего места найти не удалось, поэтому таблица отражает лишь отдельные тенденции изменения прекаризационной составляющей регионального рынка труда. В силу невозможности получения официальных данных не оцениваются занятые в теневом секторе экономики края.

В таблице 2 наряду с количественным выражением признаков прекарности рабочих мест на рынке труда в Алтайском крае отражена позиция индикатора прекаризации в координатах «стабильность / нестабильность» и «безопасность / небезопасность»: С – стабильность, Б – безопасность, НС – нестабильность, НБ – небезопасность (рисунок 3).

Агрегирование данных таблицы по позиции того или иного индикатора позволяет говорить, что наибольшее количество прекариев на рынке труда Алтайского края представлено в квадранте «НС, НБ», наименьшее – в квадранте «С, НБ» (рисунок 4), что позволяет говорить о наметившихся негативных тенденциях трансформации занятости в сторону усиления прекаризационной составляющей, подлежащих статистическим наблюдениям. Следует отметить, что в 2015 году наблюдается существенное увеличение количества прекарных рабочих мест, квалифицируемых как нестабильные безопасные, при этом сократилось количество наймитов, чья занятость трактуется как нестабильная и небезопасная, что при соотнесении с обозначенной на рисунке 3 траекторией может расцениваться как положительная тенденция.

Рисунок 4 – Распределение статистических показателей рынка труда Алтайского края, характеризующих прекаризацию, по квадрантам системы координат «стабильность / нестабильность» и «безопасность / небезопасность»

В соответствии с данными информации для ведения мониторинга социально-экономического положения субъектов Российской Федерации (www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/publications/catalog/doc_1246601078438) выбытие работников из предприятий и организаций края за последние годы составило: 166,1 тыс. чел. – в 2013 г. , 154,1 тыс. чел. – в 2014 г., 146,6 тыс. чел. – в 2015 г., 27,2 тыс. чел. – в 1 квартале 2016 г. В анализируемом периоде доля высвобождаемых работников в крае по инициативе работодателя (сокращение численности) в общей численности уволенных увеличивалась с каждым годом: 1,7%, 3,7%, 5,6% и 5,3% соответственно. Результаты статического измерения свидетельствуют также, что во втором квартале 2016 года намечено к высвобождению 1,8 тыс. чел. Возможно предположить, что причиной намерений является либо окончание контракта с такими работниками либо их увольнение будет осуществлено по инициативе работодателя, иначе последний вряд ли бы мог «намечать».

Также заметим, что количество принятых на работу в организации Алтайского края (без субъектов малого предпринимательства) в анализируемый период меньше числа выбывших (www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/wages/labour_force/#). Причем отмечаемый «разрыв» все больше увеличивается в последние годы: в 2013 г. среднегодовая разница составила 2,7 тыс. чел., в 2014 г. – 3,4 тыс. чел., в 2015 г. – 4,35 тыс. чел. Таким образом, в среднем более 4 тыс. занятых в 2015 году были уволены без замены, что позволяет сделать вывод, что данные рабочие места обладали признаками прекарности.

Следующий индикатор прекарности труда, который поддается статистическому наблюдению, – количество работников, отработавших неполное рабочее время (как правило, менее 40 часов в неделю). По данным ОНПЗ, средняя годовая фактическая продолжительность рабочей недели в Алтайском крае сложилась следующим образом: 2013 г. – 37,6 часа, 2014 г. – 38,0 часов, 2015 г. – 38,3 часа. В анализируемый период в Алтайском крае работников, отработавших неполное рабочее время, оказалось: 2013 г. – 169,1 тыс. чел. (14,7% экономически активного населения), 2014 г. – 176,4 тыс. чел. (15,3% экономически активного населения), 2015 г. – 190,7 тыс. чел. (16,2% экономически активного населения), 1 квартал 2016 г. – 45,7 тыс. чел. Этот показатель в регионе растет год от года, что, возможно, объясняется влиянием мировых экономических процессов. Причин сокращения рабочего времени, которые дифференцируют службы статистики, несколько: инициатива работодателя, соглашение между работником и работодателем, отпуск без сохранения заработной платы по заявлению работника, причины, не зависящие ни от работника, ни от работодателя.

Полагаем, что признаками прекарности достоверно в разное время обладали рабочие места, на которых рабочее время вырабатывалось неполно по инициативе работодателя. В эту же группу можно отнести и рабочие места, на которых работники работали неполное рабочее время по соглашению или имели отпуска по заявлению работника, если данная воля работнику была навязана работодателем. Оценочное количество таких рабочих мест на основе результатов статистического мониторинга назвать невозможно в силу их «завуалированности» (в том числе по умыслу организаций) под наблюдаемые показатели.

Индикатором прекарного статуса занятости является срочность трудового контракта, выполнение работ, имеющих разовых, временный характер. Согласно информации, предоставленной Территориальным органом Федеральной службы государственной статистики по Алтайскому краю, доля работников, принятых по найму на определенный срок, для выполнения определенного объема работ, а также имеющих случайную занятость, в общей численности занятых в экономике края, за последние три года составила: 2013 г. – 7,7%, 2014 г. – 6,3%, 2015 г. – 6,8%. В абсолютном выражении количество работающих по найму с ограничением срока значительно увеличилось: с 69,6 тыс. чел. в 2013 г. до 92,3 тыс. чел. в 2015 г. Как правило, занятые на подобных условиях имеют низкий уровень защищенности от прекращений трудовых отношений по инициативе работодателя. Полагаем, что относительно высокие значения количества работников, имеющих нестабильную по времени / содержанию занятость, в 2015 году объясняются кризисными явлениями, и переход на подобный вид отношений в системе «работник – работодатель» обусловливается стремлением более эффективного использования человеческих ресурсов. Таким образом, почти каждый четырнадцатый из занятых в экономике края может быть отнесен к прекариату по критерию «нестабильность занятости».

В этой связи представляют интерес результаты опроса, проведенного в период 20 июня – 20 июля 2016 года службой исследований сайта по поиску работы и персонала HeadHunter (hh.ru) с целью выяснения настроения работников на рынке труда г. Барнаула в начале 3 квартала 2016 г. Итоги исследования показали, что 25% сотрудников компаний Барнаула боятся увольнения (средний показатель ожиданий увольнений по России – 34%, по Сибирскому федеральному округу – 38% [Настроение на рынке труда в России накануне 2 квартала 2016 года. – http://hrdevelopment.ru/img/HeadHunter], то есть имеет субъективно низкий уровень защищенности от прекращений трудовых отношений по инициативе работодателя каждый четвертый занятый в организациях г. Барнаула, а индекс самочувствия соискателей Барнаула составляет (-0,06), это чуть ниже, чем значение по всей России (-0,04) [У барнаульцев выросла уверенность в трудоустройстве: опрос. – http://www.ap22.ru/paper/U-barnaul-tsev-vyrosla-uverennost-v-trudoustroystve-opros.html] и по Сибирскому федеральному округу (-0,05). «Индекс самочувствия», который отражает оценку текущего состояния (самочувствия) и ожиданий в ближайшей перспективе. Он складывается из пяти параметров (оценка стабильности на текущем месте работы (наличие угрозы увольнения), оценка сложности поисков работы, оценка критичности поисков работы, оценка гибкости и возможности снизить зарплатные амбиции (готовность снизить зарплатные притязания), оценка шансов в поиске работы в ближайшей перспективе), совокупный балл по которым позволил получить представление о положении сотрудников компаний и соискателей на рынке труда. Данные представлены в индексах, значения которых колеблются от -1 до +1, где "-1" говорит о негативных настроениях работников, а "+1" – об их стабильном самоощущении по данному показателю.

Как и в любом другом регионе, на рынке труда Алтайского края идентифицируется сектор неформальной занятости. Как известно, в соответствии с различными подходами именно неформальных занятых рассматривают в качестве основного ядра класса прекариев. По данным ОНПЗ, в неформальном секторе региона по итогам 2015 года был занят почти каждый пятый (18,2% от общей численности занятого населения), а в 1 квартале 2016 года почти каждый третий (31,4% от общей численности занятого населения). Но при этом следует помнить, в соответствии с подходом Росстата в расчете официальных показателей неформальной занятости к работникам неформального сектора относятся все занятые у работодателей, не имеющих статус юридического лица, а также самозанятые. Поэтому получаемые таким образом оценки достаточно велики. Однако, следует помнить, что прекариями можно считать только тех представителей неформального сектора наемного труда, кто подвергается депривации, т.е. необходимым условием является отсутствие самостоятельного выбора неформального характера занятости. Навязывание индивиду временного характера труда, лишение его свободы выбора, сдача работника в лизинг, выведение его за штат ^[9]. Поэтому полагаем, что в таблице 2 из категории прекариев по данному признаку прекарности рабочего места можно исключить занятых, имеющих дополнительную работу в неформальном секторе. Скорее всего, это их выбор с целью дополнительного заработка. «С другой стороны, неформальные работники (и самозанятые, и работающие по найму) могут вытесняться сюда различными неблагоприятными для них обстоятельствами, т.е. оказываться неформалами поневоле» ^[18], что и дает основание нам использовать статистические измерители в качестве индикаторов прекарности.

С определенным допущением можно говорить, что «оттенками» прекарности обладают рабочие места, уровень образования занятых на которых может быть определено посредством таким категорий, как «среднее (полное) общее», «основное общее», «нет основного общего образования». Как правило, у людей с подобным уровнем образования отсутствует профессиональная самоидентификация, они интегрируются в систему занятости только посредством оказания кратковременных, не требующих квалификации услуг, а работодатель имеет не высокую заинтересованность в подобных работниках. В эту категорию занятость включены студенты образовательных учреждений, еще не успевшие завершить обучение. Хотя нельзя не признать, что некоторые из таких работников могут обладать компетенциями самообучения и самоуправления своей карьерой, имеют способности находить и менять работу или обеспечивать самозанятость. В мировых исследованиях часть занятых с «низким» уровнем образования относится к нитсам (от англ. NEET - notineducation, employment or training) – это часть трудоспособного населения, которые не имеют никакого образования, профессии и не приобрели трудовых навыков.

В анализируемый период численность занятых в экономике региона, не имеющих основного общего образования, а также имеющих лишь основное общее или среднее (полное) общее имеет тенденцию к сокращению. Подобная динамика означает, что в крае сокращается количество рабочих мест, обладающих признаками прекарности по критериям нестабильность и небезопасность в контексте отсутствия профессиональной самоидентификации.

Оценка размера заработной платы, как одного из признаков прекаризированной занятости, имеет особую значимость. Как совершенно справедливо отмечается Ю. А. Васькиной, размер заработной платы – основного источника дохода большинства населения – не отвечает социально приемлемым в обществе стандартам потребления и является серьезной проблемой современности ^[19]. Между тем, в современных российских условиях, когда отсутствуют эффективные механизмы регулирования заработной платы, продолжает сохраняться ее необоснованно высокий уровень дифференциации ^[20]. В период написания статьи не удалось найти официальной статистической информации о дифференциации заработной платы работников предприятий и организаций Алтайского края по уровню, идентифицировать рабочие места с уровнем заработной платы, например, ниже 2/3 медианной (подобный мониторинг представлен только в общероссийском масштабе при оценке индикаторов достойного труда (www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/wages/)). Данное обстоятельство не позволяет сделать вывод о количестве рабочих мест в регионе, которые могут быть квалифицированы как прекарные по признаку «относительно низкая оплата труда», требует проведения дополнительного специального обследования.

Заключение. Изменение трудовых отношений и изменение условий занятости – это естественный процесс, сопровождающий переход на новые уровни развития общества, но прекаризированная занятость – это конструкт, обусловленный системой экономических отношений, качеством предложения рабочей силы, проповедуемым работодателем стилем управления и отношением к работнику. На современном этапе развития общества и экономики она становится неотъемлемой частью рынка труда, что отчасти определяется стремлением работодателей перенести некоторые виды рисков, издержек и части ответственности, в том числе и социальной, на работников. Подобное умозаключение позволяет говорить о возможном росте неустойчивой занятости в ближайшем времени.

Ее необходимо признавать, изучать, понимать, отслеживать, регулировать, так как отдаленные масштабные последствия ее не вызывают оптимизма.

При выработке общепризнанного методического подхода к идентификации прекаризированной составляющей в структуре регионального рынка труда, неустойчивая занятость могла бы получить должную количественную оценку, что позволило бы соответствующим органам управления выработать мероприятия по регулированию исследуемого вида занятости с позиций получения максимальных эффектов как для работника, так и для работодателя.