«Послесъездовский синдром» в комсомоле

Слезин Анатолий Анатольевич доктор исторических наук профессор, Тамбовский государственный технический университет 392032, Россия, Тамбовская область, г. Тамбов, ул. Мичуринская, 112, каб. 313 Slezin Anatoly Anatol'evich Doctor of History Professor, the department of History and Philosophy, Tambov State Technical University   392032, Russia, Tambovskaya oblast', g. Tambov, ul. Michurinskaya, 112, kab. 313 anatoly.slezin@yandex.ru Другие публикации этого автора

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта №15-31-01002
«Комсомол как социокультурный феномен XX века»

Современные исследователи неоднократно поднимали вопросы о стиле деятельности комсомольских организаций ^{[1],[2],[3],[4],[5],[6],[7],[8]} и проявлениях инакомыслия в 1950-е годы ^{[9],[10],[11],[12],[13],[14]}. Однако, как правило, проблемы рассматривались вне связи друг с другом. С точки зрения автора данной статьи, после ХХ съезда КПСС в самом комсомоле, непосредственно на комсомольских собраниях и конференциях все чаще проявлялась тенденция к отходу от традиционализма. И внутренняя, и внешняя политика середины 1950-х годов создавали условия для достижения поворота к человеку. ХХ съезд КПСС разбудил общество. Разновекторно, но все более активно проявлялись критические настроения.

Главным "нервом" дискуссий стал вопрос о культе личности. Обсуждая его, молодежь далеко не всегда останавливалась на оценках, провозглашенных в официальных документах. Так, комсомольцы финансово-экономического института в Казани обстоятельно обсуждали вопрос, является ли культ личности продуктом социалистического общества. Комсомолец Катаев обратил внимание, что борьба с культом личности Сталина проходит на фоне укрепления культа личности Ленина ^{[15, с. 126-127]}.

Поставив под сомнение правильность проводимой на протяжении десятилетий политики, власть (не желая этого) способствовала проявлениям сомнений, рассуждений о целесообразности тех или иных шагов в деятельности политических лидеров на местах. Многие из них привыкли ощущать себя «маленькими Сталиными», каждое слово которых для подчиненных выглядело истиной в последней инстанции. Многочисленные мемуары и архивные документы свидетельствуют, что постепенно такой стиль взаимоотношений комсомольских лидеров и рядовых членов ВЛКСМ уходил в прошлое. Комсомольцы задавали порой вопросы, которые прежде услышать было просто невозможно.

Рис. 1. Первый секретарь ЦК КПСС Н.С.Хрущев выступает на XX съезде КПСС. Фото В.Егорова (Фотохроника ТАСС).

Например, комсомольцы финансово-экономического института в Казани обстоятельно обсуждали вопрос, является ли культ личности продуктом социалистического общества. Комсомолец Катаев обратил внимание, что борьба с культом личности Сталина проходит на фоне укрепления культа личности Ленина ^{[15, с. 126-127]}.

Известный российский историк В.П. Смирнов вспоминал о том, как в комитет ВЛКСМ МГУ пришел инструктор райкома или горкома и попросил подписать бумагу против высказываний американской печати. Его товарищ Игорь Блауберг вдруг просьбу отверг: «Я хотел бы посмотреть против чего мы протестуем!» ^{[16, с. 212-213]}.

Осенью 1956 г. на комсомольской конференции Свердловского политехнического института некоторые делегаты публично поддержали выступившего с критикой Конституции СССР, правительства и комсомола речью студента 4-го курса Немелкова ^{[17, с. 6]}.

Бурно проходила комсомольская конференция в Тамбовском пединституте (ноябрь 1956 г.). Делегаты говорили о консерватизме, заскорузлости в вузовском преподавании. Студенты возмущались, что из них готовят только руководителей, а вовсе не воспитателей, требовали научить их разбираться в комсомольской, пионерской, внеклассной и внешкольной работе. Тамбовский обком ВЛКСМ в целом одобрил настрой вузовских комсомольцев, но демагогическими были названы требования о разрешении свободного посещения лекций, недовольство уменьшением стипендии, отсутствие дня самоподготовки (кроме воскресенья). Особенно возмутило руководство обкома ВЛКСМ, что данные выступления встречались бурными аплодисментами. Секретарь обкома ВЛКСМ Н. Кулагина сделала вывод: «Конференция показала полное бескультурье, разболтанность и распущенность студентов» ^{[18, д. 1315, л. 20-21]}.

На пленуме Тамбовского обкома ВЛКСМ (январь 1957 г.) выступавший в прениях М. Дробжев потребовал поставить на голосование вопрос о передаче машины горкома комсомола («фигурирует по асфальту») в сельский райком («чтобы секретарь райкома комсомола на этой машине уехал отсюда») ^{[18, д. 1315, л. 46]}.

Рис. 2. Первый секретарь Моршанского райкома ВЛКСМ М.Дробжев в поездке по сельским организациям. Фото из личного архива.

На комсомольской конференции Ленинградского института имени Герцена студент Трофимов защищал предложение не избирать в комитет комсомола тех, кто уже был в прошлом их составе ^{[17, с. 12]}.

Мичуринский студент-третьекурсник Обухов резко критиковал ЦК ВЛКСМ за неправильную организацию воспитательной работы, говорил , что на целинные земли и на уборку молодежь поехала не из-за патриотических побуждений, а по различным шкурническим причинам. Его однокурсник Бортников заявил, что в вузе нет ни одного настоящего комсомольца ^{[18, д. 1336, л. 27]}.

Студент 4-го курса механико-математического факультета МГУ Смоляк неправильным назвал мнение о том, что партия стоит над всеми организациями и ее нельзя критиковать со стороны комсомола. Еще более радикальное заявление позволил себе пятикурсник этого факультета Смолянин: «Меры по исключению из университета за политические убеждения являются мерами царской охранки» ^{[17, с. 10]}.

«ЧП областного масштаба» стало письмо студента естественного отделения Тамбовского пединститута Папонова в адрес Н.С. Хрущева. В нем он высказал несогласие с решениями КПСС по вопросам «культа личности», по югославскому вопросу, по приему в Москве иностранных делегаций ^{[18, д. 1358, л. 9]}.

Не менее громкий резонанс имело публичное выступление студента физмата Михайлова. Комсомольское руководство объявило «пошлым, демагогическим» его заявление: «Мои взгляды расходятся с общими взглядами». Пропуски занятий он объяснил вызывающе: «Что мне делать на ваших лекциях, если в них до процента – неправда». Областное руководство ВЛКСМ было обеспокоено не столько самим заявлением, сколько молчаливой реакцией после него ^{[18, д. 1358, л. 19]}.

В Калуге горком комсомола создал в здании «Дома учителя» молодежный клуб под названием «Красный факел». Инициативные группы, осуществляющие набор в клуб, противопоставляли себя членам комитета ВЛКСМ как бюрократов, которых в клуб принимать нельзя ^{[17, с. 12]}.

На комсомольском собрании отдела журналистики Уральского государственного университета им. А.М. Горького комсомольцы высказывались против партийного руководства комсомолом, требовали свободы дискуссий по идеологическим вопросам ^{[17, с. 20-21]}.

В декабре 1956 г. в Томском госуниверситете состоялся диспут «Как ты понимаешь роль и место комсомола в своей жизни?». Наибольший резонанс получило выступление Г. Швейника, заявившего о потере комсомолом идейной силы и убежденности, превращении ВЛКСМ в средство манипулирования молодежью. Примечательно, что организаторы диспута так и не смогли направить дискуссию в ортодоксальном направлении ^{[19, с. 377]}.

Но не менее показательно и то, что Г. Швейник был исключен из комсомола, а затем и университета, осужден на 5 лет ^{[19, с. 378]}. Исключен из комсомола и отчислен из института был и казанский студент Катаев ^{[15, с. 127]}. Массовые исключения из ВЛКСМ прошли в Уральском государственном университете им. А.М. Горького ^{[17, с. 21]}.

В ноябре 1956 г. Отдел науки, школ и культуры ЦК КПСС по РСФСР отмечал «факты проявления нездоровых и вредных настроений со стороны отдельных студентов, а также демагогические выступления, опошляющие роль комсомола и дезориентирующие студенчество». Были намечены срочные меры по улучшению идейно-воспитательной работы в высших учебных заведениях ^{[17, с. 6-7]}.

Среди комсомольских руководителей были и те, кто под улучшением воспитательной работы понимал, прежде всего, более качественную лекционную пропаганду, активное применение методов убеждения. Так, на Пленуме ЦК ВЛКСМ в апреле 1956 г. весьма либерально выступил редактор «Комсомольской правды» Д. П. Горюнов. Он описал случай, который произошел в Чувашии, на комсомольском собрании в техникуме. Один из комсомольцев спросил, нельзя ли при принятии решения записать: организовать лекцию, из которой стало бы ясным, почему в городе такие трудности с продовольствием. После собрания этого студента вызвал к себе секретарь комитета комсомола, закрыл дверь, разложил на столе чистый лист бумаги и начал задавать вопросы: «Кто ваши родители? По своей ли воле вы вступили в комсомол и т.д.?». Д. П. Горюнов охарактеризовал ситуацию с нескрываемым возмущением: «Это было настоящее следствие. Парня потом начали преследовать, устроили ему специальный экзамен по последним решениям партии и правительства: дескать, он не разбирается в политической обстановке; хотели даже исключить человека из техникума. Ну, товарищи, как же можно при таких милицейских порядках установить настоящую демократию на комсомольских собраниях?». Особенно в выступлении Д.П. Горюнова подчеркивалось: «К сожалению, подобные факты, которыми располагает редакция, не единичны. Попробуй после этого на комсомольском собрании задать какой-нибудь вопрос?» ^{[20, д. 347, л. 136-137]}.

Одновременно еще более активно проявлялись запретительно-репрессивные настроения части комсомольского руководства. Показательно в этой связи выступление на пленуме ЦК ВЛКСМ секретаря ЦК З. Тумановой: «Что касается всякого рода антисоветских и враждебных вылазок, то, видимо, здесь у пленума будет единое мнение, что их надо решительно пресекать. ЦК ВЛКСМ считает правильными действия тех комсомольских организаций, которые студентов, не оправдывающих звания советских студентов, исключают из членов ВЛКСМ и из институтов». Ее поддержал первый секретарь ЦК ВЛКСМ А. Шелепин: «Нам надо вузы очистить от антисоветских людей, от некоторых людей, которые случайно попали туда, и надо очистить комсомол. Но я прошу не понимать это как чистку. Ни в коем случае нельзя, чтобы это получилось как чистка комсомольских организаций … Нельзя не считаться с тем, что, осуществляя директивы ХХ съезда о социалистической законности, мы много выпустили из тюрем, даже и таких, которых, может быть, не надо было выпускать… Мы располагаем фактами, когда некоторые из них ведут вражескую работу. Тут надо быть бдительными, и людей, которые будут вести антисоветскую агитацию, щадить не будем, снова в тюрьмы сажать надо» ^[21].

На комсомольской конференции Горьковского университета студентами было выдвинуто предложение о создании вместо комсомола нескольких молодежных организаций, мотивировалось это тем, что в других странах существуют десятки параллельных действующих объединений. В ЦК ВЛКСМ приводились следующие контраргументы: буржуазия больше всего боится единства движения трудящихся и предпринимает любые меры, чтобы не допустить его, разобщив силы молодежи. Создание молодежных объединений, занимающихся только культурными и спортивными делами, устраняет молодежь от активной общественно-политической жизни, помогает развязывать руки буржуазии для проведения антинародной политики. Если по буржуазному образцу будет создано несколько молодежных организаций по интересам, а не по политическим принципам, это уведет молодежь от активной политической борьбы за строительство коммунизма ^{[22, с. 134]}.

Рис. 3. Секретарь комсомольской организации артели "Красный партизан" (г.Кирсанов) Мария Редина проводит политинформацию для глухонемых. Фото из личного архива.

19 декабря 1956 г. Президиум ЦК КПСС утвердил текст письма ЦК КПСС к партийным организациям «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов». В очередной раз обращалось внимание на необходимость улучшения партийного руководства комсомолом. Партийным организациям вменялось в обязанность неустанно воспитывать комсомольцев и молодежь в духе честного отношения к труду, к учебе, правильного поведения в быту, в духе высокой коммунистической нравственности, прививать ей чувство нетерпимости к проявлениям буржуазно-мещанской морали, заботливо помогать юношам и девушкам стать убежденными и непримиримыми борцами за коммунизм. Красиво звучали призывы к партийному активу и пропагандистам: идти к молодежи, давать ей ответы на волнующие вопросы, помогать усваивать марксистско-ленинские идеи, воспитывать советскую молодежь на революционных традициях рабочего класса, на героике сегодняшнего дня. При этом проявления студенческого свободомыслия характеризовались как «нездоровые настроения», объяснялись запущенностью политической работы в вузах, серьезными недостатками в работе вузовских партийных и комсомольских организаций. ЦК КПСС призывал решительно пресекать «всякого рода антисоветские и враждебные вылазки». В письме подчеркивалось, что «в отношении вражеского охвостья …не может быть двух мнений по поводу того, как с ним бороться. Диктатура пролетариата по отношению к антисоветским элементам должна быть твердой и беспощадной» ^[22].

Таким образом, можно смело утверждать, что и внутри комсомола XX съезд КПСС вызвал довольно существенное брожение умов. Другое дело, что данная реакция способствовала новому «консервативному зигзагу» в партии и руководстве комсомола. Особенно остро партийно-комсомольские «верхи» отреагировали на проявившиеся лишь в зачаточном состоянии стремления к разрушению монополии комсомола в молодежном движении страны.

В то же время мы еще раз убедились, что комсомол был отнюдь не монолитной организацией в идейном отношении. Внутри союза в середине 1950-х годов присутствовали силы, если не осознавшие четко, что делать молодежи дальше, то, по крайней мере, убежденные в необходимости перемен.