Устное народное творчество как средство нравственного воспитания в русской народной педагогике

Коротких Ольга Валерьевна кандидат педагогических наук доцент, Липецкий государственный педагогический университет им. П.П. Семенова-Тян-Шанского 399770, Россия, Липецкая область, г. Елец, ул. Комсомольская, 58 Korotkikh Olga PhD in Pedagogy associate professor of the Department of Elementary and Preschool Education at Lipetsk State Pedagogical P.Semenov-Tyan-Shansky University 399770, Russia, Lipetsk Region, Elets, str. Komsomol'skaya, 58, ap. 4 shortb@rambler.ru Другие публикации этого автора

Основными элементами устного народного творчества, которые в традиции русской народной педагогики использовались в качестве средств нравственного воспитания детей, являлись колыбельная и лирическая песня, пословицы и поговорки, сказки. Обращение к опыту нравственного воспитания в народной педагогике представляется сегодня, в условиях кризиса ценностной сферы отечественной системы образования, особенно актуальным.

Песня сопровождала русского человека в продолжение всей его жизни — в труде, на празднике, в быту. Как и во всяком народном творчестве, в песне находили отражение труд народа, его подвиги, красота родной природы, стремление человека к добродетели. А в качестве одного из элементов народной педагогики песня — своим языком и мелодическим строем — соотносилась с возрастом ребёнка, условиями жизни семьи и общины, вследствие чего она и приобрела в народной педагогике воспитательный характер и была способна служить формированию нравственных качеств рёбенка.

С первых дней своей жизни ребёнок оказывался не в хаосе шумов, а во власти мелодии и слова, в упорядоченной музыкально-поэтической атмосфере; уже колыбельные песни вводили ребёнка в мир гармонии, настраивали его на определённый «лад» — складывавшееся в единство сочетание различных смысловых и выразительных элементов песни. Связь колыбельной песни с характером народной культуры и запросами народной педагогики легко объяснить, если принять во внимание, что она существовала веками, и поэтому в ней выработалось оптимальное соотношение мысли, движения, настроения. «Мать своим врождённым чутьём поняла, что для ребёнка нужны песни … умиротворяющие, светлые и монотонные. Так создалась форма колыбельной песни. Те же материнские чувства подсказали, каково должно быть содержание колыбельных песен: здесь отражается всё, что есть в душе матери лучшего, возвышенного» ^{[1, с. 576]}. В большинстве колыбельных песен находят своё отражение нравственные увещевания матери своему ребенку: «Спи, пока забот не знаешь, баюшки, баю. В церковь Божию ходи и со всеми мир веди» ^{[2, дело 1566, л. 24]}; «Будь счастлива, будь умна, при народе будь скромна» ^{[2, дело 1705, л. 47]}.

Во многих колыбельных песнях перед ребёнком уже разворачивается перспектива его будущей самостоятельной, взрослой жизни, задаётся структура того социального пространства, в котором он найдёт себе место, а также нравственные принципы взаимоотношений с окружающими, то есть закладывается система отношений в пространстве мира людей, определяются нравственные цели жизни ребёнка. Анализ народных песен показывает, что их образы и язык являются подчёркнуто дружелюбными, они несут спокойствие, умиротворение, в структуру многих слов в народных песнях включены уменьшительно-ласкательные суффиксы ^{[1; 3; 4]}.

Важно принимать во внимание и психологические особенности живого восприятия ребёнком песен и других фольклорных текстов, ведь помимо их содержания много предопределяет и сама ситуация, в которой они исполняются и слушаются. М. В. Осорина так представляет психологический контекст восприятия ребёнком материнской песни: колыбельную песню мать, бабушка или няня поёт вечером, чтобы ребёнок поскорей заснул; с психологической точки зрения, он находится в это время в особом душевном состоянии предсонья: тельце постепенно расслабляется, глазки закрываются, собственные мысли в этом возрасте ещё не доминируют в сознании ребёнка, так что ничто не мешает ему внимательно сосредоточиться на голосе взрослого. «Такому сосредоточению помогает ещё и то обстоятельство, что поющий голос является главным на фоне окружающей тишины и темноты. Можно сказать, что состояние ребёнка подобно тому, что бывает у людей при гипнотическом внушении. Ритм колыбельной песни, обычно соотнесённый с ритмами дыхания и сердцебиения матери и ребёнка, играет очень важную роль в открывании души навстречу поющему голосу» ^{[5, с. 20]}, - пишет М. В. Осорина. По наблюдению Г. В. Луниной, в мотивах многих колыбельных песен присутствует мысль об огромности мира, в котором происходит много таинственного и опасного, а спасительными для ребёнка оказываются как раз самые близкие существа – родители, домашние животные, привычная природа родных мест, защищающие и оберегающие его. Такой настрой песен формировал у ребёнка чувство защищённости, повышая тем самым его возможности в любых обстоятельствах сохранять эмоциональное благополучие, закладывал в душу ребёнка доброту и дружелюбие, давал надежду на то, что будущая жизнь принесёт ему много радости ^[6].

Колыбельные песни пели не только взрослые, но и девочки, которые присматривали за своими братьями и сёстрами ^{[2, дело 1661, л. 4-6]}. Трудолюбие и терпение у них естественно перерастало в способность дружить и мирно уживаться с окружающими: «Сама ещё ребёнок, а мастерски и любовно справляется одна с двумя-тремя малышами. И на вопрос: «как ты ладишь с этой «мелюзгой»?» она серьёзно и просто бросит: «Я уже третье лето сижу» ^{[2, дело 1825, л. 25]}. В целом можно сделать вывод, что колыбельные песни принадлежат к числу самых искренних и интимных видов народной поэзии, в них отражаются сокровенные думы женщины, оказывающейся в процессе их исполнения один на один со своим ребёнком и своей душой. Поэтому изучение колыбельных песен является одним из верных путей проникновения в глубину народного мировоззрения.

Наряду с колыбельными песнями важной формой фольклора, использовавшейся в народной педагогике для воспитания нравственных качеств ребенка, была лирическая песня, называвшаяся также «плачем», «песней-плачем». Изначально «песни-плачи» возникли благодаря народным обрядам, и лишь постепенно они стали отражать также внутренний мир человека, его переживания. Происхождение лирических песен из обряда как формы межчеловеческого общения сделало её способной устанавливать и закреплять общественно значимые психологические связи между людьми. Неслучайно поэтому основными темами лирических песен становятся важнейшие черты духовного облика человека – любовь к родной земле, человечность, сострадание. Исполнение лирических песен требовало многоголосья, которое как бы воспроизводило единение людей в жизни. Плавность и непрерывность помогали сохранить «цепное дыхание», возможное лишь в многоголосье ^{[7, с. 30-32]}. Е. И. Осетров убедительно говорит о связи хорового пения и многоголосья с традиционными формами русской социальности: «Народ веками шлифовал свои песни и манеру их исполнения, создал многоголосье, - оно появилось, потому что у нас любили пение «всем миром», то есть хором» ^{[8, с. 115]}. В конце концов, эти специфические формы русской социальности, возникновение которых историки объясняют историческими и географическими особенностями России, сформировавшейся на границе Степи, где просто невозможно было выжить в одиночку, получат и теоретическое осмысление в русской философии в понятии «соборность».

Содержание лирических песен было связано как с повседневным крестьянским бытом, так и с драматическими событиями в жизни народа. Как правило, в сознании исполнительниц лирических песен — «песенниц» — именно с важными событиями народной жизни ассоциировалась личная, часто очень непростая, судьба, что делало их как задушевными и лиричными, так и широкими по выбору тем, богатыми по содержанию, приближало лирические песни к эпическим формам фольклора. «Русские женские плачи, — писал в этой связи Д. С. Лихачёв, — необыкновенное явление. Они не только изъявление чувств, они – осмысление совершившегося … Плачи проникновенно понимают государственные тревоги и самопожертвование родных, значение событий» ^{[9, с. 392]}. В русских лирических песнях поэтизируются, главным образом, темы труда, любви, красоты родной природы, создающие настроение спокойствия, лада с другими людьми и со всем миром, душевной гармонии.

Анализ песенного творчества русского народа убеждает в том, что практически во всех тематических циклах (любовный, свадебный, семейный, шуточный и сатирический, солдатский, аграрный и т.д.) встречаются мотивы, создающие настроение спокойствия, умиротворения, благоговения. Труд в них часто составляет фон, на котором разрабатываются те или иные темы, рисуются различные образы. Это относится и к песням, в которых упоминаются животные (волк, заяц, олень, медведь). В повадках животных и отношениях человека с ними отражается характерное для простого народа предпочтение мирной, трудовой и спокойной жизни. Общераспространённость этого, крестьянского по своему происхождению, мировоззрения, в котором терпение, смирение, стойкость в страданиях, готовность простить другого и принять свою судьбу, какой бы она ни оказалась, становится очевидным для всякого, кто знакомится с песенным творчеством русского народа.

С точки зрения содержания, среди лирических песен преобладают песни о любви с характерными для них темами: страдания от неразделённой любви, песни о сиротской доле и т.п. В этом контексте появляются и мотивы, раскрывающие народное понимание нравственности. В частности, любимый или соперница в любви в женских страданиях принимаются такими, каковы они есть, без призыва к борьбе с ним, без угроз. Вот некоторые примеры, которые типичны и повторяются в народных песнях многократно: девушка поёт: «Уж ты, девушка, девка красная, почто ж молодца перебаяла, почто холоста перекликала?» и слышит в ответ, что это не она её милого перекликала, а её красота ^{[4, с. 99]}. Во всех случаях, когда жизненные обстоятельства способны вызвать непонимание и конфликт, ссоры, песня учит, как миром решить любую проблему. В песнях мы не найдём выражения злобы, а лишь печаль и страдания. Тем самым народные песни формировали в сознании детей образец достойного поведения человека в самых сложных жизненных ситуациях. Слушая песни, ребёнок с ранних лет получал своеобразное наставление о том, что естественным для человека является терпимое, доброжелательное отношение к другим людям и сотрудничество с ними в преодолении всех жизненных трудностей.

К числу так называемых «малых форм» фольклора, принадлежащих к арсеналу средств нравственного воспитания, используемых в русской народной педагогике, принадлежат пословицы, поговорки, загадки. Пословица — «меткое образное изречение назидательного характера, типизирующее самые различные явления жизни и имеющее форму законченного предложения» ^{[10, с. 62]}. «Пословицы не отражали, подобно мифам, фантастических представлений человека. Чего не было в действительности, того не было в пословицах. Они стоят в ряду тех источников, которые больше всего лишены субъективизма и сохранили хотя и фрагментарные, но достоверные сведения о педагогических реалиях далёких времён. Пословицы - своеобразная летопись народной жизни и народного педагогического творчества. Конкретность, образность, ритмичность и краткость пословиц способствовали быстрому запоминанию их детьми и хранению в памяти народа» ^{[11, с. 16]}.

Значимость пословиц для народной педагогики обусловлена тем, что в целом они представляют собой обобщение опыта прошлого, который в лаконичной форме предлагается подрастающему поколению, выступает в качестве «завета», призванного определить образ будущего человеческого общества. При этом «большая часть пословиц обращена к нравственной сути человека - поискам и определению содержания таких понятий, как добро, зло, правда, кривда, жалость, сострадание» ^{[12, с. 12]}. Пословицы и поговорки убеждают в том, что основой жизни и благополучия человека являются не «внешние блага», а его нравственные качества. Можно утверждать, что в этих «малых формах» фольклора нашла своё самое ясное выражение традиционная система нравственных представлений многих поколений русских людей. По выражению В.И. Даля, пословица — это «цвет народного ума», и главная особенность народного понимания ума состоит в том, что ум всегда должен оберегать нравственность. По слову классика, «струи народной поэзии пребывают в пословицах наших, в которых видна необыкновенная полнота народного ума, умевшего сделать всё своим орудием: иронию, насмешку, наглядность, меткость живого воображения, чтобы составить животрепещущее слово, которое пронимает насквозь природу русского человека, задирая за всё её живое» ^{[13, с. 369]}.

С точки зрения современной педагогики, для которой характерно стремление к синтезу образовательных и воспитательных задач, достойна внимания замеченная в традиции народной педагогики способность пословиц выступать в качестве особых педагогических средств, главной целью которых является воздействие на становящееся нравственное сознание ребёнка. Связь интеллектуальных и нравственных составляющих пословиц и поговорок как средств народной педагогики основывается на том, что для понимания их нравственного смысла требуется размышление, сопоставление, фиксация сходных и различающихся черт вещей и явлений, жизненная проницательность: «Конь берёт рывом, а человек смирением»; «На ходу зёленой травы не сомнёт» (о смирении); «Добрый человек зла не помнит, а злой добра не помнит»; «Гнев — человеческое, а злопамятство — дьявольское» ^{[2, дело 1791, л. 12]}.

Анализ русских пословиц показывает, что большинство их содержит высокую оценку нравственных качеств человека, указывает на значимость для народного нравственного сознания ценностей, которые обеспечивают саму возможность выживания крестьянина, — трудолюбия, выдержки, упорства, веры в возможность спасения даже в самых драматических обстоятельствах. Для крестьянского ума и следовавшей за ним традиции народной педагогики было естественным, что установки, связанные с нравственным воспитанием, были «вплетены» в русских пословицах и поговорках в высказывания, описывающие земледельческий труд, народное восприятие судьбы и понимание «правды», веру в конечное торжество добра над злом.

Универсальным средством «введения» ребёнка в мир национальной культуры служит сказка. И. А. Ильин писал, что «сказка — это объективированное созерцание сердца народного, символ его страданий и грёз, иероглифы его души» ^{[14, с. 31]}. Но народная сказка, в отличие от песен, пословиц и поговорок, способствует не только формированию определённых нравственных ценностей человека, но и становлению его нравственного идеала. Для ребёнка идеал – далёкая перспектива, к которой он будет стремиться всю жизнь, сверяя с ним свои дела и поступки, поэтому и воспитательное воздействие сказки не ограничивается временем, в продолжение которого ребёнок её слушает, оно разворачивается на протяжении всей его жизни. Сказки, услышанные ребёнком в детстве, продолжают сохраняться в качестве важного фактора нравственного сознания человека, перед которым часто встают вопросы, далеко выходящие за границы детского мировосприятия. «Вопросы, на которые отвечает русская сказка, всегда касаются главного: национального мироощущения и национальной судьбы. Сказка отвечает нам на самый главный вопрос о смысле жизни, о судьбе человека, тяготах и опасностях, о мудрости земной, об истинности пути» ^{[14, с. 41]}, — писал И. А. Ильин.

В сказке естественным образом учитывается психология детей, основные закономерности детского восприятия мира. С точки зрения структуры повествования и способа «кодирования» в нём нравственного содержания, в большинстве сказок используется метод «наращивающихся повторов»; в фольклористике такие сказки называют «кумулятивными». Выделяя принцип повтора как наиболее древний, В.Я. Пропп сделал следующий вывод: «Нанизывание есть не только художественный приём, но и форма мышления, сказывающаяся не только в фольклоре, но и в явлениях языка» ^{[15, с. 349]}. Кумулятивные сказки оказываются незаменимым средством педагогического воздействия на ребёнка: цепочки повторов формируют внимание и обостряют восприимчивость ребёнка, способствуют лучшему запоминанию, приучают к счёту, прослеживанию причинно-следственных связей, а чёткий сюжет сказки и драматичное изображение событий способствуют тому, чтобы ребёнок, войдя в круг воображаемых обстоятельств, смог сочувствовать героям, мысленно содействовать им или бороться с ними. «Сказка вводит ребёнка в некоторые воображаемые обстоятельства и заставляет его переживать вместе с героями сказки такие чувства, идти к таким новым представлениям, которые окажут влияние на его последующую жизнь» ^{[16, с. 71]}, — писал А. И. Запорожец. С точки зрения же нравственного содержания сказки, следует отметить, что в сказочных героях сконцентрированы лучшие качества народного характера, что и предопределяет её способность выступать в качестве «идеала».

В связи с тем, что в процессе взросления ребёнок осваивает, вбирает в своё мировоззрение весь мир человеческой культуры, он должен в своём индивидуальном развитии повторять основные стадии исторического развития сознания человека, первой из которой является мифологическое, «сказочное», сознание. Поэтому для ребёнка мир неизбежно выступает поначалу как преимущественно «сказочный»: он полон чудовищ, волшебников, превращений. Сказочные образы воспринимаются ребёнком как вполне реальные и способны влиять на его психику, поведение, точно так же, как и реальные люди. К. Б. Соколов отмечал, что основная функция сказок у всех народов и во все эпохи заключается в том, что они помогают построить первоначальную, наиболее понятную для детского возраста, картину мира ^[17]. Он указывает, что в детстве человек — ввиду сложности возникающих задач и невозможности их самостоятельного осмысления и решения — в большей степени расположен к принятию уже готовых сценариев поведения, которые, как правило, и формируют характерные для движения сказочного повествования «повторы».

Современная психология утверждает, что в продолжение первых двух лет восприятие и поведение ребёнка определяются, преимущественно, матерью, это программа формирует первоначальный каркас его «сценариев поведения». В этот период «голова» и «сердце» ребёнка заполняется тем содержанием, которое формируется на основании наблюдения за поведением родителей и общением с ними. Именно это содержание выступает в качестве ядра психики человека, предопределяя то, что может произойти с ним в будущем. А. М. Мехнецов, анализируя произведения фольклора с точки зрения специфики их воздействия на ребёнка, подчёркивает, что «традиционное народное творчество «конденсирует» в себе нравственно-эстетическую культуру, пронизывающую весь уклад жизни и поведения людей», в соответствии с чем и эстетическое и нравственное оказываются неразделимыми в народной культуре ^{[18, с. 26]}.

Главные герои русских сказок — Иванушка-дурачок, Иван-крестьянский сын, Иван-запечник… Но, странным образом, представляемые подобным образом герои воплощают в себе лучшие человеческие качества: это люди добрые, душевные, близкие к природе. «Простота» выступает в качестве понятной народному сознанию метафоры душевной цельности. «Неприглядный внешний облик, — писал В. Я. Пропп, — контрастирующая оболочка необычайной внутренней красоты, душевной силы, благородства» ^{[15, с. 210]}. Этот контраст выявляется при испытании героя, проявляется в его поступках. Обычно «герой-дурак» поступает вопреки логике и здравому смыслу, но сказка организована таким образом, что бессребренничество в ней посрамляет трезвый расчёт, а беззлобность и «детскость» — рассудительность и практичность. Поступая вопреки житейскому смыслу, «дурак» угадывает какую-то недоступную «нормальным людям» большую правду, которая и оказывается истинной мудростью. В испытаниях герой русских сказок обнаруживает «умение понимать состояние и страдание другого существа, сострадание к угнетенным, слабым, требующим помощи. Это своего рода гуманность» ^{[15, с. 212]}.

Сказочные персонажи очень нравятся детям, благодаря этому народная сказка как бы «влюбляет» ребёнка в добро, которое живёт в её героях, демонстрирует радость, которую человек испытывает от совершения доброго поступка. И чем больше трудностей приходится пережить герою, тем ярче оказывается его победа; драматичность повествования необходима и для организации сюжета сказки, и для понимания трудности, значительности, совершения добрых поступков. Сказка представляет ребёнку путь от страдания к радости, и радость эта особого рода: она выражается в ощущении счастья от того, что сделал добро другому, облегчил его судьбу. Современные исследователи, описывая процесс педагогического воздействия сказки на ребёнка, невольно повторяют данное в древности Аристотелем описание «катарсиса», переживаемое зрителем трагедии: при внутреннем сопереживании и эмоциональном «содействии» сказочному герою у ребёнка развивается способность сопереживать добрым людям и помогать им и в жизни. На этом пути формируется нравственное сознание ребёнка, воспроизводящее в существенных чертах нравственное сознание всего народа: «Отождествляясь с героем, … ребёнок отражает не случайные, а общественно нормативные, эталонные переживания» ^{[16, с. 72]}.

Когда в сказке говорится о трёх братьях (сёстрах), то положительным героем всегда оказывается младший (младшая). Но почему именно младший ребёнок не соблазняется в сказках ни «золотым венцом из камней самоцветных», ни «чёрными соболями сибирскими»? Почему он не такой как все, почему у него другие ценности? — Младший сын или дочь сохранили в себе способность к детскому видению мира, чистоту, которой противопоставлена убогая земная «мудрость», всегда упрощённая и бездуховная. «И как в самом русском человеке всегда есть что-то детское, так просматривается оно и в его сказочных героях: они всегда по-детски храбры, по-детски безоглядно доверчивы, по-детски чистосердечны. Они добродушны, эмоциональны, отзывчивы, кротки, скромны, духовно подвижны» ^{[14, с. 37]}. «Старшие братья, умники, никогда не выдерживают испытания, они всегда терпят поражение, вытекающее из их внутренней, моральной несостоятельности: они думают только о себе, о награде» ^{[15, с. 210]}.

В русской сказке представлены, однако, не только два типа людей, но и два «уровня бытия», о чём писал ещё Е. Н. Трубецкой в своей работе ««Иное царство» и его искатели в русской народной сказке». С его точки зрения, в сказке даны разные уровни понимания счастья: «идеал сытого довольства … - это нижний, житейский уровень сказки, тот её первый этаж, где волшебное в собственном смысле ещё не начинается» ^{[19, с. 390]}, высшим же уровнем является уровень, на котором жизнь героя сказки начинает определяться духовными ценностями. Если в обыденной жизни всё относительно, а потому «нудно и бесцветно», то в волшебной сказке герой тянется к вечному. По наблюдению Е. Н. Трубецкого, обыденное всегда разочаровывает: «Именно в этом житейском разочаровании - тайна иного, высшего очарования, этого сказочного хмеля. Именно этот подъём над житейским делает её нужной всем народам, всем ступеням культуры» ^{[19, с. 390]}.

Часто сказка заканчивается пиром — символом торжества сказочного героя. Но у такого финала сказки просматривается и духовный смысл: «Пир означает некую соборность, общую радость. Если горе в одиночку ещё можно как-то перенести, то радость требует соучастия» ^{[20, с. 105]}. Другая же концовка сказок - «стали жить-поживать и добра наживать» также должна наталкивать на размышления. Что здесь понимается под «добром»? Вряд ли это чаемое большинством людей материальное благополучие, скорее, это некий жизненный опыт, стяжаемая на протяжении всей жизни подлинная мудрость, которую можно было бы определить как «богатство души». В самом деле, ведь герой сказки страдает не ради достатка, а во имя высших нравственных ценностей — правды и справедливости.

Реальной основой сказок является сама многогранная жизнь народа — его труд, страдания, ратные подвиги, его борьба за счастье. Поэтому в сказках раскрываются лучшие нравственные черты слагающего их народа. Воплощение в образах сказочных героев положительных черт народа делает сказки эффективным средством передачи из поколения в поколение самых высоких нравственных идеалов, формирует у ребёнка нравственные ценности и устремления. «Какое же это счастье - принадлежать своему народу, прислушиваться к его душе, жить его мифами, упиваться его сказками, их толковать! Сказки содержат в себе жизненную философию магической, доисторической эпохи народа. Таковы и русские сказки: в них слышится детство русской народной души, вопрошающей и размышляющей о смысле жизни и природы, о путях добра и зла. В них философия и миф стали художеством; в них — усилия над развязыванием узлов национального характера. В них — начало формирования национального мироощущения и познания жизни» ^{[14, с. 58]}, — писал И. А. Ильин.

Сказки вводят детей в особый мир чувств, мир глубоких переживаний и эмоциональных открытий. Само построение сказки, её композиция, фантастические и в то же время определенные по своему нравственному содержанию образы, выразительный язык, драматизм и динамичность сюжета — всё это делает сказку необычайно интересной и волнующей для детского восприятия. Благодаря сказке ребёнок познаёт мир не только умом, но и сердцем, и не только познаёт, но и откликается на те или иные события и выражает своё отношение к добру и ко злу.

Опыт использования сказки как важнейшего элемента в практике народной педагогики доказывает, что нравственное воспитание начинается не с формируемых рассудком понятий добра и зла, которые крайне трудно вместить в какие-то формальные определения, а с пробуждения в ребёнке добрых чувств. Восприимчивость детей, их эмоциональная отзывчивость способствуют формированию нравственных убеждений, на основе которых формируется нравственное сознание, вырабатывается воля. Педагогическая задача формирования нравственных качеств решается с помощью народных сказок естественно, как бы сама собой, без назойливого морализаторства, которое современными детьми принимается ещё в меньшей мере, чем прежде. Сказка родилась из необходимости закрепления нравственного опыта народа в художественном — самом мудром, надёжном и доходчивом для ребёнка образе — и она продолжает жить в народном сознании, транслируя этот образ всё новым поколениям детей.

Механизм воспитательного воздействия произведений устного народного творчества в народной педагогике сложен. Сказки выступают как метафоры, проецируемые в обыденную жизнь, как притчи-нравоучения, как своеобразные «подсказки» для разрешения жизненных проблем. Следует учитывать, что народное воспитание было ориентировано, прежде всего, на пробуждение нравственной сферы ребенка посредством воздействия на его чувства. Приобщение к нравственным ценностям и нормам общественной жизни происходило путем воздействия на эмоции ребёнка, подсказывая ему рекомендуемые обществом, крестьянским «миром», пути ориентации в ситуациях морального выбора. Сопереживая героям сказок, дети приучаются «разряжать» свои эмоции, в результате их духовный мир становится более пластичным. Ребенок переживает и «проживает» сказку, не обсуждая в эксплицированной форме мотивы поступков и эмоции героев, а принимая их как некую естественную норму поведения человека в обществе. Тем самым в механизмах воздействия сказки на ребёнка сочетаются ценностно-нормативная, то есть социальная по своему происхождению функция, и не менее значимая и древняя «психотерапевтическая» функция.

Под буквальным, очевидным смыслом народных сказок, пословиц, поговорок скрывается накопленная веками мудрость народа, всего человечества. Поэтому и приобщение к фольклору является самым действенным способом нравственного воспитания детей — оно требует от ребёнка определённых умственных усилий, способствует проявлению его душевных задатков, активизации творческих способностей, раскрывает лучшие нравственные черты детской души. Конечно, духовный рост человека, живущего в стихии фольклора, обнаруживается не сразу, и каждый человек получает от него столько, сколько в состоянии взять сам.

Воспитание детей в традиционной народной культуре начиналось с рождения и продолжалось в течение всей жизни. Народная педагогика выработала свои традиционные средства воспитания, которые учитывают закономерности физического и интеллектуального развития ребёнка и представляют собой целостную педагогическую систему. При этом именно устное народное творчество исторически выполняло роль главного средства нравственного воспитания ребёнка. О распространённости и значимости произведений устного народного творчества свидетельствуют наблюдения, согласно которым трудно было найти крестьянина, который не знал бы песен, сказок, былин, пословиц. Фольклорные образы являются ёмкими по своему содержанию, они легко проникают в глубины детской души, потому что говорят на понятном ей языке, и говорят они о самом важном, о том, что кристаллизовалось из огромного нравственного опыта народа и получило своё художественное выражение в слове.

Однако устное народное творчество сохраняет влияние и на сознание современного человека. Это обусловлено, прежде всего, тем, что все структурные компоненты фольклорных произведений — сюжет, система художественных образов, игровые элементы — организованы в соответствии с закономерностями естественного человеческого мировосприятия и отражают общечеловеческие нравственные нормы. Изучение педагогического потенциала устного народного творчества убеждает в возможности использования традиций русской народной педагогики в процессе нравственного воспитания детей в современных условиях. Более того, история народной педагогики убеждает в необходимости привлечения для решения этой задачи тех воспитательных средств, которые были отобраны самой российской историей и сохранились в памяти народов России как наиболее естественные и органичные для восприятия ребёнка. Историко-педагогический анализ проблемы использования в процессе нравственного воспитания устного народного творчества позволяет сопоставить содержание, накопленное народной педагогикой в воспитании нравственных чувств, с требованиями, предъявляемыми к воспитанию детей в современной педагогике, и убеждает в актуальности восстановления наиболее ценного содержания народных традиций в контексте развития современных педагогических идей и концепций.