Проблемы предъявления для опознания лиц различных антропологических типов.

Пичугин Сергей Анатольевич кандидат юридических наук старший преподаватель, кафедра экспертно-криминалистической деятельности, Московский университет МВД России им. В.Я. Кикотя 142718, Россия, Московская область, г. Дрожжино, ул. Южная, 9 Pichugin Sergei Anatol'evich PhD in Law Senior Lecturer at the Department of Expert and Criminalistic Activities of Kikotya Moscow University of the Ministry of Internal Affairs  142718, Russia, Drozhzhino, ul. Yuzhnaya, 9 pichugin81@mail.ru Другие публикации этого автора

Организация и тактика предъявления для опознания достаточно полно рассмотрена в криминалистической литературе. Между тем некоторые актуальные вопросы, касающиеся тактики (специфики) проведения предъявления для опознания лиц, имеющих отличный от европеоидного тип внешности (монголоидный, негроидный), остались пока еще за рамками изучения. Интерес ученых-криминалистов и практиков – представителей экспертных учреждений, к указанной проблеме обусловлен, прежде всего, различиями механизма восприятия очевидцами признаков внешности разыскиваемых лиц, в тех случаях, когда такое различие связано с принадлежностью разыскиваемого лица и очевидца к разным антропологическим группам. В этом случае доказательственное значение результатов предъявления для опознания (например, в случаях, когда опознающий и опознаваемые отличаются по типовым признакам внешности, свойственным различным антропологическим типам), может подлежать сомнению, поскольку, по мнению некоторых ученых-криминалистов, такое предъявление для опознания не имеет никакого смысла даже при положительном результате, если первоначально не осуществлялась фиксация признаков внешности на каком-либо материальном носителе информации ^{[2, 39-43]}. Существует также и другая точка зрения, согласно которой при подобной ситуации отказываться от предъявления для опознания не следует, и результаты будут иметь доказательственное значение в любом случае ^{[6, 41-49]}.

Доводы о недопустимости предъявления для опознания без предшествующей фиксации особенностей внешности, присущих различным антропологическим типам, на материальных носителях информации, преломляются следующими обстоятельствами:

- во-первых, в литературе криминалистического характера ^{[1, 49-56]}, встречаются мнения о том, что на основе предшествующего психологического процесса восприятия мысленного образа существует возможность последующего его воспроизведения в виде какой-либо криминалистической информации только лишь отрывочного характера. По этому поводу Г. Шнейкерт писал, что человек «может запечатлеть в своей памяти изображение лица только в том случае, если он в состоянии дать полное словесное описание такового» ^{[7, 26-35]};

- во-вторых, в тактическом отношении оптимально было бы предварительно составить словесное описание (словесный портрет) разыскиваемого лица, имеющего антропологические особенности, по заранее подготовленным моделям (альбомам-схем), а затем сопоставить зафиксированный на материальном носителе информации мысленный образ очевидца, с внешностью конкретного подозреваемого лица, не дифференцирую при этом внешность на какие-либо составные элементы ^{[4, 29-34]}. Однако сложность в описании признаков внешнего облика могут вызвать критерии, обусловленные конкретной используемой системой описания внешности человека как антропологического типа, поскольку единых универсальных критериев, определяющих качественные и количественные зависимости признаков внешности человека, имеющего монголоидные и негроидные черты, на современном этапе, по-прежнему, не существует ^{[3, 47-49]};

- в-третьих, отсутствует объективная возможность для очевидца одномоментно выделить необходимую для опознания совокупность особенностей внешности изучаемой личности (в т.ч. особенностей внешности присущих определенному антропологическому типу). Если же такие особенности и были очевидцем одномоментно локализованы, то проверить их достоверность фактически не представится возможным. По этому поводу справедливо отмечает в своей работе Ю.Г. Корухов: «Необходимо, чтобы опознающий не только назвал признаки, по которым он опознает лицо, но и охарактеризовал их так же, как ранее при допросе». Эту же точку зрения разделяет И.В. Шевчук, которая пишет, что проверка результатов предъявления для опознания должна сочетать «сопоставление показаний опознающего, данных им на предшествующем опознанию допросе, с показаниями, полученными в ходе предъявления ему лица для опознания»;

- в-четвертых, при отсутствии первоначального словесного описания внешнего облика человека достаточно проблемно выполнить требования о необходимости предъявления лиц, имеющих сходные антропологические особенности, общим числом не менее трех;

- в-пятых, несоблюдение процессуального требования об обязательности предварительного допроса опознающего об особенностях внешности, влечет за собой признание протокола предъявления для опознания недопустимым доказательством (п. 5 ч. 2 ст. 74; ч. 1, п. 3 ч. 2 ст. 75 УПК РФ).

Следовательно, процессуальное законодательство, указывая необходимость выяснить предварительно в ходе допроса особенности внешности разыскиваемого лица (в т.ч. антропологических особенностей), фактически закрепляет лишь один из двух равноценных в психологическом плане способов отождествления человека по признакам внешности – отождествление, основанное на предшествующем описании особенностей. Однако в практической деятельности опознание преломляется наличием не столько той фактической совокупностью признаков, присущих конкретному лицу, сколько теми признаками, которые отражают их антропологическую принадлежность. Этот психологический феномен объясняется тем, что в памяти фиксируется достаточно ограниченный объем информации об анатомических особенностях внешнего облика разыскиваемого лица, структурированной по психологическому принципу «свой-чужой». Указанный принцип свидетельствует о том, что часть информации о внешнем облике преломляется антропологическими особенностями и фактически происходит узнавание в большей степени по признакам, которые основываются на специфике антропологических типажей.

Эта психологическая закономерность нашла свое подтверждение и в эмпирических материалах, изученных автором (изучение материалов уголовных дел - анализ 419 эпизодов предъявления для опознания лиц). Так, при описании признаков внешности разыскиваемых лиц, опознающими в общей сложности 179 раз были отмечены особенности глаз (наличие и степень выраженности эпикантуса; глаза «навыкате», свойственные негроидам), 89 раз – скулы (степень выраженности – доминирующий признак для монголоидов), 198 – нос (высота, ширина кончика, особенности переносья, степень уплощенности), 247 – общие особенности лицевой части головы (высота, ширина, степень уплощенности, наличие (отсутствие) брахицефалии и т.д.), 106 – губы (высота верхней губы, степень выраженности, общая величина), 220 – волосы (пигментация, длина, особенности), 298 – тип телосложения (в т.ч. рост, особенности).

Указанные выше аналитические данные позволяют констатировать тот факт, что в ряде случаев, в процессе предъявления для опознания, могут быть представлены признаки, которые не отображаются полностью в предшествующем протоколе допроса, либо отображаются там только лишь частично. Предполагается, что проблема заключается в отсутствии у следователя реальной возможности установить, произошло ли опознание предъявляемого лица по признакам, которые действительно хранятся у опознающего в памяти, или же опознающий фактически описывает признаки внешности только что увиденного им человека, оговаривая его. По этой причине мы полностью разделяем мнение о том, что при оценке результатов предъявления для опознания выявленные и обозначенные опознающим «новые» признаки внешности, безусловно, не должны приниматься во внимание. В связи с этим нельзя согласиться с мнениями ученых о том, что для оценки результатов предъявления для опознания имеет значение, прежде всего, та часть ответа опознающего, которая выходит за рамки сведений, содержащихся в предварительном допросе; чем больше новых признаков назовет опознающий при опознании, тем больше уверенности в правильности опознания.

С процессуальной точки зрения предъявление для опознания следует признать недопустимым, если при допросе опознающий не сообщил те зафиксированные в протоколе особенности внешности, по которым он сможет опознать лицо, так как в этом случае речь будет идти не о простом отождествлении, а о процессуальной форме идентификации, достоверность результатов которой можно было бы проверить. Такая возможность проверки появляется лишь тогда, когда имеется предварительное описание признаков внешности опознаваемого. Хотя отмеченный механизм процессуальной оценки достоверности полученных результатов далеко не безупречен и не лишен недостатков (что объясняется сложностью протекания психологических процессов восприятия, фиксации, воспроизведения мысленного образа и отождествления конкретного лица), тем не менее он остается единственно доступным и относительно надежным.

В связи с вышеизложенным мы не можем согласиться с Л.Д. Удаловой, которая предлагает «отказаться от описания примет на допросе и их повторения на опознании и заменить эту, не основанную на науке процедуру, выяснением готовности к опознанию, а затем высказыванием уверенности в опознании именно того объекта, который наблюдался опознающим ранее» ^{[5, 52-67]}. Высказывание уверенности, которую Л.Д. Удалова ставит в качестве приоритетного направления в предъявлении для опознания, во многом зависит в большей степени от личностных характеристик самого опознающего. В связи с этим субъективная уверенность опознающего едва ли может быть определяющим фактором при решении вопроса о возможности предъявления для опознания и оценке полученных результатов.

При проведении оперативно-розыскных мероприятий для целей установления личности, сотрудниками полиции в рамках работы с очевидцами, используются альбомы, которые могут содержать изображения лиц, ранее совершивших преступления. При этом оперативно-розыскное опознание становится действием, предшествующим процессуальному предъявлению для опознания: опознающий узнает лицо по фотоизображению, а затем может быть произведено предъявление для опознания. В связи с этим возникает вопрос о допустимости подобных действий и правовых последствиях ранее проведенной оперативно-розыскной идентификации личности.

В соответствии с процессуальным законодательством установлен порядок предъявления для опознания, который исключает возможность повторного опознания тем же опознающим и по тем же признакам. Однако в криминалистической литературе единой точки зрения по этому поводу до сих пор не сложилось; проблема по-прежнему остается не разрешенной.

Недопустимость представления опознающему внешности подозреваемого перед предъявлениям для опознания отмечается многими учеными-криминалистами. Так, по мнению О.Я. Баева, «опознание», проведенное по фотоизображению, исключает возможность дальнейшего предъявления, запечатленного на ней человека «в натуре» тому же опознающему, ибо неумолимо является «наводящим» действием», которое не может быть расценено иначе, как инсценировка этого важнейшего следственного действия, не имеющая, разумеется, никакого доказательственного значения.

Однако некоторые ученые придерживаются иной точки зрения. Например, А.Я. Гинзбург, говоря об оперативном опознании по фотоснимкам, отмечает, что «как правило, в таких случаях демонстрируется изображения в единственном числе. Последующее предъявление для опознания не исключается. Более того, «учитывая, что на фотоснимке одни опознавательные признаки лица видоизменяются, а другие не отображаются, необходимо предъявлять подозреваемого лично после его задержания». Этой же позиции придерживается В.К. Лохов., В.А. Снетков, А.М. Зинин которые указывают в своей работе, что «результаты опознания по фотоальбому доказательственного значения не имеют, в связи с чем при задержании человека он предъявляется для опознания в натуре, что происходит уже в рамках следственного действия». Однако на наш взгляд указанная позиция может быть тактически неверной по следующим основаниям:

- во-первых, при оперативно-розыскной идентификации отсутствуют процессуальные гарантии правильности опознания, поскольку не исключается психологическое воздействие на очевидцев оперативными работниками, задавая вопросы, например, подобного характера: «Не кажется ли Вам, что это именно то лицо, о котором Вы даете показания?», «Не узнаете ли Вы на этой фотографии человека, который совершил на Вас нападение?» и т.д. Подобное внушение может оказать воздействие и на того, кто достаточно уверенно запечатлел в памяти образ ранее увиденного лица, однако в результате демонстрации значительного числа изображений (в том числе, сходных по внешним признакам) способен усомниться в своей первоначальной уверенности;

- во-вторых, хотя оперативное отождествление и не имеет доказательственного значения, оно, тем не менее, как верно отмечает Ю.Г. Корухов и Т.Ю. Османов, обусловлено фактическим сравнением предъявляемых ему лиц с изображением лица, которое ранее было предоставлено оперативным путем.

Ряд авторов в качестве выхода из подобной ситуации предлагают применять фотоальбомы с соблюдением законодательства, регламентирующего проведение оперативно-розыскной идентификации по признакам внешности. Результаты такого оперативно-розыскного мероприятия рекомендуют оформлять в виде протокола, в котором указывается, факт опознания по фотоснимку (с указанием номера фотоснимка).

Между тем могут возникнуть многочисленные сложности в реализации применения фотоальбомов. В частности, проблематично выполнять требования предъявления фотоизображений лиц, внешне сходных между собой (в т.ч. и по антропологическому сходству), выполненных в одном ракурсе (масштабе); сложно соблюдать положение процессуального законодательства, согласно которому такие фотографии должны предъявляться опознающему одновременно (ч. 5 ст. 193 УПК РФ).

Однако, если при предъявлении фотографий, находящихся в альбоме, с соблюдением требований ст. 193 УПК РФ, было установлено разыскиваемое лицо, то проведение повторного опознания по другим фотоснимкам этого же человека или непосредственно путем предъявления его для опознания видится недопустимым, поскольку доказательственное значение такого предъявления будет весьма сомнительным. Более того, подобные действия не могут быть расценены иначе, как наводящие.

Пригласить в качестве статистов лиц, которые изображены на фотоснимках, предъявлявших наряду с фотографией устанавливаемого лица, в силу объективных и субъективных причин не только затруднительно, но во многих случаях невозможно. При этом мы разделяем позицию И.Е. Быховского, который считает, что повторное предъявление для опознания не исключается только в тех случаях, когда «объект не был узнан по фотографии в связи с ее плохим качеством, другими словами, из-за того, что данная фотография не отразила характерных особенностей».

Представляется, что при соблюдении предложенных рекомендаций появляется возможность получить важное доказательство, имеющее значение для расследуемого преступления, а само предъявление для опознания не вызовет сомнений в его достоверности.