Становление института постпенитенциарного контроля в России (1844 – 2009 гг.)

Нельзя отрицать права органов полиции иметь неослабный надзор за опасными и подозрительными классами народонаселения, надзор, иногда по необходимости получающий более или менее стеснительную форму.

Н. С. Таганцев ^[1]

Борьба с рецидивной преступностью всегда считалась делом особой важности и во все времена находилась под пристальным вниманием государства. Радикальное изменение уголовной и уголовно-исполнительной политики заставляет научных и практических работников пересмотреть многие устоявшиеся взгляды и положения на постпенитенциарный контроль, который является серьезным сдерживающим фактором преступности, по-новому оценить исторический опыт в этой области. Проводимые в настоящее время в стране радикальные преобразования судебной системы и правоохранительных органов проводятся непоследовательно. Зачастую их отличает противоречивость, отсутствие логики и четкой концепции реализуемых мероприятий. В этих обстоятельствах учет исторического опыта применения института надзора за лицами, которые освободились из мест лишения свободы и представляют реальную опасность для общества, был бы весьма уместен. Эта тема интересна еще и тем, что она исследована и освещена не достаточно хорошо.

Удалось обнаружить несколько монографических исследований и научных статей конкретно по этой проблеме ^[2].

Учитывая все вышесказанное, в данной статье анализируется возникновение, становление и развитие административного надзора за лицами, освобожденными из мест лишения свободы в Российском государстве.

Рассматривая историю развития постпенитенциарного контроля, можно прийти к выводу, что в России существовало четыре самостоятельных вида надзора. Во-первых, это вид дополнительного вида наказания, назначаемый в судебном порядке, во-вторых, это мера пресечения способов уклонения от следствия и суда и, соответственно, третий и четвертый виды – гласный и негласный надзор полиции.

Нас интересуют первые три вида надзора, которые непосредственным образом касаются темы нашего исследования.

Первое упоминание о надзоре как дополнительном виде наказания мы видим в проекте «Уложения о Наказаниях уголовных и исправительных» ^[3] (далее – Проект Уложения), который был внесен в 1844 году на рассмотрение Государственного совета Российской империи ^[4]. Данный документ является одним из важнейших памятников законодательной деятельности второй четверти IXXстолетия, который послужил основанием и отправной точкой действующих в последующем «Уложении о Наказаниях уголовных и исправительных», издательства 1845 ^[5], 1857, 1866 годов ^[6] и «Устава о Наказаниях, налагаемых мировыми судьями» ^[7]. В Проекте Уложения законодательно закреплялся постпенитенциарный контроль в форме особого надзора местной полиции, была откорректирована цель его установления – «чтобы некоторые лица состояли под особым надзором полиции, это необходимо, так как люди, учинившие однажды преступление довольно важное, всегда более или менее подозрительны и легко покушаются на совершение

новых» ^[8]. Авторы Проекта Уложения подчеркивали необходимость детализации надзора в ведомственных документах – «должно было точнее определить, в чем именно состоит надзор полиции; ибо хотя сие на практике известно, но в законах доселе положительно не означено» ^[9].

Представляет интерес новация российского законодателя, который предложил осуществлять надзор силами помещиков и общества – «коим сие лица до осуждения принадлежали, если они согласятся принять их».

15 августа 1845 года Указом императора Николая Iданный проект с некоторыми изъятиями и изменениями был утвержден и введен в действие 1 мая 1846 года. По существу, это был первый кодифицированный источник российского уголовного права, поскольку предшествующие документы объединяли, как правило, нормы многих отраслей права.

В соответствии со статьями 51, 52, 54 Уложения о Наказаниях уголовных и исправительных от 1845 г. ^[10], в качестве дополнительного наказания мог применяться особый надзор местной полиции, срок которого зависел от того, в каких местах заключения отбывали наказание осужденные. Полицейский надзор налагается факультативно не судом, а полицейской властью, но на сроки, назначенные судом в его приговоре по делу, в пределах законного максимума. Так, лица, освобожденные из исправительных арестантских рот гражданского ведомства, отдавались под надзор местной полиции, или же обществ, или помещиков, если они пожелали принять их – на 4 года (в проекте авторы предлагали 8 лет), освобожденные от заключения из рабочего дома – на 2 года (в проекте – на 4 года), из крепости или смирительного дома – на 1 год. В течение этого времени поднадзорные не вправе были менять место жительства и удаляться из него без особенного на каждый раз дозволения полиции, общества или помещика. Поднадзорным, отбывавшим наказание в исправительных арестантских ротах гражданского ведомства, дополнительно запрещалось пребывать в столицах и губернских городах.

В соответствии со ст. 58¹ Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (ред. 1885 г.) ^[11]полицейский надзор применялся в качестве дополнительных наказаний в отношении осужденных, отбывавших наказание в исправительных арестантских отделениях, крепостях и тюрьмах. Лица, отбывшие заключение в исправительных арестантских отделениях, отдавались под особый надзор местной полиции или обществ на 4 года; освобожденные из тюрьмы, когда отбывали там наказание с соединением лишения всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, – на 2 года; освобожденные из крепости или тюрьмы, когда заключение в них было соединено с лишением некоторых прав и преимуществ – на 1 год.

Все лица, освобожденные из арестантских рот, отдавались под надзор общества, если оно того пожелает, надзор же полиции учреждался в том случае, если общество отказывалось от поднадзорного.

В течение всего срока постпенитенциарного контроля поднадзорные не вправе были менять место жительства и удаляться из них без особого на это дозволения полиции. Высочайшим повелением ^[12] лицам, находящимся под надзором полиции, запрещалось жительство и пребывание:

- в столицах и во всех местностях – столичных губерниях;

- в губернских городах, их уездах и во всех местностях, отстоящих от губернских городов ближе 25 верст, причем ограничение это не применялось к лицам, приписанным к обществам (кроме губернского города), находящимся в тех уездах и местностях;

- во всех крепостях и местностях, отстоящих от крепостей ближе 25 верст;

- в тех городах или местностях, в которых по особым Высочайшим повелениям не разрешалось водворение поднадзорных.

Существовало исключение из этого правила. Так, у поднадзорных была легальная возможность остаться на территории, где им было запрещено находиться, если во время отбывания наказания они отличались добропорядочным поведением и по роду своих прежних занятий, семейным и иным причинам могли найти средства к существованию на территории, где им пребывание воспрещено.

В этом случае начальник или смотритель могли вместе с заключением совещания представить через Тюремного Инспектора на рассмотрение Министерства юстиции мотивированное ходатайство о разрешении жительства в означенных выше местностях таким поднадзорным.

Приговоренные к отдаче под надзор полиции лица отправлялись в назначенное для них или избранное ими самими место жительства с уведомлением о том полиции, под надзор коей они поступали, и Губернатора, «заведывающего сей полицией» ^[13].

В 1857 году впервые был опубликован сборник нормативных актов, регламентирующих вопросы превентивного воздействия на преступность «Свод Уставов о предупреждении и пресечении преступлений» (далее – «Свод Уставов») ^[14]. Основу его составляли нормы узаконений ^[15] Российского государства с 1649 по 1875 года. Каждое положение имело ссылку на год, месяц, число и номер узаконений по данной проблеме.

В соответствии со ст. 1 «Свода Уставов» к мерам предупреждения и пресечения преступлений относились: отдача под надзор полиции, воспрещение жительства в столицах или иных местах, а также высылка иностранцев за границу, при этом данные меры могли быть назначены без формального производства суда. Приложение II к ст. 1 «Свода Уставов» детализирует правовые основания установления полицейского надзора, характер правоограничений, возлагаемых на поднадзорных, порядок прекращения и продления надзора.

Сформулируем фрагментарно вопросы постпенитенциарного контроля, закрепленные в данном законодательном акте, для более качественного ретроспективного анализа этого института.

Срок полицейского надзора исчислялся с момента объявления поднадзорному лицу решения об его установлении. В полицейском учреждении у поднадзорных лиц изымались документы о его «звании» и виде на жительство. Применительно к этому тезису следует более подробно остановиться на вопросе, связанном с видом на жительство, так как ограничения поднадзорных лиц в основном были связаны с правом свободного передвижения по Российской империи.

Паспортный режим в России был прописан в «Своде Уставов о Паспортах и Беглых» ^[16] 1890 года, а детализация вопросов вида на жительство раскрывалась в «Положение о видах на жительство» ^[17]1895 года.

Вид на жительство служил удостоверением личности и давал право покидать место постоянного жительства в тех случаях, когда это право должно быть удостоверено. В видах на жительство, которые выдавались поднадзорным с разрешения полиции или общества, под надзором которых они находились, делались следующие записи: отмечалась судимость, с обозначением судебного приговора и судебного органа его вынесшего, указывалось, где не имел права жить или пребывать поднадзорный.

С целью облегчения работы правоприменителя и упорядочения нормативной базы законодатель в примечании к ст. 24 «Устава о паспортах» 1903 года ^[18], закрепил те местности и города, в которых запрещалось жить и находиться поднадзорным лицам.

Видами на жительство служили паспортные книжки, выдаваемые на пять лет, однако лицам, состоящим, в силу судебного приговора, под особым надзором полиции, паспортные книжки не выдавались ^[19].

Правовое положение поднадзорных лиц имело свои специфические особенности. Так, прав у поднадзорных лиц было немного, и в основном они носили социально-бытовой характер. Заключались они в следующем:

- поднадзорные имели право получить пособие на одежду, белье, обувь и денежные средства от казны в случаях отсутствия собственных средств к существованию;

- семьям высланных под надзор полиции лиц в случаях, когда эти семьи последовали за высланными лицами в места их водворения, выдавалось пособие;

- поднадзорные, высланные из мест их жительства и не имеющие средств к существованию, а равно и члены их семьи, последовавшие за ними в места их водворения, в случае болезни находились в больницах гражданского ведомства за счет казны;

- поднадзорные имели право ходатайствовать по судебным делам, относящимся к им самим, их родителям, женам и детям.

Реализовать некоторые права поднадзорные лица могли только с разрешения Министра Внутренних Дел, например:

- заниматься врачебной, акушерской или фармацевтической практикой;

- быть опекунами и попечителями;

- работать в правительственных, общественных и частных учебных заведениях;

- быть допущенным к письменным занятиям в правительственных и общественных учреждениях по найму.

В отличие от прав, линейка запретов и обязанностей в отношении поднадзорных лиц имела расширенный перечень. Поднадзорным запрещалось:

- быть учредителями, председателями и членами в частных обществах и компаниях, а также председателями и членами конкурсных управлений;

- заниматься педагогической деятельностью;

- принимать к себе учеников для обучения их искусствам и ремеслам;

- читать публичные лекции;

- участвовать в публичных заседаниях ученых обществ;

- участвовать в публичных сценических представлениях и вообще заниматься любой публичной деятельностью;

- содержать типографии, литографии ^[20], фонографии ^[21], библиотеки для чтения и служить при них в качестве приказчиков, конторщиков, смотрителей или рабочих,

- торговать книгами и всеми принадлежностями и произведенными тиснения ^[22];

- содержать трактирные и питейные заведения, а равно и торговать алкогольными напитками;

- чиновникам запрещалось иметь хождение по делам всякого рода и сочинять прошения ^[23].

Обязанности поднадзорных лиц в основном касались вопросов ограничений свободного передвижения. Так, поднадзорные лица были обязаны:

- жить в определенном ему для этого месте;

- в случае перемены квартиры в течение суток сообщить об этом местной полиции;

- перед отправлением в путь и по возвращении как с места жительства, так и временного пребывания, явиться к местной полицейской власти для регистрации;

- являться в полицию по первому требованию.

Поднадзорный мог ходатайствовать перед компетентными органами ^[24] о временном выезде за пределы назначенного ему места жительства в случае возникновения «особо уважительных причин» и при его «одобрительном поведении». Закон не давал расшифровки «особо уважительных причин» и «одобрительного поведения». Это могло провоцировать полицейские власти на собственное интерпретирование данных дефиниций с целью минимизации выездов поднадзорных лиц за пределы территории и, соответственно, ухудшить их правовое положение.

С целью стимулирования правопослушного поведения поднадзорных лиц, российскими законодателями была предусмотрена возможность досрочного прекращения полицейского надзора, а также минимизация отдельных ограничений. Инициатором являлись местные Губернаторы, направляющие представление Министру Внутренних Дел, в котором должны мотивированно аргументировать, что поднадзорный не является опасным для общества и положительно характеризуется по месту работы и проживания.

За неисполнение предписанных в «Своде Устава» правил поднадзорные несли ответственность и могли быть подвергнуты аресту при полиции (аналог административного ареста):

- по постановлениям местного начальника уездной или городской полиции – на срок до 3 суток;

- по распоряжению местного Губернатора – на срок до 7 дней;

- по предписанию Министра Внутренних Дел – на срок до 1 месяца и в этом случае арест мог быть назначен при тюрьме, даже если поднадзорный, по правам состояния, подлежит аресту при полиции.

В случае самовольной отлучки из места, назначенного поднадзорным для проживания, они несли уголовную ответственность и подвергались аресту на срок не свыше трех месяцев или денежному взысканию не свыше трехсот рублей ^[25].

Следующим видом постпенитенциарного контроля был особый полицейский надзор как мера пресечения способов уклонения от следствия и суда.

В соответствии со ст. 416 Устава уголовного судопроизводства ^[26] в конце IXXи начале XXвека для воспрепятствования обвиняемым уклоняться от следствия принимались следующие меры процессуального принуждения:

- отобрание вида на жительство, явке к следствию и неотлучке с места жительства;

- отдача под особый надзор полиции;

- залог;

- домашний арест;

- взятие под стражу.

Всякое подозреваемое лицо могло по решению следователя быть отдано под надзор полиции. Из отчета Министерства юстиции за 1868 г. следует, что в течение одного этого года было отдано под надзор полиции по округам судебных палат: С.-Петербургской – 1541 лицо, Московской – 3488 и Харьковской – 2998; только в трех указанных судебных округах данная мера пресечения применялась в отношении 8027 человек.

Автор записки отмечает, что в следующем году следователи реже применяли эту меру ^[27].

Однако из всех вышеперечисленных мер процессуального принуждения, особый полицейский надзор как мера пресечения применялась реже всего, так как законодатель не оформил формат полномочий полицейской власти в этой области.

Следует сказать, что полицейский надзор мог также устанавливаться на основании ст. 1035¹¹ «Устава уголовного судопроизводства» как последствие дознания, произведенного по какому-либо государственному преступлению ^[28].

Гласный полицейский надзор как мера предупреждения преступлений против существующего государственного порядка учреждался над лицами, «вредными для общественного спокойствия», по распоряжению административных властей ^[29], а также в случаях, предусмотренных ст. 122 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных». Так, «если все, согласившиеся учинить какое-либо преступление, впоследствии, прежде всякого на оное покушения, сами, по собственной воле, отступили от своего намерения, и сие преступление не принадлежит к числу тех, в коих законом полагается наказание и за один на них умысел, то они освобождаются от всякого наказания; но, смотря по обстоятельствам, могут быть отданы на определенное, более или менее продолжительное время под особый надзор полиции» ^[30].

Статистика свидетельствовала, что число лиц, отданных в России под особый надзор полиции, было весьма значительным. В частности, в 1871 г. под надзором полиции в России находилось 30 413 лиц, из них: по суду – 10 653, по административным распоряжениям – 19 760 человек. Из общего числа поднадзорных находится: в Европейской России – 23 855 человек, в Сибири – 6558 человек ^[31].

Вопросы применения полицейского надзора широко дискутировались российскими и зарубежными учеными и практиками того времени. Так, французские криминалисты Шово и Эли высказали мнение, что система отдачи под надзор полиции была причиной огромного количества рецидивов ^[32]. Г. Селиванов предлагал активнее применять условное осуждение с минимизацией надзора ^[33], В. Есипов считал, что следует заменить полицейский надзор институтом круговой поруки, при этом подчеркивал, что «и этот институт далеко не свободен от весьма многих существенных упреков в особенности потому, что он слишком отодвигает назад идею ответственности индивидуальной, ответственности каждого только за свою вину» ^[34], В. Фром подчеркивал, что по удостоверению большинства судебных деятелей полицейский надзор на практике не достигает цели, существуя лишь на бумаге и сводится к совершенно бесцельной формальности ^[35].

Представляет интерес мнение А. Ф. Акулова, который указывал, что институт полицейского надзора не представляет собою (да и вряд ли может представить без уничтожения свободы поднадзорного) сколько-нибудь действительной меры «предупреждения», в то же время не только не обеспечивает, но и прямо подрывает интересы общественной безопасности, являясь таким образом, при всей видимой стройности своей юридической конструкции, неразрешимым внутренним противоречием ^[36].

В Уголовном уложении 1909 г. ^[37] законодатель отказывается от терминологического оборота – полицейский надзор, обозначая его завуалированной дефиницией «ограничения». Статья 34 данного кодифицированного источника дает полный перечень ограничений, который практически ничем не отличается от линейки запретов, обозначенных в ст. 58¹ Уложения о наказаниях уголовных и исправительных.

Так, лица, приговоренные к тюрьме, каторге, ссылке на поселение и к заключению в исправительном доме, при освобождении из этих мест лишения свободы подвергаются следующим ограничениям:

- запрещение проживать и пребывать в указанных законом губерниях, уездах, городах или иных местностях;

- в случае неизбрания ими, при освобождении от наказания, места жительства, последнее определяется местным губернским начальством;

- запрещается, без особого разрешения местной полиции, оставлять избранное или назначенное место жительства до истечения полугода по водворении в нем;

- по истечении полугода после водворения в избранном или назначенном месте жительства дозволяется переменять его не иначе, как с ведома о том местной полиции.

Победа Октябрьской революции 1917 г. привела к кардинальным политическим, экономическим и социальным преобразованиям в Российском государстве. Затронули они и правоохранительные органы, призванные обеспечить порядок и стабильность в стране. Постановлением Временного Правительства от 10 марта 1917 года Департамент полиции был упразднен, и 13 октября 1918 года Постановлением Народного комиссариата Юстиции РСФСР (далее – НКЮ РСФСР) была утверждена Советская рабоче-крестьянская милиция ^[38].

Учитывая это, дефиниция «полицейский надзор» стала олицетворять произвол и беззаконие царского режима, который данным институтом подавлял любое инакомыслие и решал узконаправленные задачи, связанные с борьбой революционного движения. Это клише до сих пор доминирует в науке и литературе, хотя институт полицейского надзора был в первую очередь создан как мера предупреждения и пресечения преступлений лицами, освобожденными из мест заключения.

Руководство страны Советов накопленный опыт царской России не забыло, и уже в 1922 году Декретом Всероссийского центрального исполнительного комитета (далее – ВЦИК) была введена в практику административная высылка лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям, с обязательным надзором местного органа государственного политического управления (далее – ГПУ).

Постановлением Президиума ВЦИК от 16 октября 1922 г. право высылки было распространено на деятелей антисоветских политических партий осужденных по ст. 60 – 62 Уголовного кодекса Р.С.Ф.С.Р. (далее – УК Р.С.Ф.С.Р) и лиц, дважды судимых за преступления, предусмотренные ст. 76, ст. 85, ст. 93, ст. 140, ст. 170, ст. 171, ст. 176, ст. 180, ст. 182, ст. 184, ст. 189, ст. 190, ст. 191 и ст. 220 УК Р.С.Ф.С.Р. ^[39].

Необходимо отметить, что первый пенитенциарный кодифицированный источник 1924 года ^[40] не детализировал вопросы исполнения наказания в виде высылки. Данный пробел был устранен Исправительно-трудовым кодексом Р.С.Ф.С.Р. 1933 года ^[41], в котором третий раздел был посвящен непосредственно вопросам порядка отбывания наказания в виде ссылки.

Анализируя документы 30 – 40 гг. прошлого столетия, можно сделать вывод, что советский законодатель активно использовал институт ссылки с целью надзора за лицами, которые представляли угрозу безопасности молодого государства. Так, Указом Президиума Верховного Совета СССР было предписано МВД всех отбывающих наказание в особых лагерях и тюрьмах шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов и участников других антисоветских организаций, групп и лиц, представляющих опасность по своим связям и враждебной деятельности, – по истечении срока наказания направлять по назначению Министерства государственной безопасности СССР (далее – МГБ) в ссылку на поселение под надзор этих органов ^[42].

Детальный механизм действий сотрудников МГБ по организации с административно-ссыльными был прописан в Постановлении Совета Министров СССР «О ссылке, высылке и спецпоселениях» ^[43]. В данном документе предписывалось сотрудникам МГБ организовать гласный надзор за ссыльными и заставлять их периодически являться на регистрацию в местные органы МГБ СССР. Для более качественной работы чекистских органов в Казахскую ССР, Красноярский край и Новосибирскую область были дополнительно отправлены 600 оперативных работников и четыре отдельных усиленных батальона внутренних воск МГБ СССР ^[44].

Организационные вопросы ссылки раскрывались в ведомственных документах соответствующих силовых структур, так, приказом МГБ СССР № 00115 было определено, что у переселяемых следует отбирать все личные документы, а в случае уклонения их от выезда к назначенному месту ссылки, данных лиц арестовывать и высылать этапом. Руководство агентурно-оперативной работой по ссыльным было возложено на Второе Главное и Пятое управления МГБ СССР, а контроль за осуществлением гласного надзора и поддержанием режима в местах ссылки – на отдел «А» МГБ СССР и его местные аппараты. Непосредственную работу поручать участковым уполномоченным МГБ, которые должны исполнять административный надзор за ссыльными, проверять фактическое проживание их в местах ссылки ^[45].

Результаты усилий чекистских органов не заставили себя ждать, и уже в 1949 году министр государственной безопасности СССР В. С. Абакумов докладывал в Совет министров СССР о том, что по состоянию на 1 октября 1949 года было направлено в ссылку под надзор органов МГБ 21 825 человек ^[46].

19 апреля 1954 года было принято постановление Президиума ЦК КПСС об освобождении из ссылки ранее осужденных за антисоветскую деятельность на срок до 5 лет. Совместный приказ МВД и Прокуратуры СССР № 00350/76сс от 24 апреля 1954 года «Об освобождении из ссылки на поселение лиц, осужденных за контрреволюционные преступления к лишению свободы на срок до 5 лет» более детально раскрывал вышеуказанное постановление. Однако, правоприменитель проигнорировал эти документы и ссыльнопоселенцы продолжали направляться в ссылку на поселение. Так, на начало 1956 года в местах поселений продолжало находиться 58 839 человек ^[47].

В 1960-х годах начинается новый период в развитии института постпенитенциарного контроля в РСФСР. Он был вызван тем, что 31 октября 1961 года на XXII съезде КПСС была принята программа Коммунистической партии Советского Союза ^[48]. В ней в частности говорилось, что в обществе, строящем коммунизм, не должно быть места правонарушениям и преступности, и главное внимание должно быть направлено на предотвращение преступлений.

В 1966 году было принято Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР ^[49] важнейшее, с точки зрения последующего развития постпенитенциарного контроля, решение учредить административный (гласный) надзор органов милиции за рецидивистами и другими особо опасными преступниками, освобожденными из мест лишения свободы. Цель административного надзора заключалась в частной превенции ^[50], осуществляемой путем наблюдения за поведением лиц, освобожденных из мест лишения свободы, и оказания на них необходимого воспитательного воздействия.

И уже 26 июля этого года, Указом Президиума Верховного Совета СССР был утвержден нормативный правовой акт, детально раскрывающий механизм административного надзора за лицами, освобожденными из мест лишения свободы ^[51] (далее – Положение).

Оценивая данный документ в целом, необходимо отметить то важное обстоятельство, что установление административного надзора являлось внесудебным производством и юрисдикционно осуществлялось администрацией исправительно-трудовых учреждений (далее – ИТУ) или органов внутренних дел, которые в необходимых случаях согласовывали свои действия с наблюдательной комиссией ^[52] и санкционировали материалы надзора с прокуратурой.

Основаниями для назначения административного надзора являлись указанные в законе противоправные, неоднократные действия совершеннолетнего лица, как во время отбывания наказания, так и после освобождения.

Административному надзору, как показывает анализ норм Положения, были свойственны не только признаки социально-правового контроля со стороны государственных органов, в части приобщения поднадзорных лиц к общественно-полезному труду и ограничение их правового положения с осуществлением систематического контроля над их поведением, но и признаки административно-профилактического характера. Так, работники милиции имели право возбуждать ходатайства перед соответствующими государственными, общественными и хозяйственными организациями о трудовом и бытовом устройстве поднадзорного и проводить с ними воспитательную работу, как индивидуально, так и в присутствии представителей администрации предприятий, учреждений, общественных организаций, а также родственников поднадзорного.

Административный надзор устанавливался на срок от шести месяцев до одного года, в необходимых случаях он мог быть продлен каждый раз еще на шесть месяцев, но не свыше сроков, предусмотренных законом для погашения или снятия судимости за данное преступление.

Поднадзорное лицо в случае нарушений правил административного надзора привлекалось к административной ответственности ^[53], а при наличии признаков злостного нарушения данных правил, суд решал вопрос о привлечении его к уголовной ответственности ^[54].

По линии органов социального обеспечения в 1989 году была создана сеть специальных домов-интернатов для престарелых граждан и инвалидов, освобождаемых из мест лишения свободы или направляемых из приемников-распределителей ^[55]. В числе прочих граждан, которые помещались туда, были лица за которыми, в соответствии с действующим законодательством, был установлен административный надзор. Направление этих инвалидов и престарелых в специальные дома - интернаты производилось по их желанию на основании заключения врача о том, что они нуждаются в постороннем уходе, и при отсутствии трудоспособных родственников, обязанных содержать их. В 1995 году было принято решение о дальнейшем развитии сети специальных домов-интернатов (специальных отделений) для престарелых и инвалидов в государственной системе органов социальной защиты населения, которые функционируют до настоящего времени ^[56].

Административный надзор как институт постпенитенциарного контроля неоднократно подвергался законодательной шлифовке и незначительной корректировке отдельных позиций ^[57].

В конце IXX и в начале XX века в России практически полностью был обновлен кодифицированный инструментарий. В новых уголовном и административном кодексах законодатель не счел нужным сформулировать вопросы применения санкций к нарушителям в постпенитенциарной сфере, что предопределило неприменение административного надзора правоприменителем. Однако легальная отмена постпенитенциарного контроля на территории современного Российского государства произошла только в декабре 2009 года.

Резюмируя все вышесказанное, можно сделать следующие выводы:

- изучение постпенитенциарного контроля в царской России заслуживает серьезного и пристального внимания, так как в анализируемый исторический период в этой области имелись прогрессивные идеи (например, социально-бытовые права поднадзорных лиц), однако реализовать их на практике не всегда удавалось. Это было связано с тем, что постпенитенциарная политика государства носила карательный характер, а надзор за лицами, отбывшими уголовное наказание, осуществлялся посредством определенных запретов без учета индивидуальных особенностей поднадзорных лиц;

- попытки сократить рецидивную преступность через институт постпенитенциарного контроля в советские годы не увенчались успехом, так как в первой половине XX века основная цель надзора сводилась в основном к круглосуточному наблюдению за поднадзорными лицами без проведения с ними профилактических мероприятий воспитательного и реабилитационного характера, а административный надзор 60-90 гг. не оправдал себя в связи с тем, что не были созданы специальные подразделения, непосредственно работающие с этой непростой категорией граждан, и вся работа по надзору ложилась на плечи участковых уполномоченных милиции, что предопределяло подчас формальный подход к работе;

- теоретический и правовой опыт системы профилактики рецидивной преступности в царской России и в советском государстве целесообразно использовать в научной и практической деятельности с учетом современного правового и социально-экономического развития Российской Федерации.