Водный фактор в турецко-сирийских отношениях

Бояркина Оксана Александровна кандидат политических наук Дипломатическая академия Министерства иностранных дел Российской Федерации 117279, Россия, г. Москва, ул. Островитянова, 33а, 817 Boyarkina Oxana Aleksandrovna PhD in Politics Senior Specialist-Expert of the Federal Agency of Scientific Oerganizations 117279, Russia, g. Moscow, ul. Ostrovityanova, 33a, 817 oksanafrance@hotmail.com Другие публикации этого автора

«Вода может ввергнуть страны региона в большую региональную войну», Король Иордании Хусейн

Сегодня на Ближнем Востоке помимо военно-политических разногласий кризисная ситуация усугубляется растущим дефицитом воды и возникающими вследствие этого конфликтами по совместному использованию региональных водных ресурсов (ВР).

По данным исследователей Тихоокеанского Университета, самые первые водные конфликты в мире произошли именно на Ближнем Востоке, между шумерскими городами – государствами Месопотамии за воды Евфрата и Тигра. На территории сегодняшнего южного Ирака король города Лагаш Урлама в III тыс. до н.э., решив покорить город Умму, отвел воду от города в каналы. Сын Урламы, король Иль, также использовал воду в качестве военного оружия, перекрыв подачу воды в город Гирсу.^[1]

Cо времен сооружения первых гидротехнических объектов на территории Месопотамии острые противоречия по совместному пользованию водами реки Евфрат и по сегодняшний день не только не ослабевают, но и продолжают накаляться.

Река Евфрат является крупнейшей рекой Западной Азии. Исток река берет в Армянском нагорье, далее течет в Турцию, Ирак, Сирию. Сливаясь возле иракского города Эль – Курна с рекой Тигр, Евфрат образует с ней единую водную артерию Шатт – эль – Араб и впадает в Персидский залив. Площадь бассейна реки Евфрата составляет около 440 тыс. км², разделяясь между Ираком (47 % бассейна), Турцией (28 %), Сирией (22 %), Саудовской Аравией (2,97 %) и Иорданией (0,03 %).^[2] Река играет важнейшую роль в водообеспеченности трех стран: Турции, страны верхнего течения, а также государств нижнего течения – Ирака и Сирии. В целом жизнедеятельность 23 млн. человек зависит от ВР реки Евфрат.

Для Сирии данная река представляет собой жизненно важную водную артерию, обеспечивающую государство стоком около 80 % водных ресурсов рек Сирии. Для Ирака река также является важным источником ВР, однако в отличие от Сирии страна располагает альтернативными Евфрату водными источниками (река Тигр, озера Тартар, Эль – Мильх и др.). Принимая во внимание, что сток реки Евфрат сосредоточен в Турции, Сирия и ее безопасность находятся в полной зависимости от проводимой Турцией водной политики.

Турция, являясь, с одной стороны, региональный полюсом силы, с другой, – государством верховья, что автоматически дает ей определенные преимущества в использовании вод трансграничной реки, активно проводит одностороннюю водную политику.

До 1970-х гг. серьезных противоречий между Турцией и государствами нижнего течения по совместному пользованию водами реки Евфрат не возникало: в 1920 г. между Турцией и Сирией, находяшейся на тот момент под протекторатом Франции, было заключено соглашение о распределении водных ресурсов, а в 1946 г. между Турцией и Ираком – соглашение о сотрудничестве, в том числе относительно совместных водных ресурсов.

С началом развития всеми тремя государствами гидротехнических проектов на реке Евфрат в 1970-е гг. отношения между ними резко обостряются. В целях урегулирования возникшего конфликта интересов в 1980 г. Турцией и Ираком было подписано соглашение, в соответствии с которым был создан Совместный Технический комитет по региональным водам. В 1983 г. к комитету присоединилась и Сирия.

В обязанности Технического комитета входило выявление методов и процедур в целях определения разумного и надлежащего количества воды, необходимого каждой стране от рек Евфрат и Тигр. Основные пунктами повестки дня Технического комитета были обмен гидрологическими и метеорологическими данными, обмен информацией о прогрессе, достигнутом при строительстве плотин и ирригационных систем в трех странах, и обсуждение первоначальных планов для наполнения водохранилищ Каракая и Ататюрка.

Однако, после шестнадцати встреч, Технический комитет не смог выполнить свой мандат, и переговоры зашли в тупик. Основные вопросы, по которым стороны не пришли к согласию, связаны с тем, рассматривать ли Евфрат и Тигр как единую водную систему, либо обсуждения должны быть ограничены только Евфратом. Также проблематичным оказалось достижение единой терминологии: нужно ли сформулировать предложение для распределения «международных рек» или достичь трехстороннего режима по «использованию трансграничных водотоков». Ирак и Сирия считают Евфрат международной рекой и настаивают на обязательном соглашении относительно деления водных ресурсов, согласно которому воды Евфрата будут распределяться исходя из потребностей в воде каждой страны. Квоты для каждой страны должны определяться на основе «математической формулы». Турция же рассматривает Евфрат и Тигр как единый трансграничный речной бассейн, поскольку, соединяясь, обе реки формируют единый водоток Шатт – эль – Араб. При этом Турция ссылается на пункт (а) статьи 2 Конвенции о праве несудоходных видов использования международных водотоков, в соответствии с которым «водоток означает систему поверхностных и грунтовых вод, составляющих в силу физической взаимосвязи единое целое и обычно имеющих в общее устье».^[3] Кроме того, Евфрат, согласно официальной позиции Турции, не является международной рекой, вследствие чего Турция обладает всеми суверенными правами на ту часть реки, протекающую по ее территории, и нормы международного права на реку не распространяются. В связи с этим Турция не считает нужным вести переговоры только по реке Евфрат.

С развитием Турцией проекта юго – восточной Анатолии (проект ЮВА) в начале 1970-х гг. деятельность комитета становится все менее эффективна вследствие растущих противоречий. Постепенно комитет превратился в арену для политических дебатов, обвинений в нарушении норм международного права. При этом проблемы по совместному пользованию ВР не обсуждались и не решались, и в 1992 г. комитет полностью прекратил свое существование.

В целях снижения энергетической зависимости Турции от импорта углеводородного сырья, а также решения продовольственной проблемы ею был предложен проект ЮВА, который предполагал строительство 22 плотин и 19 ГЭС, а также других инфраструктурных объектов необходимых для орошения 1,8 миллионов га.^[4] Это вызвало резкое недовольство Ирака и Сирии, т. к. реализация проекта могла бы привести к существенному сокращению речного стока для стран нижнего течения (для Сирии – на 40%, для Ирака – 80%). Надо отметить, что с началом реализации проекта ЮВА сток реки Евфрат на сирийскую территорию сократился вдвое. С этого момента страны нижнего течения начинают рассматривать возведение любых гидротехнических сооружений как угрозу национальной безопасности.

В 1989 г. было завершено возведение ключевого элемента проекта ЮВА – «Дамбы Ататюрка», входящего в пятерку крупнейших гидротехнических сооружений мира. С завершением данного проекта у Турции появилась возможность контролировать сток реки Евфрат в Сирию и Ирак. Если ранее Сирия получала не менее 850 м³ / cек., то теперь по временному двустороннему соглашению с Сирией (1987) Турция обязалась оставлять на пограничной территории Сирии не менее 500 м³ / сек. стока, до заключения постоянного договора о распределении ВР реки.^[5] Постоянного соглашения при этом подписано не было. Рассчитывая на защиту своих прав на водные ресурсы Евфрата, в 1994 г. Сирией было зарегистрировано данное соглашение в ООН. В 1990 г. Ирак и Сирия достигли договоренностей по лимитам водных ресурсов, поступающих с территории Турции (42 % Сирии и 58 % Ираку стока реки Евфрат).^[6] Несмотря на соблюдение обязательств, взятых на себя Турцией, в данном проекте государства низовья усмотрели проявление имперских амбиций Турции по установлению водной гегемонии в регионе. Данный водный конфликт имел геополитические последствия. Турция потеряла Ирак, своего важного союзника в регионе, допустив объединение его с Сирией, на чьих противоречиях она умело вела свою политическую игру.

Ранее, в 1987 г. премьер-министр Турции Тургут Озал предложил идею о сооружении водного «трубопровода мира» в целях поставки воды в Сирию, Иорданию, Израиль и другие страны Персидского залива с территории Турецкого Курдистана. Данная инициатива не получила поддержки среди арабских стран, понимая, что за этим стоит стремление Турции к доминированию в регионе и возможность влиять на политику арабских стран посредством водного рычага.

С 1990-х гг. конфликты по использованию региональных ВР начинают обостряться. Противоречия были вызваны наполнением Турцией дамбы Ататюрка, что привело к временной остановке подачи воды в Сирию. Хотя Турция и утверждала, что пыталась минимизировать нанесенный ущерб, Сирия расценила данный шаг как намеренное лишение государств низовья воды.

Проблема совместного пользования ВР наслаивается на политические разногласия между Сирией и Турцией по курдскому вопросу. Еще в 1989 г. из-за наполнения Турцией дамбы Ататюрка, и, как следствие, возможного снижения стока Евфрата в низовья, Ирак отказался заключать договор о безопасности, в соответствии с которым турецкое руководство имело бы полномочия преследовать курдов на территории Ирака. Любопытно, что практически во всех мировых трансграничных бассейнах водные конфликты взаимоувязаны с территориальными либо другими противоречиями. В конфликте Сирии и Турции водная проблема тесно связана с курдским вопросом.

Сирия активно поддерживала стремление РПК создать независимое курдское государство на территории юго – восточной Анатолии (Турция), против чего всегда активно выступала турецкая сторона.

Как правило, противоречия по вопросу пользования водами реки Евфрат Турция пыталась перевести в политическую плоскость, используя водные ресурсы как инструмент давления на сопредельные государства и установления своей гегемонии в регионе.

Так, в 1998 г. Турция пригрозила Сирии полностью перекрыть сток реки, если последняя продолжит оказывать поддержку Рабочей партии Курдистана (РПК). Сирия пошла на уступки, выслав лидера РПК и заключив с Турцией Сейханское соглашение, что явилось важным шагом на пути улучшения межгосударственных отношений. Сирия также выразила готовность возобновить деятельность Совместного Технического комитета. Мотивы Сирии пойти на уступки Турции были обусловлены общей политической нестабильностью в регионе, свержением режима С. Хуссейна в Ираке, а также нерешенным конфликтом с Израилем по вопросу Голанских высот.

В целом, период конца 1990-х-начала 2000-х гг. отмечен существенным прогрессом турецко-сирийских отношений.

Совместное коммюнике между Сирией и Турции от 2001 г., в котором стороны выступают за устойчивое использование в области земельных и водных ресурсов посредством осуществления совместных проектов и обмена опытом, стало переломным в отношениях двух государств. Хотя данное коммюнике не привело ни к каким конкретным действиям, тем не менее, оно явилось основой для соглашений, заключенных позднее, в конце 2000-х гг.^[7]

Засуха 2008 г., затронувшая все три государства, заставила стороны искать пути компромисса по использованию водных ресурсов. В этой связи Турция, Сирия и Ирак достигли договоренностей о том, чтобы перезапустить работу Совместного Технического комитета. Также в целях улучшения взаимодействия по реке Евфрат Сирия и Турция подписали Меморандум понимания по водному менеджменту (2009). В том году между Ираком и Турцией также был подписан Меморандум о взаимопонимании с целью лучшего управления ВР, что фактически позволило Турции вернуть своего союзника в регионе: Ирак согласился оказывать всемерную помощь Турции в борьбе с курдской армией на своей территории.^[8]

Несмотря на то, что на высоком политическом уровне предпринимались попытки урегулирования ситуации в виде подписания меморандумов, ни один из них не был ратифицирован, т. к. не удовлетворял всем обязательным юридическим требованиям, и, вследствие этого, был отклонен как сирийским, так и иракским парламентом. Также причиной послужило недовольство населения нижележащих стран проводимой в бассейне Евфрата эгоистической водной политикой Турции.

Очередной попыткой улучшения турецко-сирийских отношений в экономической сфере, а также в области ВР стало заседание в 2009 г. Совета по стратегическому сотрудничеству высокого уровня, по итогам которого было подписано 50 протоколов, 4 из которых касались водных ресурсов и выработки совместной политики в водопользовании.

С началом внутриполитической нестабильности в Сирии в 2011 г. Турция попыталась вмешаться во внутрисирийский конфликт, преследуя свои геополитические интересы, подразумевающие доминирование Турции в регионе и реализации идей неоосманизма. В этой связи Сирия рассматривалась Турцией как младший партнер, где установить более подконтрольный режим было бы проще.

В 2014 г. Турцией был полностью перекрыт поток Евфрата в сирийское озеро Асад (главному водному резервуару в Сирии). В результате уровень воды в озере Асад упал на 6 м, продолжая сокращаться, около 7 миллионов жителей Сирии полностью остались без воды. Несоблюдение Турцией взятых ранее на себя обязательств явилось нарушением норм международного права и способствовало серьезному ухудшению гуманитарной ситуации в Сирии.

Начиная с 2013 г., Евфрат привлек пристальное внимание международного сообщества, когда вооруженные силы запрещенной в России террористической организации «Исламское государство» (ИГ) начали активные военные действия против законного режима Асада. Боевики ИГ искали стратегические опорные пункты вдоль реки. Различные участки реки оказались в руках разных государственных и негосударственных акторов, борющихся за контроль над крупными дамбами и плотинами. На многих участках реки было неясно, под чьим контролем они находятся. В 2013-2014 гг. боевики ИГ захватили многие водохранилища, технические сооружения по контролю расхода и регулированию вод Евфрата как в Сирии, так и в Ираке. ИГ перекрывает сток реки, используя воду как стратегические оружие, военное средство, в борьбе с не признающими его режимами.

В Сирии ИГ установило контроль над дамбой Табка, крупнейшей плотиной и главному водонакопителю и водораспределителю стока реки Евфрат на сирийской территории. С тех пор уровень воды ниже по течению резко сократился. До начала операции российских военно-космических сил в Сирии, ИГ контролировал большую часть сирийских водных источников. В целом, террористические действия ИГ значительно усугубили водную проблему в Сирии.

На сегодняшний день сирийская армия и курдское ополчение продолжают освобождать сирийскую территорию и гидротехнические объекты на Евфрате. Так, в марте 2016 г. курдами была освобождена стратегически важная для ИГ плотина Тишрин. Продолжается наступление на основные позиции ИГ в городах Дейр – эз – Зор и Ракка, расположенных на Евфрате. Даже при освобождении всех водных источников от ИГ, и стабилизации военно-политической ситуации в регионе без решения водной проблемы конфликтный потенциал и противоречия по ВР будут только нарастать. По словам, премьер-министра Израиля Ицхака Рабина, «даже если мы решим все другие проблемы на Ближнем Востоке, не разрешив должным образом водную, наш регион взорвется».

Итак, национальные планы по освоению реки Евфрат в течение последних 50 лет привели к существенному сокращению объема стока и режима реки. Сочетание роста спроса на водные ресурсы, несогласованные планы сопредельных стран по реализации инфраструктурных проектов на трансграничной реке, климатическое изменение уже сегодня привели к сокращению водного стока по сравнению с 1972 г. на 40 – 45 %, и, как следствие росту вододефицита.^[9]

В свою очередь, дефицит воды провоцирует рост конкуренции за водные ресурсы между государствами речного бассейна и, в конечном счете, препятствует установлению политической стабильности и экономическому развитию. По данным Института Мировых ресурсов, в 2025 г. вероятность возникновения конфликтов по совместному использованию вод реки Евфрат возрастет по сравнению с 2010 г. в 8 раз.^[10]

Сирия и Ирак уже сегодня испытывают водный стресс, с которым Турция столкнется в ближайшем будущем. Ожидается, что во всех трех странах с учетом климатического потепления водная проблема значительно обострится.

Риск развития дальнейшего конфликта будет нарастать, в случае если национальные органы власти прибрежных стран не начнут координировать свои действия в бассейне реки Евфрат, в соответствии с нормами международного права. Учитывая трансграничный характер водных проблем, стоящих перед регионом, руководству сопредельных стран необходимо рассмотреть совместные подходы по решению вызовов и угроз, связанных с ВР. В силу того, что река является гидрологическим объектом, не признающим политических границ, ни одно прибрежное государство в одиночку не сможет решить задачи по вопросу распределения вод реки Евфрат.

Факторы, препятствующие решению водного вопроса, становятся все более сложными вследствие вооруженных конфликтов, роста населения и изменения климата. Существенные демографические изменения, рост экономики и большая зависимость от водоемких методов ведения сельского хозяйства способствуют усилению конкуренции за воду. Права по совместному пользованию водными ресурсами реки остаются спорными, и переплетается с историей сложных политических отношений. Налаживанию связей между сторонами препятствует глубокая политическая нестабильность, особенно с начала 2011 г. сирийского кризиса и связанные с этим потрясения в странах арабского мира.

Решение водной проблемы в экономической плоскости видится во внедрении водосберегающих технологий, использовании водоемкой продукции и т. д. В правовой плоскости необходимо заключение соглашения по Евфрату, с обязательным участием всех сторон речного бассейна.

Для соблюдения соглашения необходим гарант в лице надгосударственного органа, который вправе обязать государства надлежаще выполнять все пункты соглашения. В этой связи целесообразно было бы создание совместного комитета по реке, который мог бы быть сформирован из экспертов от каждой страны и имел бы мандат в поддержку трехстороннего сотрудничества.

Тем не менее, эти решения невозможно реализовать при отсутствии политической воли руководителей прибрежных государств. Сегодня любое урегулирование конфликта, в т. ч. водного, лежит в политической плоскости. Необходимо понимать, что неразрешенность водной проблемы может стать препятствием для решения многих локальных и региональных конфликтов и стать катализатором новых противоречий в регионе.