К вопросу соотношения национальной и государственной безопасности

Владимирова Татьяна Валерьевна доктор философских наук Новосибирский государственный университет экономики и управления 630057, Россия, г. Новосибирск, ул. Печатников, 9 Vladimirova Tat'yana Valer'evna Doctor of Philosophy Novosibirsk state University of Economics and management 630057, Russia, g. Novosibirsk, ul. Pechatnikov, 9 t-vlad@ngs.ru Другие публикации этого автора

В «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» (2015 г.) (п. 6) национальная безопасность определяется как «состояние защищенности личности, общества, государства от внешних и внутренних угроз, при котором обеспечиваются реализация конституционных прав, свобод граждан Российской Федерации, достойные качество и уровень их жизни, суверенитет, независимость, государственная и территориальная целостность, устойчивое социально-экономическое развитие Российской Федерации» ^[1]. Первоначально определение национальной безопасности было раскрыто в «Концепции национальной безопасности Российской Федерации» (2000 г.) и следом, получило развитие в «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» (2009 г.) Полагаем, что с тех пор вопрос о принципиальной разнице между государственной и национальной безопасностью не нашел своего определенного разрешения в общественном сознании.

Общеизвестно, что государственная безопасность рассматривается как одно из направлений в обеспечении национальной безопасности наравне с безопасностью общественной (безопасность общества) и безопасностью личности. Считается, что разница между ними обусловлена интересами этих субъектов, которые не всегда совпадают между собой. И. Л. Бачило, В. Н. Лопатин, М. А. Федотов верно отмечают, что ослабление любой из этих составляющих в обеспечении безопасности — ущерб для страны в целом и для конкретной личности в частности. Перекос в определении приоритетов также не менее опасен. Общеизвестно, что в 1930-е гг. государственная безопасность являлась абсолютной величиной (тождественной национальной безопасности), что «привело страну к террору, массовому уничтожению граждан, подавлению общества и личности, оценке их интересов лишь через призму интересов государства. Государственная безопасность тогда отражала политическую формулу “народ и общество для государства”. В конце 80-х — начале 90-х гг. заявленный приоритет общественной безопасности в силу приоритета целей и задач построения гражданского общества сопровождался разрушением структуры органов государственной безопасности, что определялось стремлением утвердить принцип правового государства: государство для личности и общества» ^[2].

К проблеме безопасности личности наука в России обратилась лишь в 90-е годы. До сих пор считалось, что вопрос решается чуть ли не автоматически в процессе обеспечения государственной безопасности, т. е. безопасность государства охватывает и безопасность подавляющего большинства граждан, проживающих на его территории. При этом приоритет отдавался защите интересов государства, иногда вопреки и за счет частных интересов, так как официальная идеология и общественная мораль ставили общественные интересы выше и считали их значимее, чем интересы конкретной личности ^[3].

Безопасность общества является еще менее исследованной проблемой. Ю.М. Козлов отмечает, что «в нашей стране долгое время сознательно не допускалось выделение общества в отдельный субъект по отношению к государству. Государство поглощало, подавляло, подчиняло общество, не допуская его самостоятельности, а тем более контроля над государством, который способно осуществлять лишь достаточно зрелое гражданское общество. В России процесс становления такого общества сталкивается с большими трудностями, вызванными возникающими противоречиями между общественными интересами и интересами власти, государственного аппарата, управленческой бюрократии» ^{[3, с. 28]}.

Итак, если государственная безопасность прямо связана с противодействием угрозе независимости и территориальной целостности страны, оборонному потенциалу, конституционному строю, то безопасность общества отражает потребность защиты общественного порядка, собственности во всех ее формах, безопасностиличности; третье направление национальной безопасности характеризует защищенность интересов, прав и свобод человека ^{[2, 5]}. А.В. Опалев утверждает, что «каждое государство имеет свои особые интересы, реализация которых может вступать в противоречия с интересами существующих в его составе социальных и институциональных образований» ^{[4, с. 18]}.

Важно видеть взаимозависимость трех составляющих в обеспечении национальной безопасности. Сегодня необходима выработка теоретико-методологических оснований в проблеме определения национальных интересов и установлении оптимального соотношения интересов личности, общества и государства. В России многие считают, что государственная и национальная безопасность являются одним и тем же. Некоторые авторы отмечают, что разницу между национальной и государственной безопасностью обуславливают национальные и государственные интересы страны.

Относительно национальных и государственных интересов в политической жизни России можно указать на две позиции. Обычно разделяют государство и общество либералы-западники. Тождество государственного и национального интереса стараются обосновать сторонники державно-патриотического крыла.

Считаем, что разница между государственной и национальной безопасностью существует, если различают интересы личности и общества с одной стороны, и интересы государства, с другой. Но такая ситуация различения понятий в общественном сознании характеризует далеко не всякое общество. С чем это связано? Можно ли задать методологию различения этих понятий, чтобы она позволила увидеть фундаментальные проблемы самой конструкции понятия «национальная безопасность» как защищенности интересов личности, общества и государства в условиях современности?

Для поиска ответов на эти вопросы, мы сознательно упускаем конкретизацию и анализ проблемы общественной безопасности и безопасности личности, останавливаясь на сопоставлении национальной и государственной безопасности в контексте соотнесения безопасности интереса частного (личности, социальной группы как отдельных социальных субъектов) и интереса целого (народа, нации как единого социума и государства, как института, защищающего эти интересы).

Сопоставим понимание государственной и национальной безопасности в контексте подхода к безопасности как устойчивости социального порядка в условиях роста вариативности коммуникации, где рост вариативности (девиации/инновации), в том числе выражен в росте интенсивности информационных потоков.

В современном обществе приоритетной ценностью провозглашаются права и свободы личности, растет многообразие интересов различных субъектов, а нарушение нормы или «вариативность коммуникации» (Н. Луман) становится потенциально тотальным. Все более проблематичным становится утверждать об устойчивости и упорядоченности социальных отношений. Упорядоченность общества затрудняет реализацию интересов разных субъектов, но является и основанием их «онтологической безопасности» (Э. Гидденс).

Безопасность общества рассмотрим как свойство социального порядка сохранять и развивать самое себя в условиях девиации. О девиации мы утверждаем, в том числе, как об инновации. Социальный порядок составляет ценность как для человека, так и для отдельного региона, государства в целом, так как обеспечивает упорядоченность и стабильность – условие благополучного существования общества. Социальные нормы определяют интервал допустимого поведения, лежат в основаниях жизнедеятельности отдельных регионов, определяют политику их взаимодействия.

Система общества выработала естественную реакцию защиты своей целостности и упорядоченности. Между тем личность человека в реализации и защите своих интересов вступает в противоречия нормативными и ценностными системами, составляющих основания социального порядка. Преследуя свои интересы индивид различным образом противодействует устоявшемуся социальному порядку общества. В ответ вырабатывается система социального контроля. Она состоит из политико-юридической системы, общественной морали, обычаев и нравов, профессиональной системы, семьи и частной жизни. Социальный контроль в своих функциях сопоставим с деятельностью системы обеспечения безопасности. Ее, прежде всего, осуществляет государство.

Для удовлетворения общих жизненно важных интересов каждой личности, группы и общества в целом государство в обеспечении безопасности способствует установлению баланса конфронтационных и других интересов различных социальных групп. Такие общие, жизненно важные интересы называют национальными интересами. Их определяют как «объективно значимые потребности личности, общества и государства в обеспечении их защищенности и устойчивого развития» ^[1]. В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации обеспечение национальной безопасности определяется как «реализация органами государственной власти и органами местного управления во взаимодействии с институтами гражданского общества политических, военных, организационных, социально-экономических, информационных, правовых и иных мер, направленных на противодействие угрозам национальной безопасности и удовлетворение национальных интересов» ^[1].

Обратим внимание на то, что социальная система общества не исключает, в принципе, девиантное поведение, а всякий раз частично адаптирует его. Связано это с тем, что различные отклонения в поведении индивидов, социальных групп от социальных норм, в том числе, являются источником изменения социальной системы и причиной ее развития. Девиации различают на социально одобряемые и неодобряемые. В целом, девиацию мы трактуем в традиции не сколько Э. Дюркгейма, сколько с позиции теории социальной эволюции Н. Лумана. Девиация понимается нами как вариативность коммуникации или девиация/инновация (Н. Луман). Считаем, что безопасность необходимо рассматривать, в том числе, как устойчивость социального порядка в условиях инновационного развития общества или в условиях одобряемой девиации.

Если определять безопасность как устойчивость социального порядка в условиях роста инновации/девиации (Н. Луман), то можно выделить два типа организации и понимания безопасности общества. С одной стороны, традиционное общество вырабатывает видение безопасности, в основании которой лежат устойчивая единая ценностная система, традиционные институты и сильная государственная власть. В таком типе общества отклонение от нормы мало выражено. С другой стороны, речь идет об обеспечении безопасности в условиях открытого, современного общества, где возрастающее разнообразие девиации/инновации формирует сложную, высокоорганизованную систему безопасности, включающую в себя институты правового государства, частной собственности, рынка, гражданского общества.

Как известно, атрибутами развития западной цивилизации являются понятие личности и такая ценность как свобода личности. Важно понимание того, что именно реализация личностного начала индивида, свобода личности порождают в обществе сложную, часто не регулируемую систему отношений.

Свобода человека выражается в том, что он независимо от многих социальных ограничений отстаивает, прежде всего, свои интересы. Там, где индивид более свободен (а его независимость, прежде всего, обеспечивается его экономическими возможностями), упорядоченность системы общества переживает серьезные вызовы. Система обеспечения безопасности всякий раз дифференцирует (в силу изменения, возникновения новых интересов субъектов) и видоизменяет свои функции, но одновременно поддерживает централизацию регулирования и управления социальной жизни. К этому ведет рост несопоставимости интересов различных субъектов.

Ряд социальных теорий утверждают, что сознание человека в истории развивается в сторону обособления от своей группы, индивидуализации. В конечном итоге, сознание обретает ярко выраженный личностный характер и, соответственно, артикулированные собственные интересы, которые формируют в обществе институт частной собственности и культивируют такую ценность как свободу личности. Через призму системной теории такая ситуация выражается в росте девиации/инновации или вариативности коммуникации (по Н. Луману) в обществе. Казалось бы, определяется логика развития общества и представления о безопасности: от простой силовой модели власти, которая вкупе с традицией сохраняет общество в статическом, закрытом и устойчивом состоянии, к сложному, «подвижному/текучему», открытому обществу, которое культивирует мифологемы «либеральной демократии», «гражданского общества», выстраивает эффективный государственный аппарат, институт частной собственности и, во многих сферах, принимает сетевой характер организации.

Но и сегодня подобная система защиты и воспроизводства социального порядка характерна не для всех обществ. Некоторые страны в современном мире являются в различной мере закрытыми или «традиционными» обществами. Под закрытостью мы подразумеваем не политическую, но культурно-генетическую.

В условиях традиционного мира сознание человека не так выражено. Это отражается в неопределенности, размытости интересов личных, но в отчетливом понимании интересов своей группы и своего сообщества. Если индивид и осознает свои интересы, то они не противопоставляются явно обществу. Все подчиняются традиции. Человек идентифицирует себя с группой и более всего связывает свое «я» с семьей, родом, кланом, сообществом. Такие ценности как личность, свобода личности, частная собственность если и присутствуют в какой-то мере, то уступают место коллективизму и другим ценностям, которые культивируются традицией (часто, религиозной нормой). Утверждение и монополия власти, как «абсолютная защита» для всех, гипертрофированность государственного начала являются следствием невыраженности личностного интереса, отсутствия противодействия группе, сообществу. Все подчинены одному. Государство постулирует и охраняет интересы человека и общества («Партия и народ едины!»). Обеспечение безопасности осмысливается в общественном сознании исключительно как защита интересов государства и государственной власти. В обществе отслеживается и контролируется, прежде всего, легитимность власти. Более важным и серьезным раздражителем для такой системы общества являются внешние социальные субъекты - другие государства, международные структуры, их геополитические интересы. Подобное общество вырабатывает систему обеспечения безопасности, направленную, в большей мере, на предотвращение и борьбу с внешними угрозами, и, соответственно, на защиту своей суверенности, самобытности.

В контексте подобного подхода, на наш взгляд, можно различать общество с низким уровнем вариативности коммуникации или девиации/инновации и общество с высоким уровнем вариативности коммуникации. Это различение задает как минимум два представления об обеспечении безопасности. При этом необходимо отметить, что характер событий, связанных с современным мировым экономическим кризисом, подвергает сомнению оптимальность модели обеспечения безопасности в условиях открытого, развитого современного общества. В частности, мы слышим серьезную критику таких либеральных ценностей как свобода предпринимательства, конкуренции и свобода нерегулируемого рынка. Многие авторы прямо указывают на признаки появления полицейского государства, анализируя современные тенденции развития американского общества.

Чем более свободен индивид, тем большее количество девиации (нарушения прядка) он способен осуществлять, тем проблематичнее его действия с точки зрения устойчивости социального порядка. Соответственно, тем более развитой, более адаптивной к подобному уровню свободы (масштабу девиации-инновации) индивидов в обществе становится система социального контроля, нормативно-правовая система, система власти, отслеживающая и защищающая социальный порядок. В целом, важно обратиться к пониманию этой закономерности.

По сути, рост свобод в условиях системы общества означает для устойчивости порядка рост вариативности социальной коммуникации или девиации/инновации. Сама система общества, во избежание распада, вырабатывает новые механизмы регуляции социальных отношений и устойчивости порядка. Вырабатываются новые структуры накопления и ускорения девиации/инновации (Н. Луман). Форматами упорядоченности возрастающей вариативности социальной коммуникации становятся такие социальные институции как гражданские права и свободы, информационное право, правовое государство, гражданское общество, национальные интересы и национальная безопасность. Все это становится частью культуры современности.

Представляется, что условно можно выделить исторический аспект в соотношении государственной и национальной безопасности, который заключается в том, что обеспечение государственной безопасности как единственной системы безопасности в обществе, являлось первичной. Только с ростом экономических свобод, с буржуазными революциями, в западных обществах возникает система национальной безопасности. Другими словами, с ростом девиации/инновации в обществе меняются модели обеспечения безопасности. Современность, по сравнению с предшествующим традиционным типом общества, являет собой крайне подвижный социальный организм, который защищается и регулируется не сколько легитимным насилием, сколько сложной правовой системой. Такой подход к различению государственной и национальной безопасности сопоставим с анализом истории становления обеспечения безопасности А.В. Опалева. Он фиксирует логику содержания этого становления: от силового обеспечения к политико-правовому ^{[4, с. 21–22]}.

Следом выделим второй аспект в сопоставлении национальной и государственной безопасности. Сделаем это через призму анализа теории эволюции Н. Лумана, объясняющей значение девиации в обществе на уровне системного анализа. Н. Луман объясняет социальную эволюцию как процесс возрастающей дифференциации коммуникации (социальных практик) с последующей рестабилизацией социальных форм жизни. Рост вариативности коммуникации (девиации) служит условием развития социального порядка, но, с другой стороны, составляет основную угрозу распада социальной системы. С точки зрения Н. Лумана создание дополнительных структур ускорения и накопления девиаций/инноваций составляет «формулу спасения» общества. Но всякий очередной раз с возрастанием скорости и многообразия коммуникации/девиации, опасность распада системы общества (контингенции) приближается.

Теоретик утверждает, что «система общества сама должна уметь себя сохранять. Эволюция, прежде всего, означает возрастание числа предпосылок, на которые может опираться какой-либо порядок. Благодаря процессу самоусиливающегося отклонения от основ равновероятного распределения возможностей возникает порядок. Такое положение дела предполагает, прежде всего, наличие – способных к стабильности и/или к воспроизводству – систем, которые сами умеют себя сохранять и – ждать, что требует прерывания тесных (по времени) связей между состояниями внешнего мира и состояниями системы» ^{[6, с. 66]}.

Принципы существования и изменения социального порядка заключаются в следующем: 1. варьирование коммуникации (девиация/инновация) порождает дифференциацию (отклонение от того, что было обычным прежде); 2. дифференциация ведет к селекции – выбору в пользу или против инновации; 3. селекция, если она выбирает новое запускает ряд приспособительных или ограничительных движений в системе; если же выбор останавливается на сохранении старого, то требуются подтверждения этой опции, поскольку прежде то, что понятно стало контингентным (неизвестным, неопределенным). В итоге, в ходе варьирования коммуникации изменяются элементы системы. Происходит изменение порядка.

Считаем, суть направления эволюции социального порядка заключается в одной фразе: «Чем больше допущено возможностей отклонения (девиации), тем более важной становится потребность в Неотрицаемом» ^{[6, с. 66]}. Такие ценности современности как индивидуальная свобода, самореализация личности, инновационная деятельность в подобном контексте являются не чем иным как воплощением требований логики эволюции социального мира. Н. Луман пишет об опасном движении в сторону новых случайных эффектов накопления и ускорения варьирования (девиации/инновации). «Формула спасения» для системы общества составляет основную проблему безопасности.

На наш взгляд, суть проблемы конструирования понятия национальной безопасности заключается в вопросе поиска защищенности баланса интересов частного (личности, социальной группы) и целого (нации, государства). Основным элементом предлагаемого нами методологического ключа послужит утверждение о возрастании девиации/инновации как сути проблемы защищенности интересов частного (личности, социальной группы) и целого (нации, государства). Стабильность уступает вариативности. На смену структуры приходит реструктуризация. Это составляет мощный вызов удержанию целостности социального. Речь идет о проблемах сохранения и защиты таких фундаментальных составляющих культуры как национальный язык, история народа, его система ценностей, традиции, архитектоника места проживания и др. – то, что задает и культивирует идентификацию отдельной личности, отдельного сообщества. Девиация/инновация в виде информационных потоков размывает фундамент жизни и культуры народа. Что есть сегодня государство? Это «бастион» по защите целостности, пожалуй, последний и главный институт общества. Даже уже не семья, даже уже не религия.

Выделим второй аспект различения государственной и национальной безопасности – функциональный. В контексте сказанного, национальная безопасность выступает как совокупность практик по защите и интересов частного, и интересов целого; это и защита права на девиацию/инновацию и защита нормы, закона как ограничения коммуникации/практики, гаранта безопасности целостности и упорядоченности, стабильности. Государственная безопасность предполагает иное – прежде защита целостности и порядка. В этом смысле, система государственной безопасности по природе своей противостоит девиации/инновации как вариативности коммуникации (вариативности социальных практик), нарушающей порядок.

Если говорить о возрастании вариативности коммуникации как о росте частоты информационного взаимодействия, или росте интенсивности информационных потоков, то государственная безопасность – обеспечение информационной безопасности целого (социума в целом), и в связи с этим, в большей мере, защита от информации (девиации/инновации), разрушающей устойчивость и системность социального организма. Недаром для нормативных государственных документов характерен подход к пониманию информационной безопасности как защиты информации (технический аспект) и защиты от информации (психологический аспект). В контексте сказанного, национальная безопасность это обеспечение безопасности роста вариативности и виртуализации социальных практик (право личности на информацию) при защите целого.

Сегодня особое значение в обеспечении национальной и государственной безопасности имеет виртуализация социальных отношений и развитие сетевого коммуникативного киберпространства. Представляется, что сеть Интернета как структура накопления и ускорения девиации/инновации позволяет, в ближайшее время, сохранять баланс безопасности интересов частного и общего. С другой стороны, в сети возникают и умножаются угрозы безопасности ^[7].

«Опасное движение» в сторону роста коммуникации, роста интенсивности информационных потоков продолжается. Объемы накопления и скорость варьирования коммуникации (информации) неуклонно растут. Считаем, что развитие сетевого коммуникативного пространства, в частности Интернета, дает принципиально новую возможность реализации интересов «частного». Сеть составляет новую «формулу спасения» социального порядка. Иначе свою мысль мы бы выразили так: сетевые коммуникации воплощают Неотрицаемое и в этом смысле спасают упорядоченность общества, локализуя аномию в виртуальном сетевом пространстве. Тем самым система общества пока еще обеспечивает безопасность самое себя.

Итак, мы задали теоретико-методологический инструментарий для понимания конструкции понятия «национальная безопасность» с тем, чтобы выявить суть соотношения национальной и государственной безопасности. Считаем, что различение понятий безопасность личности, безопасность общества и безопасность государства в общественном сознании конкретного сообщества зависит от интенсивности вариативности коммуникации (девиации/инновации). Другими словами, речь идет о присутствии и развитии (или о не присутствии, не развитии) в данном социуме интересов частного, что выражается в росте и дифференциации группового сознания, в диссоциации общественного сознания, в либерализации экономических и социальных отношений, в росте прав и свобод личности, в других процессах современности.

Национальная безопасность выступает как совокупность практик по защите и интересов частного, и интересов целого; это и защита права субъекта на девиацию/инновацию, и защита нормы, закона как ограничения коммуникации/практики, гаранта безопасности целостности и упорядоченности, стабильности. Государственная безопасность предполагает иное – прежде защиту целостности и порядка. В этом смысле, система государственной безопасности по природе своей противостоит девиации/инновации как вариативности коммуникации (вариативности социальных практик), нарушающей порядок.

Если судить о возрастании вариативности коммуникации как о росте частоты информационного взаимодействия, или росте интенсивности информационных потоков, то государственная безопасность – это обеспечение информационной безопасности целого (социума в целом), и в связи с этим, в большей мере, защита от информации (практик девиации/инновации), разрушающей устойчивость и системность социального организма. В контексте сказанного, национальная безопасность – это обеспечение безопасности роста вариативности и виртуализации социальных практик (право личности на информацию) при защите целого ^[8].

Современный Интернет в качестве сетевого коммуникативного киберпространства позволяет «локализовывать» и, одновременно, накапливать и ускорять девиации/инновации (новые социальные практики), тем самым являясь мощным новым фактором инновационного развития России, мощным фактором в обеспечении национальной безопасности страны. Считаем, что сеть Интернета как структура накопления и ускорения девиации/инновации, в ближайшее время, сохраняет баланс безопасности интересов частного и общего. Система общества сохраняет целостность, выстраивая параллельное виртуальное сетевое пространство, которое «оттягивает на себя» интенсивность вариативности коммуникации (девиации/инновации). Само понятие безопасности все чаще актуализирует информационный аспект.

С другой стороны, система обеспечения и национальной и государственной безопасности сталкиваются с угрозами информационного, сетевого характера.Девиация/инновация в виде информационных потоков (новое, новое, новое, в смысле чужое, деструктивное) размывает фундамент российской жизни и культуры народа. Информационные войны, информационный экстремизм и терроризм, деятельность глобальных сетей, рост киберпреступности и другие процессы, связанные с киберпространством, являются серьезными вызовами и национальной безопасности и государственной безопасности.