Глобализация и неоколониализм: как избавиться от зависимости?

Леденёва Марина Викторовна доктор экономических наук профессор, кафедра менеджмента и коммерции, Волгоградский филиал Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова 400131, Россия, Волгоградская область, г. Волгоград, ул. Волгодонская, 11 Ledeneva Marina Viktorovna Doctor of Economics Professor, the Department of Management and Commerce, Volgograd Branch of Plekhanov Russian University of Economics 400131, Russia, Volgogradskaya oblast', g. Volgograd, ul. Volgodonskaya, 11 mledenjova@yandex.ru Другие публикации этого автора

Ведущей тенденцией развития мирового хозяйства на настоящем этапе является глобализация. Интегральные процессы достигли такого уровня и прочности связи между национальными экономиками, что правомерно говорить о глобальной экономике как феномене, обладающем собственными закономерностями, тенденциями, механизмами функционирования и развития.

При самом общем рассмотрении глобализация предстает как количественный процесс возрастания масштабов, расширения рамок мирохозяйственных связей.

Современные исследователи при попытке обобщить признаки глобализации как одной их ведущих тенденций мирового развития, выделяют шесть основных явлений и процессов:

1) объективное повышение проницаемости межгосударственных «перегородок», выражающееся в феноменах «преодоления границ» и «экономического гражданства»;

2) резкое возрастание объемов и интенсивности трансгосударственного, транснационального движения капиталов, информации и услуг;

3) массированное распространение западных стандартов потребления, быта, само- и мировосприятия на все другие части планеты;

4) усиление роли вне-, над-, транс- и негосударственных регуляторов мировой экономики и международных экономических отношений;

5) формирование виртуального пространства электронно-коммуникационного общения, резко увеличивающего возможности для социализации личности, то есть для непосредственного приобщения индивида в пассивном и интерактивном качествах к общемировым информационным процессам, независимо от его местонахождения ^{[1, c. 340]}.

Перечисленные признаки в их совокупности позволяют вычленить сущность глобализации. Ряд ученых выражают сущность глобализа­ции через исследование объективных процессов, происходящих в современном мире и радикально меняющих весь повседневный образ жизни современного человека (М. Кастельс, З. Бжезинский, П. Ратленд). Важнейшим из таких процессов является научно-технический прогресс, ускоряющий исторический процесс взаимодействия и взаимопроникновения различных цивилизаций. Так, по П. Ратленду, суть глобализации составляет «та революция в технологии средств связи, которая отменяет историческое время, а в некоторой степени и пространство» ^{[2, c. 15]}. В целом сторонники такого подхода к исследованию глобализации рас­сматривают последнюю как закономерный этап социально-экономического развития мирового сообщества.

Интенсивное применение современных телекоммуникационных технологий привело к образованию мировых информационных сетей, по которым практически беспрепятственно циркулирует финансовая, экономическая, научная, культурно-образовательная, управленческая и прочая информация. Благодаря тому, что передача, прием сигналов, а также принятие и реализация на этой основе управленческих и иных решений происходят в режиме реального времени, пространственно-географический фактор в значительной степени утрачивает свое значение, а мировая экономика превращается в единую хозяйственную систему.

Таким образом, глобализация и технологическая революция – взаимообусловленные и взаимно усиливающие друг друга феномены. Нынешнее ускорение темпов глобализации во многом стало возможным благодаря технологическим новациям, которые быстро размывают транспортные и коммуникационные помехи на пути развития и углубления международного хозяйственного общения. В свою очередь глобализация, сопровождаемая обострением конкуренции, является катализатором стремительного распространения высокой технологии.

Однако, несмотря на то что в результате ряда технологических переворотов мир стал в коммуникационном плане более компактным, достижимым, поддающимся охвату, но в культурном, национальном, религиозном отношениях, а также с точки зрения социально-экономических условий в разных странах мир все более неедин. Современная архитектура мировой экономики представляет собой асимметрично взаимозависимый мир, все более поляризующийся по оси противостояния между богатыми странами, играющими ведущую роль в мировой экономике, финансах и политике и бедными странами, экономически и социально обесцененными.

Общая направленность глобализационных процессов в интересах стран авангарда сегодня не может вызывать сомнений. Поэтому в современных научных исследованиях процессы гло­бализации рассматриваются также с точки зрения их субъективной направленности, понимаются как практическое воплощение в жизнь идеологии доминирования в мировом масштабе одной страны (США), узкой группы развитых стран Запада, составляющих центр мирового хозяйства, или мировой олигархии. Под последней понимается «сложная и достаточно разнородная совокупность крупных транснациональных и контролируемых ими национальных банков и корпораций, обслуживающих их юридических и консультативных организаций, международных финансовых организаций, разнообразных формальных и неформальных институтов политического влияния и формирования общественного мнения, обосновывающих и оправдывающих становление «нового мирового порядка» ^[3]. Теоретической базой подобных доктрин служат разработки таких известных авторов, как родоначальники концепции «противостояния цивили­заций» С. Хантингтон и Б. Льюис, разработчики концепций неразвитости и зависимости С. Амин, В. Вертхейм, Р. Котхари и др. Точку зрения о субъективности глобализационных процессов разделяют и ряд отечественных исследователей (Е. Андрющенко, В. Лисичкин, В. Ломакин, Л. Шелепин и др.).

Некоторые исследователи (например, А. Баумгартен, П. Патнаик) отождествляют глобализацию с империализмом. «Называя современную военно-политическую и экономическую экспансию западного империализма «глобализацией», – пишет А. Баумгартен, – «они (антиглобалисты – прим. авт.) тем самым подменяют научное понятие империализма псевдотеоретическим суррогатом … со всеми вытекающими из этого последствиями для практической политики» ^[4]. По словам индийского экономиста П. Патнаика, «парадокс состоит в том, что, хотя система отношений, называемая империализмом, фактически не изменилась за последние полтора десятка лет, это понятие перестало употребляться при обсуждении фундаментальных проблем современности даже среди марксистов». «Оглушающее молчание об империализме … отражает его исключительную мощь и силу в настоящее время», – заключает П. Патнаик ^{[5, p. 102-104]}. Марксистская и социалистическая мысль трактует процессы глобализации как новый этап интернационализации хозяйственной, политической и культурной жизни, критикуя ее модель в контексте общего неприятия капиталистического пути развития.

А. Вебер в своем определении глобализации синтезировал субъективный и объективный подходы. По его мнению, глобализация «представляется своего рода кентавром, «тело» которого – технологическая революция в сфере информатики и телекоммуникаций, ускоренный рост транснациональных переводов, капитала и международной торговли, растущая взаимозависимость обществ, а «голова» и «руки» – правительства США, других стран «Большой семерки» и контролируемые ими международные финансовые организации, действующие согласно принципам Вашингтонского консенсуса, в духе идеологии и политики неолиберального рыночного глобализма» ^{[6, c. 53]}.

Основной целью глобализации в ее реализуемой ныне неолиберальной модели является формирование условий для перераспределения национальных богатств от периферии к авангарду. В обобщенном виде основные черты неолиберальной модели глобализации таковы:

– акцент на форсированной гомогенизации (на жесткой монетаристской основе) механизмов хозяйственного регулирования стран, входящих в мировое хозяйство;

– провозглашение основным, если не единственным регулятором развития стихийного рыночного механизма;

– рассмотрение национально-хозяйственного комплекса, суверенитета, отчасти даже государства как отмирающих категорий; их быстрейшее преодоление преподносится как залог успеха;

– направление главных усилий на ослабление хозяйственной роли государства, либерализацию и дерегулирование ^{[7, c. 3-13]}.

Новая мировая воспроизводственная структура (новый мировой порядок) выстраивается по принципу доступности для стран Запада богатств прочих стран мира. Для ее характеристики зарубежными и отечественными авторами используются термины «неоколониализм» (Д. Куяйте) ^[8], «огораживание» планетарного пространства, «реколонизация» (А. Панарин) ^[9], «мондиализация» (С. Амин) ^{[10, P. 34]}, «постнеоколониализм» (С. Лопатников) ^[11], «новый неоколониализм» (Ф. Альтбах) ^{[12, c. 42]}, «корпоративный колониализм» (Д. Кортен) ^[13], «глобальный империализм или империалистическая глобализация» (А. Субетто) ^[14], «новый империализм» (Д. Харви) ^[15], «всеобщая товаризация и приватизация мира» (А. Каллиникос) ^[16]. Лауреат Нобелевской премии по экономике за 2001 г. Дж. Стиглиц отмечает, что современная глобализация сохраняет пережитки экономического колониализма ^{[17, p. 24-25]}.

Колониальная система прошлого представляла собой совокупность империй во главе с отдельной европейской метрополией в каждой из них. Крупнейшие колониальные владения имели Великобритания, Франция, Испания, Португалия, Германия, Нидерланды, Бельгия, Италия, США, Япония. Британская колониальная империя была самой обширной и могущественной среди всех владений европейских метрополий.

Распад колониальной системы привел к тому, что при наличии политической независимости страны-бывшие колонии остались объектами экономической эксплуатации со стороны бывших метрополий. Главной особенностью, отличающей неоколониализм от традиционного колониализма, стало то, что управляют страной представители коренной нации, составляющие правящую элиту, но управляет она, как и при колониализме, в интересах метрополии. Управление это не столь жестко и линейно в политическом отношении, как при колониализме, поскольку оно дополняется не менее эффективным экономическим управлением посредством международных организаций и транснациональных корпораций. Глобальный характер современной неоколониальной системы определяется тем, что в отличие от традиционного колониализма формируется единая метрополия, осуществляющая руководство всеми неоколониями ^{[18, c. 129]}.

Неоколониализм – это борьба за экономический передел мира, территориальный раздел которого был завершен после распада колониальной системы, за создание новых политических, экономических и военно-стратегических сфер и зон влияния.

Авторы, использующие термины «постнеоколониализм», «новый неоколониализм», «глобальный неоколониализм» разграничивают собственно «неоколониализм» (или экономический колониализм, в отличие от классического политического колониализма) как экономическое господство при предоставлении формальной политической самостоятельности, возникший после ликвидации колониальной системы и качественного усиления США и СССР, и «освоение эпохи глобализации», имеющее свои особенности.

Как представляется, граница между неоколониализмом и постнеоколониализмом датируется 15 августа 1971 г., когда президент США Ричард Никсон, выступая по телевидению, объявил о полной отмене золотого обеспечения доллара, после чего эмиссия мировых валют начала производиться по принципу финансовой пирамиды.

Под новым, современным неоколониализмом понимаются завуалированные формы перераспределения национальных богатств, в которых ведущую роль играют финансовые инструменты, например, предоставление связанных кредитов и субсидий (через международные финансовые организации) с целью определения экономической политики страны, формирование финансовой зависимости развивающихся государств (долговая «ловушка»), использование в международных расчетах резервной валюты ведущих стран авангарда, трансфертные цены ТНК и т.п.

А. Максон описывает один из важнейших инструментов колониальной зависимости - современную колониальную финансовую систему, суть которойв том, что выпуск национальной валюты неоколонии осуществляется только под обеспечение другой, «резервной» валюты – валюты метрополии. По сути, центральный банк страны-неоколонии лишен эмиссионной функции для кредитования собственной экономики. Роль настоящих эмиссионных центров остаётся за банками, осуществляющими выпуск «резервной» валюты. Общее количество денег в глобальной финансовой системе при этом остаётся неизменным. При такой системе у стран-неоколоний наблюдается недостаток денежной массы внутри страны, т.к. она определяется только экспортом. Недостаток денежной массы определяется с помощью уровня монетизации – отношения денежной массы (агрегата М2) к ВВП страны. У России и развивающихся стран он менее 50% ^[19]. В России много лет проводится подобная политика создания искусственного дефицита денег, которая ограничивает не только платежеспособный спрос, но и инвестиции.

Отход от военно-политических методов к экономическим с крушением колониальной системы не означал полного отказа от их использования. Современные военно-политические методы перераспределения национальных богатств от периферии к центру предусматривают вмешательство во внутренние дела стран-доноров, организацию переворотов и «цветных» революций, разжигание национальной розни, спекуляцию понятиями «демократия», «права человека», «свобода слова», военное давление, реже - открытую военную интервенцию ^{[20, c. 52]}.

В современных условиях постиндустриальные державы стремятся к тому, чтобы удержать развивающиеся страны в качестве сырьевых придатков, переместить в них трудоемкие и экологоемкие производства с незаконченным циклом, сохранить их подчиненное положение на основе научно-технической, технологической и финансовой зависимости.

При современном неоколониализме эпицентр массового промышленного производства все более смещается из развитых стран в развивающиеся, которые становятся не только сырьевыми, но и индустриальными «придатками» стран авангарда. Таким образом, в постиндустриальное время на смену известной типологии стран «развитые (богатые) индустриальные страны – промышленно менее развитые и более бедные развивающиеся страны» приходит новая типология «развитые (богатые) постиндустриальные страны – менее развитые индустриальные (среднего достатка) и аграрные (бедные) страны» ^{[21, c. 3]}. 2007 г. ознаменовал символический поворот в разделении труда между бедными и богатыми странами: импорт США промышленных товаров из развивающихся стран впервые превысил соответствующий импорт из развитых стран ^{[22, p. 7]}.

Глобальное управление со стороны метрополии неоколониальными странами ведет к потере ими политического суверенитета, периферийности их экономики, уменьшению численности населения, снижению обороноспособности, засилью чуждой местным традициям массовой культуры, идущей из метрополии. Система глобального неоколониализма в целом – это инволюционная система. Показатели инволюции – упрощение систем, уменьшение их разнообразия, деградация. Если эволюция ведет к развитию природы, человека и общества, то инволюция – к распаду и гибели.

А.А. Горелов и Т.А. Горелова выделяют основные инволюционные признаки неоколонии:

­ отсутствие науки и высоких технологий;

­ низкая продолжительность и качество жизни населения;

­ ориентированное на подготовку узких и недалеких специалистов образование;

­ потребление населением продуктов в соответствии с более низкими стандартами;

­ низкий уровень медицины;

­ вынужденность политических решений в интересах метрополий;

­ выкачивание сырьевых и духовных ресурсов;

­ желание жителей неоколоний эмигрировать и посылать своих детей учиться и жить в метрополию и т.д. ^{[18, c. 130]}.

Авторы приходят в целом к справедливому выводу, что «основные особенности неоколоний проявляются в современной России в демографической, экономической, политической, культурной, военной и т.п. областях, в которых просматривается инволюционная направленность развития» ^{[18, c. 130]}. К характерным чертам, присущим неоколонии, и проявляющимся в современной России, авторы относят: «следование в политическом фарватере Запада, превращение в сырьевой придаток развитых экономик, разрушение науки, высоких технологий и образования, невозможность иметь современные средства обороны, давление массовой западной культуры, наконец, «русский крест», ставящий демографический предел развитию русской цивилизации» ^{[18, c. 130]}. События новейшей истории (присоединение Крыма к РФ, военная операция в Сирии) не позволяют рассматривать сегодняшнюю Россию как следующую в политическом фарватере Запада. Обладает Россия и современными средствами обороны. Однако все прочие характерные инволюционные черты неоколонии, к сожалению, продолжают присутствовать в российской действительности. В постсоветской России наблюдается промышленная деградация, деградация науки, образования, медицинского обслуживания, демонтаж социальной сферы, сокращение численности населения.

Перспективы возвращения России с инволюционного на эволюционный путь развития связаны с ее модернизацией и выходом из системы глобального неоколониализма.

Успешная защита и реализация национальных интересов, а точнее, единого национального интереса, является условием и средством обеспечения национальной безопасности страны, сохранения и приумножения ее национального богатства, устойчивости и способности к эффективному функционированию и развитию.

Для недопущения подпадания национальной политической элиты под влияние иностранных государственных и коммерческих субъектов или национального крупного бизнеса, требуется:

– усиление ответственности элиты перед населением (формирование и ежеквартальное отслеживание основных социально-экономических индикаторов прироста; возможность досрочного прекращения полномочий или автоматического продления полномочий президента и правительства в зависимости от фактического значения данных индикаторов; решение важнейших вопросов (например, приватизация, национализация, вступление в важнейшие международные организации и региональные интеграционные объединения и др.) на общенародном референдуме).

– жесткая борьба с коррупцией (отслеживание доходов и расходов государственных служащих, ужесточение наказания для коррупционеров);

– введение ограничений для государственных служащих и их близких родственников на приобретение активов за рубежом;

– недопущение слияния бизнеса и власти и лоббирования интересов крупного бизнеса;

– контроль деятельности зарубежных и международных неправительственных организаций и фондов в стране;

– минимизация внешней задолженности, в особенности государственного внешнего долга.

Основными инструментами политики удержания национального богатства в распоряжении нации являются следующие:

– строгий контроль и ограничения на вывоз капитала из страны, борьба с «бегством» капитала, усиление валютного контроля;

– борьба с «утечкой мозгов», создание достойных условий для ученых, инженеров, спортсменов, выдающихся деятелей культуры и искусства, стимулирование возвращения на родину эмигрировавших талантов;

– ограничения на приватизацию стратегических отраслей и предприятий;

– усиление военной компоненты для отражения возможной агрессии;

– постепенный отказ от использования резервной валюты во внешней торговле, формирование независимой финансовой системы.

Обмен результатами и факторами производства с внешним миром должен подчиняться принципу максимизации в стране общественного продукта. Максимизация общественного продукта требует постепенного перехода от сырьевой специализации в МРТ к специализации на готовой продукции. Такой переход возможен путем налогового и финансового стимулирования производства продукции обрабатывающей промышленности, импортозамещения; интенсивного внедрения новейших энерго- и материалосберегающих технологий; использования экономических, организационно-правовых и специальных мер стимулирования экспорта; защиты отечественных производителей с помощью тарифных и нетарифных мер на период формирования конкурентоспособных отраслей промышленности; формирования вертикально интегрированных производственных комплексов; развития сотрудничества со странами, находящимися на приблизительно равном уровне экономического и научно-технического развития, экономическую интеграцию с целью формирования емкого внутреннего рынка.