Институт мести на Северо-Западном Кавказе: история и современность

Месть как многовековая традиция кавказских народов часто была предметом описания очевидцев, путешественников, исследователей. Обычай мстить за кровь, или кровомщение являлся, с одной стороны, «необузданным чувством», а с другой, обязанностью, налагаемой честью, общественным мнением и личным убеждением каждого черкеса ^{[3, с. 162-164]}.

В предлагаемой статье, на основе архивных и полевых этнографических материалов, рассмотрена эволюция института кровной мести с ХVIII по современность на Северном Кавказе вообще, и у адыгов, в частности.

Благородный адыг, согласно народным представлениям, не должен был забывать обиды и оскорбления. Если же это случалось, он подвергался презрению и исключению из рода ^{[19, с.7; 15, с. 587]}.

В древности особенно строго правила мести соблюдались в среде привилегированных сословий. Как отмечал в первой половине ХIХ в. адыгский просветитель Хан-Гирей, если кто-либо из княжеского сословия на Северном Кавказе получал денежное удовлетворение (композицию), например, «за обесчещение женщины», то такой человек становился «предметом всеобщего презрения более даже, нежели каковому подвергаются во мнении народа те, которые по недостатку отважности и мужества не смывают вечное свое посрамление кровью оскорбителя»^{[29, с.143]}.

Во второй половине ХIХ - начала ХХ в. в адыгском обществе произошли значительные социально-экономические и общественные изменения, которые не могли не затронуть и существование института кровной мести ^{[7, с. 86-95]}.

В целом, институт мести может быть рассмотрен как сочетание двух его форм: кровной и некровной.

В ХIХ в. у кабардинцев – одного из главных адыгских народов для обозначения кровной мести использовалось понятие лъикlэ бий (лъикlэ дызэбийщ), что означало кровник, а для обозначения отношений между кровниками - яку лъи дэлэщ, что можно перевести как между ними кровь.

Бытовал и термин лъышIэжьы, что означало кровная месть (лъы - кровь, а шIэжь - делать снова, повторить)^{[19, с.137]}.

Наряду с этим для описания второй формы мести и соответствующих отношений кабардинцы применяли понятие бий, что переводится как враг или противник. Отношения между врагами назывались зэбий, что означало враждебные отношения. У кабардинцев использовались термины жэгъогъу, сибий, сыжэгъэгъу, что можно перевести как вражда ^{[6, Тетр.2. Оп.7. Д.17]}.

В основе данного различия лежал характер исходного конфликта. Если в результате первичного столкновения была пролита кровь, то отношения между его участниками и их ближайшими родственниками рассматривались как отношения кровников (кровнические отношения); если же результатом конфликта явилось причинение имущественного или других видов ущерба, то отношения оценивались как враждебные. Различия в правоотношениях между кровниками и врагами есть и у других народов Северного Кавказа, например, у чеченцев, у балкарцев^{[24, с.6-7; 20, с.129]}.

Месть во второй половине

ХIХ – начале ХХ вв.

Опираясь на изучение письменных и архивных материалов, мы видим, что в адыгском мире существовала прямая зависимость между характером и обстоятельствами исходного конфликта и последующим совершением мести как ответа на этот конфликт.

Например, нанесение оскорбления, как правило, не вызывало у адыгов длительных кровнических или враждебных отношений. Упоминавшийся выше Хан-Гирей указывал, что адыги «за малое оскорбление взыскивали пеню, не обращаясь к кровной мести».

Исключение из правила - причинение оскорбления девушке или женщине. Так, в кабардинском сел. Тыжево сельчанин оскорбил соседку. Она пожаловалась мужу, и тот совершил покушение на убийство виновного соседа. В западноадыгском сел. Гатлукай молодой человек нанес оскорбление девушке. Ее отец счел это недопустимым. Между ним и родственниками виновного, в частности, его братом, установилась, как сказано в архивном деле, «вражда» ^{[31, Ф.И.-22. Оп.1. Д.1472. Л.1; 12, Ф.660. Оп.1. Д.797.]}

Кровнические отношения возникали в тех случаях, когда совершалось оскорбление женщины из привилегированного сословия. В таких случаях, как отмечалось в одном архивном деле, виновного или убивали, или продавали его и его семью ^{[31, Ф.И-22. Оп.1. Д.484. Л.1-2]}.

Как правило, если происходило оскорбление замужней женщины, муж оскорбленной вместо совершения мести обращался в медиаторский суд с просьбой о выселении виновного и его семьи в другое селение.

Одна из наиболее распространенных причин возникновения длительных враждебных отношений - неурегулированность различных вопросов, связанных с браком. Похищение девушки, соперничество юношей из-за девушки, неуплата калыма, проблемы, связанные со сватовством - все это могло вызвать месть.

Так, молодой адыг похитил девушку для вступления с нею в брак. Большинство ее родственников, узнав об этом, примирились с женихом и согласились на брак. Но один все же выступил против этого брака. Он установил с женихом, как сказано в деле, «враждебные отношения». Встретившись с молодым человеком на свадьбе, он попытался его избить ^{[31, Ф.И-22. Оп.1]}.

Вражду и совершение последующей мести могла вызвать ситуация, когда молодой адыг, пытаясь свататься к понравившейся ему девушке, получал от ее родителей или от нее самой отказ. Недовольный жених начинал мстить семье девушки. В одном случае такой юноша вначале убил быка, который принадлежал семье девушки, а затем попытался убить одного из ее родственников ^{[31, Ф.И-22. Оп.1. Д.372]}.

Неуплата калыма - еще одна причина возникновения враждебных отношений между родственниками девушки, ставшей женой, с одной стороны, и ее мужем, с другой. Так, в кабардинском сел. Тамбиево брат девушки за неуплату ее мужем калыма ранил его ^{[31, Ф.И-22. Оп.1. Д.707]}.

Другой важной причиной, котоая могла привести к возникновению враждебных отношений, было причинение имущественного ущерба. Любопытно, что подчас размер нанесенного ущерба во внимание не принимался: даже его незначительные размеры могли вызвать месть.

Если у сельчанина была убита собака, лошадь или какое-нибудь другое животное, то между его хозяином и виновным в этом убийстве устанавливалась, как сказано в одном архивном деле, «вражда». Через некоторое время потерпевший также старался причинить какой-либо имущественный ущерб виновномум ^{[31, Ф.И-22. Оп.1. Д.4272. Л.1]}.

Другой случай. Пастух общинного стада западноадыгского сел. Шенджий, по неуказанной в деле причине, отказался взять в общее стадо корову одного сельчанина. Тот обиделся и рассказал о происшедшем родственникам. Через некоторое время один из них ранил пастуха, а еще позже сам хозяин коровы его избил, приговаривая: «я тебя заставлю пасти мою корову» [ГАКК. Ф.660. Оп.1. Д.1378].

Часто враждебные отношения между родственниками устанавливались в ходе раздела наследства. Подобный конфликт произошел в западноадыгском сел. Понежукай. В процессе, как сказано в архивном деле, «долгой вражды» участники конфликта наносили друг другу мелкий имущественный ущерб или оскорбление. Так, один из них отрезал двум лошадям, принадлежавшим противоположной стороне, хвосты [ГАКК. Ф.660. Оп.1. Д.299].

Наши исследования показывают своеобразную связь между местью и воровством. В прежние времена уличенного в воровстве обычно убивали. Это правило, не распространялось, однако, на лиц из привилегированных сословий. Даже если группа адыгов, совершившая кражу, состояла из простолюдинов, а ее предводителем был князь, то сословный иммунитет распространялся на всех участников группы ^{[11, с.154]}.

Со временем отношение к воровству и ворам изменилось: адыги стали редко мстить за кражу. В западноадыгском сел. Новый Бжегокай один человек совершил много краж у односельчан. Пострадавшие решили мстить ему. Сельская администрация, узнав об этом, попыталась предотвратить месть, проведя сельский сход, на котором было принято решение о выселении этого человека на жительство в другое селение ^{[26, Ф.21. Оп.1 Д.577]}.

Но в большинстве случаев уличенного в краже вора обычно не убивали. Потерпевший требовал лишь возмещения украденного и выплаты некоторой компенсации ^{[32, с.301-302]}.

Ключевой причиной возникновения кровнических отношений было, безусловно, причинение физического ущерба, т.е совершение ранения или убийства. Наши исследования показывают, что иногда месть происходила из-за причинения даже незначительного физического ущерба. Адыги не вполне различали причинение умышленного и неумышленного физического ущерба. Так, один молодой кабардинец случайно ранил своего товарища, который не имел претензий к виновному в данном инциденте, тем не менее брат пострадавшего убил отца виновного ^{[31, Ф.И.-22. Оп.1. Д.470, Л.1; 690. Л.7; Ф.И.-24. Оп.1. Д.14. Л.1]}.

Убийство виновного или его родственников в подобной ситуации происходило, если в результате исходного конфликта было совершено неумышленное убийство, а не ранение. Например, в кабардинском сел. Жанхотово человек случайно убил односельчанина. Дело рассматривалось в медиаторском суде, который присудил выплату компенсации за это убийство. Семья виновного ее выплатила, затем по собственной инициативе переехала жить в другое селение. Несмотря на это, родственники убитого все равно совершили попытку убить виновного ^{[31, Ф.И-22. Оп.1. Д.1649-1650. Л.1]}.

К.Ф.Сталь писал, что в ХIХ в., по его мнению, случаи неумышленных убийств редко приводили к установлению кровных отношений. На это же указывал и Крым-Гирей. Он подчеркивал, что в подобных случаях месть совершалась только тогда, когда определяемая судом компенсация по каким-то причинам не выплачивалась родственниками виновного ^{[18, с.95]}.

Если в исходном конфликте потерпевший был ранен, то после своего выздоровления он часто пытался отомстить. Он наносил обидчику либо побои, либо ранение.

Если в исходном конфликте потерпевший был убит, то его родственники могли либо убить виновного или кого-нибудь из его близких родственников, либо ранить их. Например, в кабардинском сел. Наурузово убили князя. Через два с половиной года его родственниками был убит брат виновного. В кабардинском сел. Булатово был убит мужчина. Его родной брат и семья убийцы стали, как указано в архивном деле, «кровниками». Встретившись случайно на свадьбе, брат покойного попытался убить одного из родственников виновного в смерти, но только ранил его. В кабардинском сел. Касаево кровник в течение 3-х лет совершил четыре попытки убить виновного в смерти своего родственника ^{[31, .982. Л.1; Д. 3313. Л.1.; Д.4804. Л.1; Д.5744. Л.1.; Д.6418. Л.1]}.

Иногда мстили колдунам. В западноадыгском сел. Натырбово пытались сжечь на костре нескольких односельчан, мужчин и женщин, которые подозревались в колдовстве. У жителя западноадыгского сел. Хатлукай внезапно умерло двое детей. По мнению их отца, смерть наступила от совершенного их односельчанином колдовства. Между ним и колдуном началась, как указано в деле, «злоба». Через 20 лет отец детей попытался убить колдуна. Не получилось. Спустя еще 5 лет он вместе с братом вновь пытался это сделать ^{[12, Ф.660. Оп.1. Д.1369]}.

Особое место среди причин, порождавших месть, занимали взаимоотношения между мужчинами и женщинами, и, в первую очередь, сексуальные отношения, т.е. связанные с изнасилованием и супружескими изменами.

В прежние времена подобные ситуации всегда рождали кровные отношения. Как отмечал Н.Ф.Грабовский, один обманутый муж откусил любовнику жены ухо, другой убил любовника неверной супруги, а ей отрезал нос и затем привязал ее к трупу убитого любовника, продержав их в таком положении три дня ^{[16, с.90; 13, с.26]}.

Если совершалось изнасилование, то принимался во внимание сословный статус потерпевшей и ее насильника. Простолюдинка в этом случае выходила замуж за виновного. При этом последний, как полагается, платил за девушку калым. Родители девушек, принадлежавших к привилегированному сословию, соглашались на подобный брак только в том случае, если насильник принадлежал к этому же сословию. В противном случае виновному мстили, т.е. убивали ^{[31, Ф.И.-22. Оп.1. Д.1177. Л.1; Д.1179. Л.1; Д.1375. Л.5; Д.1376. Л.1; Д. 2589. Л.1]}.

Если была изнасилована замужняя женщина, то ее муж всегда стремился к совершению мести. Подобный случай произошел в кабардинском сел. Шалушка. Муж потерпевшей по просьбе старшины подал жалобу на насильника в Нальчикский горский словесный суд, а старшине предоставил «подписку», в которой он обещал не совершать мести по отношению к виновному или его родственникам. Тем не менее спустя некоторое время этот человек все же попытался убить брата виновного ^{[31, Ф.И-22. Оп.1. Д.626. Д.1377. Л.1; Д.496]}.

Поводом для установления кровнических или враждебных отношений могло стать несоблюдение адыгами некоторых традиционных правил поведения в обществе - так называемого адыгэ хабзэ. Например, убийство гостя вызывало кровную месть ^{[9, с. 23-35]}.

Согласно кабардинским представлениям о гостях и их приеме, некоторые из наиболее почитаемых гостей обладали высоким статусом и авторитетом в общине. Убийство такого гостя приравнивалось к убийству близкого родственника и требовало совершения отмщения.

Другая причина для установления враждебных отношений между адыгами, как отмечал В.Тепцов, - отказ сельчанина принять в своем доме абрека и оказать ему помощь. Узнавшие об этом родственники абрека и хозяин негостеприимного дома становились кровниками ^{[28, с. 103]}.

Наконец, доносительство как явление, чуждое адыгскому менталитету и в целом крайне редко встречавшееся, иногда становилось причиной возникновения враждебных отношений. Житель кабардинского сел. Бабуково донес старшине на своего товарища, обвинив его в совершении кражи. Последний, узнав об этом, вначале сам избил доносителя, а затем попросил своих братьев сделать то же самое.

Формы мести.У адыгов месть могла быть как с нанесением физического ущерба (ранения и убийства), так и без него. Как показывают архивные материалы, адыги в целом соблюдали принцип талиона, т.е. за причиненное ранение потерпевший или его родственники стремились ранить виновного, за убийство - убить.

Нанесение побоев часто использовалось адыгами в качестве ответного действия за причиненный имущественный или незначительный физический ущерб, а также за доносительство, похищение девушек ^{[12, Ф.660. Оп.1. Д.1369, 1377, 1378]}. Ранение как месть также использовалось адыгами за полученный имущественный или значительный физический ущерб (ранение, убийство, изнасилование), а также за оскорбление девушек и женщин.

Самой распространенной формой мести было, безусловно, убийство. Кровная месть, как правило, совершалась за умышленное убийство. По-кабардински такое деяние называлось укlыжын, что означает убить за убийство. Тем не менее мне известны случаи причинения физического ущерба (убийства) и за неумышленные убийства. Иногда убивали человека, который в исходном конфликте причинил потерпевшему лишь ранение ^{[31, Ф.И-22. Оп.1. Д.1099. Л.1]}. Также адыги убивали тех, кто оскорбил девушку или женщину, совершал их похищение, прелюбодействовал с чужими женами и насильников.

Были и более редкие формы мести. Например, в кабардинском сел. Докшоково сельчанин выколол глаза сыну своего кровника. В другом случае сельчанин в качестве мести решил инсценировать несчастный случай. Он посадил мальчика, сына своего кровника, на необъезженную лошадь. Та понеслась, мальчик не удержался, упал и разбился насмерть ^{[31, Ф.И.-22. Оп.1. Д.1593. Д.272. Л.1]}.

Среди других форм мести у адыгов были распространены ранения и убийства животных, принадлежащих врагам. Например, за оскорбление княгини ее слуги убили двух быков, принадлежавших виновной женщине. Или другой случай. В одном упоминавшемся ранее архивном деле описывается следующая ситуация: юноша сватался к девушке, однако ее отец отказал ему. Обиженный юноша убил быка, принадлежавшего близкому родственнику семьи девушки. В другом случае адыг тайком отрезал хвосты лошадям, принадлежавшим его врагу ^{[12, Ф.660. Оп.1. Д.299.; 31, Ф.И-22. Оп.1. Д.372]}.

Наряду с этим в качестве мести адыги могли причинить какой-либо хозяйственный ущерб. Так, в ходе одного длительного конфликта потерпевший сломал кунацкую, принадлежавшую своему врагу. Отмечу, что совершение кражи в качестве мести в адыгской общине не применялось. Редко в качестве мести использовался адыгами поджог. Как подчеркивал Н.Ф. Грабовский, адыги считали позором поджигать дома своих кровников и врагов ^{[13, с. 35]}.

Многие путешественники, например, К.Ф.Сталь и Ф.Ф. Торнау, описывали в первой половине ХIХ в. случаи поджогов дома или урожая, принадлежавших кровнику. Если на Северном Кавказе кровник прибегал к поджогу как форме мести, то он, по словам А.М. Ладыженского, лишался права голоса на общественных сходах и не допускался в качестве поручителя и свидетеля, становился intestus.

Доносительство могло быть и причиной совершения мести, и формой мести. Например, адыг мог донести российским властям на кровника или врага, удовлетворяя таким образом свои мстительные чувства.

Правила совершения мести. Во второй половине ХIХ столетия у адыгов, как и у других народов Северного Кавказа, порядок совершения мести был строго регламентирован. Выбор субъекта мести, т.е. человека, который должен был ее совершить, и объекта мести, т.е. того, на кого она могла быть направлена, зависел, во-первых, от характера исходного конфликта, во-вторых, от степени причиненного ущерба.

Субъект мести. За оскорбленных или изнасилованных женщин мстили их мужья, за девушек - их братья. Потерпевшие в драках и получившие незначительные побои или легкие ранения, сами мстили своим врагам. Те, у кого что-либо украли, также совершали месть самостоятельно, не прибегая к помощи родственников. Если совершалось похищение девушки без предварительной договоренности между женихом и ее отцом, то мстили ее братья: родные или двоюродные. Если результатом исходного конфликта было убийство, то месть совершал, как правило, кто-то из близких родственников потерпевшего, например, его родной брат, сын или племянник. У адыгов мстителями являлись исключительно мужчины.

Объект мести. При нанесении оскорбления, легких побоев или ранения адыги мстили, как правило, виновному в этом исходном конфликте. Редко, но иногда совершали месть по отношению к детям виновного. За изнасилование мстили насильнику, за совершение кражи - вору, а за использование магии - колдуну. Если результатом конфликта было убийство, то объектом мести становился, как правило, убийца. Иногда - родной брат убийцы или даже его дядя.

У адыгов мести подвергался только один человек. Во многом данное правило не совпадает с прежними традициями адыгов. В ХVII-ХVIII вв. если в исходном конфликте совершалось убийство, то месть распространялась как на самого убийцу, так и на его ближайших взрослых родственников ^{[25, с.2-3]}. Правда, это правило имело ограниченную сферу действия: оно бытовало только в среде привилегированных сословий Кабарды.

Обнаружены лишь два дела, в которых описываются случаи совершения мести по отношению к детям кровников: в одном случае мальчику кровника выкололи глаза, а в другом - посадили на необъезженную лошадь, которая сбросила ребенка.

Для мести была характерна определенная временная и пространственная приуроченность. У адыгов сроки совершения мести различались в зависимости от характера конфликта и степени физического или имущественного ущерба.

При причинении оскорбления или легких побоев потерпевший сразу же стремился отомстить виновному.

Если же в конфликте случалось убийство, то родственники потерпевшего, как свидетельствуют архивные материалы, совершали месть и на следующий день, и через 10-20 лет, но чаще всего через 3-4 года.

Местом совершения мести являлось, как правило, любое общественное место, за исключением мечети, а именно: базар, улица, а также дом кровника или врага. В большинстве случаев адыги мстили во время массовых мероприятий, например, свадеб, так как в этот момент возрастала вероятность случайных встреч кровников. Месть вне селения случалась крайне редко.

Ш. Ногмов приводил примеры отмщения. Некий князь пригласил своего кровника на традиционное состязание борцов. Во время состязания он незаметно для окружающих нанес ему запрещенный удар, после которого тот умер. Окружающие же решили, что смерть произошла от сильного удара. Другой князь пригласил кровника на вечеринку, сказав, что хочет с ним примириться. После вечеринки гость остался ночевать в доме хозяина. Когда приглашенный заснул, хозяин убил его ^{[22, с.28]}.

У адыгов, как и других народов Северного Кавказа, бытовала так называемая традиция избегания кровников, в основе которого лежали правила поведения, характеризующие взаимоотношения кровников и их родственников в период примирения. Как показывают материалы, миротворческий период мог быть очень длительным - от полугода до года и более. Правила поведения кровников во время рассмотрения их дела в суде устанавливались либо медиаторами, либо судьями горского словесного суда, либо, если участники конфликта или их родственники еще не обратились ни в один суд, сельскими доверенными лицами.

В соответствии с этими правилами после совершения какого-либо серьезного деяния, главным образом убийства, виновный вместе с семьей должен был переселиться в другое селение на временное жительство. В своем селении они могли вновь появиться после окончания судебного процесса. Если он затягивался, то семья виновного могла вернуться в селение через месяц. После возвращения виновный и его семья, с одной стороны, и родственники потерпевшего, с другой, давали сельскому старшине расписки о том, что они будут, во-первых, избегать случайных встреч с друг другом в мечети и других общественных местах, во-вторых, виновная сторона будет во всем давать первенство семье потерпевшего, в-третьих, виновная сторона не будет появляться там, где уже находились родственники потерпевшего.

Особенно строго данное правило следовало соблюдать при посещении службы в мечети. Если в селении было две мечети, то кровникам предлагалось посещать разные мечети, если одна - то входить в нее и выходить из нее с разных сторон.

После того как суд принимал решение о выплате виновной стороной компенсации, судьи составляли дальнейшие правила поведения, которые следовало соблюдать участникам рассмотренного конфликта. Во многом они совпадали с правилами предыдущего этапа примирения. Виновный и его родственники должны были продолжать избегать встреч с семьей потерпевшего.

Месть в адыгской общине представляла собой общественный институт, который являлся одной из форм урегулирования конфликта. Она уже перестала быть обязанностью. Они начали рассматривать ее как право, которым можно воспользоваться. При этом само право во многом ограничивалось общественным мнением, которое было направлено на ослабление проявления агрессивности.

Как свидетельствует архивный материал, общинники контролировали соблюдение кровниками описанных выше правил поведения.

Если в селении совершалось тяжкое преступление, убийство или изнасилование, его жители проводили сход и принимали различные превентивные меры, например, выселение лиц, имевших порочную репутацию, убийц или воров. В особенности это касалось тех, кто занимался кражами скота.

Во второй половине ХIХ в. в качестве предупреждающей меры адыги начали использовать и русские нововведения, а именно возможность ареста виновного. Так, в кабардинском сел. Булатово сход обратился к окружному приставу с просьбой об аресте виновного в изнасиловании жены односельчанина для того, чтобы избежать мести со стороны мужа потерпевшей.

Институт мести

в советские годы

В 1920-е годы адыги продолжали обращаться к мести как ответу, если в исходном конфликте причинялся различный имущественный или физический ущерб. Воровство скота, хозяйственные споры, неурегулированность земельных вопросов и т.д. - все это могло вызвать месть ^{[8, с. 95-108]}.

В этот период одной из главных причин совершения мести стали политические разногласия. Борьба за установление на Северо-Западном Кавказе советской власти расколола адыгское общество на ее сторонников и противников. В ряды противников встало большинство лиц из привилегированных сословий, религиозных служителей и простых общинников ^{[30, Оп.1. Д.13. Л.57]}.

Институт мести подчас трансформировался в бандитизм. Как свидетельствует архивный материал, в Кабарде был сформирован военный отряд, который возглавил уздень Кургоко Шипшиев. Отряд мстил родственникам тех, кто поддерживал советскую власть. Месть стала формой политической борьбы.

В 1920-е годы у адыгов по-прежнему сохранялась свойственная адыгскому правосознанию зависимость между характером исходного конфликта и формой мести. Причинение незначительного ущерба могло быть совершено по отношению к виновному в воровстве или нанесении какого-либо другого имущественного ущерба ^{[31, Ф.Р.-3. Оп.1. Д.47. Л.92.]}. А убийство - как ответ на совершенное в исходном конфликте убийство или тяжелое ранение ^{[31, Ф.Р.-3. Оп.1. Д.47Д.47, 98. Л.61; Ф.Р.-159. Оп.1. Д.6; Ф.Р-164. Оп.1. Д.504]}.

Тем не менее, по свидетельству архивных данных, адыги по-прежнему не вполне разделяли причинение физического и имущественного ущерба, в силу чего могли применить одну и ту же форму мести к обоим видам ущерба. Иными словами, месть не всегда была эквивалента причиненному в исходном конфликте ущербу. Так, за причиненный имущественный ущерб, например, кражу, поджог, потраву вспаханного поля, потерпевший стремился нанести виновному некоторый физический ущерб.

Доносительство, поощряемое вначале российско - имперскими, а затем и советскими властями, в 1920-е годы начинает широко использоваться в качестве мести, для сведения счетов с врагами.

Правила совершения мести. Как свидетельствуют архивные материалы, в 1920-е годы у адыгов объектами мести становились преимущественно сами виновные в исходных конфликтах. Другие родственники виновного по нисходящей и боковым линиям (сыновья, дяди и т.д.) редко были объектами мести. Тем не менее иногда родственники потерпевшего предпочитали мстить не виновному, а его родственникам.

Как свидетельствуют архивные данные, объектом мести в 1920-е годы могла оказаться и женщина. Так, в 1931 г. житель сел. Кашкатау нанес односельчанину хозяйственный ущерб. Последний убил виновного в нем. Через год родственники убитого совершили покушение на жену убийцы. В сел. Старый Урух осетин убил кабардинца, родственника председателя исполкома. Последний, собрав своих родственников и друзей, в отместку избил группу осетин, состоявшую не только из мужчин, но и из женщин ^{[31, . Ф.Р-164. Оп.1. Д.504; Ф.Р.-167. Оп.1. Д.41, 47об.- 48 об., 87]}.

Наличие высокого должностного или возрастного статуса не освобождало виновного в исходном конфликте от совершения над ним мести. Мстили и председателю сельского совета, и председателю районного исполкома, и пожилому человеку и т.д.

Субъект мести. Если в исходном конфликте был нанесен имущественный ущерб, то у адыгов месть совершал сам потерпевший. Если же - физический ущерб, то месть совершал либо сам потерпевший, либо в случае его смерти близкие родственники, например, сын или брат, чаще всего - младшие. Новым явлением для правовой практики в северокавказских обществах 1920-х годов стало появление редких случаев совершения мести женщинами.

Как и прежде, у северокавказских народов в 1920-е годы между исходным конфликтом и временем совершения мести мог проходить и один день, и 10-20 лет ^{[24, с. 209]}.

В 1920-е годы у адыгов частично сохранялись традиционные правила поведения кровников, т.е. участников исходного конфликта и их ближайших родственников. Во-первых, они не имели права случайно или умышленно встречаться на улице, в чьем-либо доме, в общественном месте, например, в мечети. Во-вторых, виновная семья не могла выезжать на полевые работы, чтобы случайно не встретиться с семьей потерпевшего. В-третьих, как указывается в одном архивном деле, «спорящие стороны... при встрече одного с другим должны давать дорогу» потерпевшей семье, а виновный должен «обходить и скрываться» ^{[31, Ф.Р.-104. Оп.1. Д.17. Л.58-59]}.

В1920-е годы далеко не все адыги, являвшимися кровниками, соблюдали данный этикет. Так, в одном прошении родственника убитого кабардинца указывалось, что убийца «не только не желает выполнить обычай и будучи соседом не старается не встречаться и давать по обычаю дорогу, а напротив своими действиями постоянно раздражает мою семью и родственников как бы вызывая их на кровную месть».

В 1920-е годы адыги начали использовать и другую меру ослабления кровных или враждебных отношений, возникающих после исходного конфликта, обратясь к советской правоохранительной системе. В архивах есть прошения от родственников потерпевших в правоохранительные органы КБАО, в которых содержатся просьбы об аресте виновных в совершении различных преступлений (изнасиловании, убийстве и т.д.).

Убийство, совершенное на почве кровной мести, называемое в советских документах 1920-х годов самосудом, вошло в Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. в главу «О преступлениях, составляющих пережитки родового быта». В 1928 г. были приняты новые правила против этого преступления («О преступлениях, составляющих пережитки родового быта»), сохранившиеся без изменений и в Уголовном кодексе 1935 г.

С конца 1920-х годов УГРО КБАО по донесениям членов сельской администрации стал отслеживать и контролировать уголовные преступления, совершаемые на «почве национально - бытовых особенностей», в том числе случаи кровной мести ^{[31, . Ф.Р.-3. Оп.3. Д.35. Т.2. Л.370]}.

На всем Северном Кавказе началась активная борьба с институтом кровной мести, в результате которой уже к началу 1930-х годов данный обычай приобрел скрытые формы.

Ужесточение мер в отношении преступлений, совершенных на почве кровной мести, привело к тому, что адыги всячески скрывали от правоохранительных органов такие случаи. Поэтому обнаружены лишь отдельные зафиксированные в архивных документах случаи совершения кровной мести у адыгов в 1930-1940-е годы.

Так, в 1948 г. один кабардинец в целях грабежа совершил убийство. Его судили в советском народном суде. Во время заседания родственники потерпевшего, как сказано в архивном деле, «напали на обвиняемого и его родственников с целью самосуда и нанесли ему тяжелые побои». Наряду с этим, как отмечали юристы в 1920-1930-х годах, применение жестких мер по отношению к лицам, совершаемым преступления на почве кровной мести, привело к усилению вражды, которая распространялась на всех свидетелей, дававших показание против подсудимого, а порой и против судей и обвинителей.

В 1920-е годы сохранялись правила мести, характерные для пореформенного времени, а именно узкий круг лиц, имевших право быть объектом или субъектом мести; отсутствие жесткой связи между характером исходного конфликта и формой мести; отсутствие деления преступлений на умышленные и неумышленные; отсутствие определенных правил совершения мести в пространстве и во времени (отсутствие срока давности между исходным конфликтом и временем совершения мести, а также местом, где она могла совершаться); зависимость обращения к мести от желания потерпевшего и его родственников.

Появились и другие элементы, ранее не свойственные адыгскому институту мести. Во-первых, в совершении мести начали принимать участие женщины. В 1920-е годы они могли быть как объектом, так и субъектом мести. Во-вторых, применительно к исследуемому периоду можно говорить о частичном возрождении идеологии, направленной на поддержание мести. Обострившаяся политическая борьба привела к тому, что в 1920-е годы в адыгской общине месть начала реализовываться не только как регулятор общественных отношений, но и как элемент политической борьбы. В 1920-е годы новые социально-экономические и политические условия, оказывавшие существенное влияние на формирование социально-правового поля адыгской общины, способствовали трансформации института мести.

Месть в современном адыгском обществе

В современных правоотношениях сохраняется присущее адыгам различие между кровниками и врагами. Однако если во второй половине ХIХ - начале ХХ в. в адыгском обществе преобладали кровные отношения, то в 1950-1990-е годы - враждебные отношения, или отношения врагов ^{[4, с. 14-20]}.

В 1990-е годы на Северном Кавказе меняется социально - экономическая, политическая и этническая ситуация, что отразилось и на бытовании института мести. Можно говорить о том, что в настоящее время некоторые северокавказские народы стали чаще обращаться к мести. Так, В.О. Бобровников отмечал, что к концу 1990-х годов в Дагестане кровная месть превысила дореволюционный уровень. Особенно остро проблема возрождения кровной мести встала в Чечне. В Кабардино-Балкарии и Адыгее подобное возрождение института мести не наблюдается. Опираясь на судебные и этнографические данные, собранные мною, можно с уверенностью говорить о значительном сокращении случаев обращения адыгов к институту кровной мести как способу урегулирования исходного конфликта.

Причины мести. Изучение основных причин возникновения кровных или враждебных отношений, показывает, что у адыгов не существует жесткой зависимости между характером и обстоятельствами исходного конфликта и последующим совершением мести как ответа на этот конфликт.

Как свидетельствует полевой этнографический материал автора, кровные или враждебные отношения могут устанавливаться как из-за незначительных ссор или драк, так и из-за серьезных столкновений, приведших к ранению или убийству, а также в результате серьезных автомобильных аварий, влекущих за собой жертвы.

Как и прежде, враждебные отношения могут существовать короткое время, но могут сохраняться и на протяжении многих лет. Так, после драки между соседями из-за жены одного из них вражда между семьями длилась 9 лет ^{[5, Тетр.1. Оп.4. Д.12]}.

Если вражда установилась после причинения неумышленного физического увечья во время аварии на дороге, то она чаще всего длится в течение года, до совершения годовых поминок.

В архиве Верховного суда КБР имеется три судебных дела, расследовавших убийства, совершенные на почве кровной мести в советское время.

Относительно новым для народов Кавказа стало предоставление в государственный суд свидетельских показаний против подозреваемых. Это вызвало волну совершения мести над теми людьми, которые давали суду показания, «послужившие основанием для вынесения судом обвинительного приговора, осуждающего виновного к смертной казни или лишению свободы, если при этом осужденный умер или погиб в заключении».

Помимо добровольных показаний практиковалось и доносительство в правоохранительные органы. Доносительство, с одной стороны, было неприемлемо для адыгского кодекса чести, выраженного в адыгэ хабзэ, а с другой, при необходимости охотно использовалось адыгами в качестве мести. Наряду с этим доносительство в свою очередь являлось важной причиной совершения мести над доносителем.

Формы мести. У адыгов если в исходном конфликте нанесено оскорбление или легкое телесное повреждение, то в качестве мести наносятся телесные повреждения. У абхазов в качестве мести за телесное повреждение может быть использовано и изнасилование. Так, за совершенное в исходном конфликте ранение младший брат потерпевшего увез жену виновного, который уже был осужден по советским законам и находился в тюрьме, и полгода с ней жил, насилуя ее.

Убийство как ответная реакция используется в адыгском обществе, как правило, тогда, когда в исходном конфликте также произошло убийство. Типичен случай, происшедший в одном кабардинском ауле: мужчина из ревности убил соседа. Осужденный советским судом убийца отбыл наказание и вернулся в родной аул. Семья потерпевшего совершила на него покушение, пытаясь отомстить за убийство. Вскоре убийца умер в больнице, а его родной брат, боясь мести, переехал жить в другое селение. Поэтому, как свидетельствуют полевые данные, виновные в совершении убийств после тюремного наказания не возвращаются в свое селение из-за боязни мести со стороны семьи убитого.

По судебным архивным материалам, в 1950-1980-е годы появилась и сохраняется в 1990-е годы новая форма мести, когда потерпевший или его родственники обращаются в народный суд с просьбой об определении виновному наказания в виде смертной казни, утверждая, что в противном случае они сами совершат над ним кровную месть ^{[2, Д. 2210, 2-44, 2801, 10/67, 5372; ПЭА. Тетр.2. Оп.1. Д.5]}.

Как отмечают работники Верховного суда КБР, даже в тех случаях, когда адвокаты до начала судебного заседания подробно объясняют родственникам потерпевшего, что ни при каких обстоятельствах суд не может определить виновному смертную казнь, тем не менее во время процесса они все равно настаивают на своем требовании. Отмечу, что и родственники убитых на почве кровной мести во время судебного заседания также просят об этом. Случается, что подобное требование исходит не от родственников потерпевших, а от односельчан. Еще до начала судебного заседания они проводят собрание, на котором принимают решение об определении виновному смертной казни и составляют письменное требование об этом в Верховный суд.

Тем не менее убийство в качестве отмщения применяется у адыгов и при незначительных столкновениях, имевших место в исходном конфликте. Например, ссора могла вызвать убийство в качестве отмщения. Был убит лесник и его приемный сын 19-летним парнем за то, что у них сложились неприязненные отношения. Или еще пример. Один абхазец, ожидая сельчанина, свистнул ему. Тот, обиделся, сказав, что он - не собака. Через две недели убил обидчика и его брата. Такие ссоры совершались, как правило, в пьяном виде.

Если в исходном конфликте произошло изнасилование, измена или прелюбодеяние, то у абхазов и адыгов в качестве кровной мести виновного в этом мужчину могут убить, но чаще подвергают телесным наказаниям. Существуют у адыгов и другие формы мести. Многие старики рассказывают о бытовании у адыгов косвенных, «непрямых», как они выражаются, форм мести. Так, после драки или нанесенного оскорбления виновного могут опозорить во время какого-либо торжества. Например, ему не дают произнести тост или во время тоста говорят о нем плохо и т.д. ^{[5, Тетр.1. Оп.1. Д.3; Тетр.2. Оп.8. Д.18]}.

Правила мести. У адыгов объектом мести обычно становится либо сам виновный, либо его близкий родственник, например, брат, в редких случаях - дальний родственник.

По собранным полевым данным я пришла к следующему выводу: если кровнические взаимоотношения, как правило, распространяются лишь на круг близких родственников, то враждебные отношения в современном адыгском обществе могут охватывать значительный круг людей. Так произошло в одном кабардинском ауле: молодой житель оскорбил старшего по возрасту жителя своего же квартала. Родственники конфликтующих сторон начали враждовать.

Подобное развитие событий получил и конфликт в другом адыгейском селении после совершения убийства жителя села в пьяном состоянии. Враждебные отношения сохраняются преимущественно в среде старшего поколения: дети из конфликтующих семей, как правило, не участвуют в ссоре, тогда как кровные отношения распространяются на все поколения.

У адыгов субъектами мести, как правило, являются мужчины: родные братья потерпевшего, сыновья и дяди. В редких случаях кровная месть совершается женщинами. Как показывают кабардинские архивные и полевые материалы, а также данные исследователей по различным регионам Кавказа, в целом лица, совершившие преступления на почве кровной мести, принадлежали в 30-40 летней возрастной группе ^{[24, с.2]}.

И, наконец, в 1960-е годы в различных регионах Кавказа и Средней Азии появилась новая категория лиц, готовых совершать убийства на почве кровной мести, а именно - наемные убийцы. А.С. Джандиери указывал, что в Аджарии в 1960-е годы кровник мог за вознаграждение нанять убийцу, который не принадлежал к его роду, но который тем не менее соглашался убить чужого кровника ^{[14, с.223]}.

С.Х. Жадбаев отмечал подобные случаи по судебным материалам 1960-х годов в Казахской ССР. Так, мулла С. хотел отомстить за убийство своего внука, однако из-за своей немощи не имел возможности это сделать. Он попросил своего товарища за вознаграждение уничтожить убийцу своего внука. Тот совершил убийство ^{[15, с.223]}.

Для совершения кровной мести на Кавказе применяются, как и прежде, различные виды холодного оружия (кинжалы, ножи, топоры, косы), а также огнестрельное оружие. Несмотря на все мероприятия российской администрации в пореформенное время, а также советских органов власти, народы Кавказа сохранили традицию носить при себе холодное оружие.

Как и прежде, не существует определенных сроков для совершения мести. У кабардинцев она может быть осуществлена и через день, и через год, через 30 лет.

Месть совершается на виду многих лиц, на открытой местности (в поле, на улице, дороге). В тех случаях, когда после совершения преступления виновного в исходном конфликте сразу же арестовывают, и у родственников потерпевшего нет возможности совершить над ним месть, они пытаются это делать во время судебного заседания. Такие случаи имели место в Кабардино-Балкарии, Абхазии и Аджарии.

Адыги продолжают придерживаться некоторых правил совершения мести. Так, до сих пор сохраняется открытый характер ее совершения. Иногда человек всем рассказывает, что он собирается убить своего кровника. После совершения преступления на почве кровной мести преступник, как правило, не принимает меры к сокрытию преступления. А.И.Барамия подчеркивал, что преступления на почве кровной мести являются наиболее жестокими среди других уголовных преступлений. Однако Г.И.Диасамидзе считал, что жестокость при совершении убийства на почве кровной мести - это скорее исключение для правовой кавказской практики, чем норма.

Сохраняются и некоторые внешние атрибуты подготовки мести. У многих народов Кавказа бытует традиция, согласно которой человек, давший клятву убить кровника, в знак этого отращивает бороду, которую сбривает только после совершения мести. Многие горцы, давая клятву отомстить, используют различные предметы и вещи (окровавленную одежду, хвост животного, оружие и т.д.), которые хранят у себя как залог, обязывающий совершить месть ^{[10, с.25]}.

Конфликтующие стороны, считающиеся кровниками, продолжают соблюдать этикет кровников. Они не здороваются и не общаются между собой, стараются не встречаться в общественных местах. Как свидетельствуют архивные данные Верховного суда, несоблюдение данной традиции могло вызвать совершение кровной мести. Так, в селении Куба во время похорон встретились кровники: убийца и сын потерпевшего. Первый, видя кровника, не только не ушел в другое помещение, а наоборот, начал оскорблять парня. В результате сын потерпевшего не смог сдержать своих чувств и убил кровника.

Отношения адыгов, являющихся врагами, - более мягкие. При враждебных отношениях сами участники конфликта и их семьи не разговаривают, редко приходят друг к другу на свадьбы и на похороны. Родственники потерпевшей стороны не принимают активного участия в организации похорон кого-либо из семьи виновников конфликта. Если враги присутствуют на одном собрании, то могут публично критиковать друг друга, но между собой не разговаривают. Считается неэтичным виновному попадаться на глаза членам семьи потерпевшего. Когда здороваются, могут не подать руки. Виновный первым не подает руки. Если виновный придет на свадьбу к потерпевшей стороне, то пробудет там недолго ^[5,6].

Отмечу, что если между детьми враждующих семей возможны браки, то между детьми кровников - нет. Широко распространенная у адыгов в ХVI-ХVIII вв. форма примирения кровников посредством брака в настоящее время отсутствует. Тем не менее отголоски этого наблюдаются этнографами в других регионах Северного Кавказа. Так, на юге Дагестана, как отмечали В.О. Бобровников и С.С. Агаширинова, происходили случаи примирения кровников после бракосочетания юноши и девушки из семей кровников. При этом родственники убитого не уплачивали калыма родным убийцы.

Интересно, что советские судебные органы также обращались к традиции избегания кровников как способу предотвращения мести. Так, при рассмотрении Верховным судом КБР дела об убийстве лесника и его приемного сына совершенное, как определено судьями, «на почве мести с особой жестокостью», суд вынес решение о признании виновного невменяемым. Тем не менее суд не разрешил его родственникам держать больного в психоневрологическом диспансере на территории Кабардино-Балкарии, поскольку это, как отмечено в судебном приговоре, «опасно для жизни из-за мести родственников и их односельчан»

Исполнительные санкции. В целом современная кавказская община стремится к мирному урегулированию любых исходных конфликтов с помощью медиаторов. Из материалов одного судебного дела видно, что сельчане, друзья и родственники потерпевшего, зная о готовящемся отмщении, пытались предотвратить его совершение. Тем не менее до сих пор сохраняются отдельные элементы прежней воинственной идеологии, направленной на открытое поддержание института мести. Так, по мнению А.А. Барамия, в Абхазии, несмотря на то, что преступления на почве кровной мести совершаются главным образом людьми до 30 лет, можно говорить о существовании подстрекательства как уголовно наказуемого деяния. Как правило, молодежь совершает преступления по настоятельным просьбам родственников старшего поколения. То же самое прослеживается и на кабардинском материале. В архиве Верховного суда КБР есть дела, в которых описываются подобные ситуации. В результате суд определил наказание не только исполнителям убийства на почве кровной мести, но и подстрекателям, являвшимися, как правило, родителями или супругами убийц.

Так, в одном деле приведены слова отца мстителя: «если мой сын не убьет Х.М., то я сам убью своего сына» ^{[2, Д.21-05-22, Т.1, Л.24 об., Т.2]}.

Известно, что в советском народном суде в Абзахии в 1950-1980-е годы также были случаи осуждения старших родственников за подстрекательство своих более молодых родственников к совершению кровной мести.

А.А. Плиев указывал на существование у чеченцев и ингушей традиции упрека, который может получить со стороны окружающих человек, отказавшийся совершать месть по отношению к убийце своего родственника. Его могли обвинить в трусости ^{[24, с.23]}. В Северной Осетии в советские годы сохранялись такие формы воздействия со стороны родственников, как уговаривание, устыжение по отношению к тем, кто отказывался совершать месть.

Заключение

Итак, можно говорить о существенном развитии в ХIХ в. мести как юридического института адыгов.

Во-первых, она не всегда совершалась по правилам талиона, т.е. равного ущерба. Во-вторых, месть стала ограничиваться кругом близких родственников. Дальние родственники редко являлись как объектом, так и субъектом мести. Коллективная месть трансформировалась в семейную. В-третьих, в осуществлении мести появились новые факторы, влиявшие на ее развитие, например, родственные и сословные связи. В пореформенное время месть начала распространяться как на близких родственников, так и на представителей другой социальной группы. В-четвертых, идеология пореформенной адыгской общины во многом изменила свои ориентиры.

Месть как норма адата перестала соблюдаться всеми членами общины. Община не только не применяла меры к тем, кто отказывался мстить обидчику, а наоборот, общинники все чаще начали выступать против совершения сельчанами мести.

Институт мести из обязанности трансформировался в право потерпевшего и его родственников на совершение возмездия, в право выбора возмездия или возмещения.

Во второй половине ХIХ в. в эскалации исходного конфликта значительно возросла роль личных качеств его участников. Думается, что месть как институт социального контроля трансформировалась в одну из форм взаимоотношений между общинниками.

В советские годы институт кровной мести приобрел новые черты, стал более политизированным, с одной стороны, а с другой, более личностным, потеряв свой групповой характер, свойственный прошлым векам. В 1990-2010-е годы мы наблюдаем частичное возрождение мести как ответа на эскалацию конфликта, что вызвано, безусловно, новыми социально-экономическими и общественно-политическими обстоятельствами, характерными для постсоветского времени современной России ^{[1, с. 133 -149]}

Статья подготовлена в рамках проекта РГНФ «Этническое и религиозное многообразие – основа стабильности в развитии российского общества». № 15-31-11109 (рук. – В.А. Тишков).