Телесные и бестелесные явления, основания человеческих эмоций и область культуры

Куликов Сергей Борисович доктор философских наук декан, факультет общеуниверситетских дисциплин, Томский государственный педагогический университет 634061, Россия, Томская область, г. Томск, ул. Киевская, 60 Kulikov Sergey Borisovitch Doctor of Philosophy dean at Tomsk State Pedagogical University 634061, Russia, Tomsk Region, Tomsk, str. Kievskaya, 60 kulikovsb@tspu.edu.ru Другие публикации этого автора

Работа выполнена за счет проекта Российского научного фонда (грант № 15-18-10002)

Помимо общей весомости проблемы эмоций, в разных аспектах являющейся предметом исследования широкого круга современных отечественных специалистов ^{[1; 2]}, исследование вопросов происхождения и трансформаций в понимании эмоций актуально как минимум в двух следующих аспектах.

Первый аспект актуальности с необходимостью подразумевает поиск путей разрешения чрезвычайно важного противоречия, раскрывающегося в основах современных подходов к построению теории эмоций. Содержание противоречия раскрывается нами таким образом. Под эмоциями, которые с методологической точки зрения можно понимать также и как «пристрастия» ^[1], в обобщенном смысле принято подразумевать особые формы отражения явлений и процессов, обладающих смысловой значимостью для организма, личности и/или группы (или «”ситуационные” аффективные состояния» ^{[2, с. 56]}). Основные материалы, исходно положенные в основу теоретических обобщений в сфере эмоциональных переживаний человека, были накоплены в ходе наблюдений, проводившихся при исследованиях физиологии животных. Именно в этом ключе базовые черты эмоциональной сферы человеческой психики представлены в работах К. Изарда (Izard) ^[3], У. Кэннона (Cannon) ^[4] и других авторов. В общей основе теории эмоций – идея эволюционной преемственности человека и животных, подразумевающая включение человека в животный мир.

В то же время вполне оправданными являются утверждения об исключительной роли человека в общем круге объектов живой природы ^[5]. Предпосылки таких утверждений прослеживаются в трудах К. Юнга ^[6], Э. Фромма ^[7], Г. Айзенка ^[8] и других классиков мировой мысли. В работах этих авторов расширяется трактовка эмоций, трансформирующихся из относительно простой естественной характеристики человеческого поведения в компонент сложного комплекса социальных и культурных связей и отношений. В связи с этим по преимуществу социальную, а не одну только биологическую природу эмоций отмечают Дж. Пэрро (Parrott) ^[9], Б. Паркинсон (Parkinson) ^[10] и другие современные специалисты.

В отечественной науке многие работы также обнаруживают большое значение социокультурных аспектов протекания эмоций у человека. Это касается как фундаментальных классических исследований (С. Л. Рубинштейн ^{[11, с. 574-586]}, А. Н. Леонтьев ^{[12, с. 204-215]}), так и хорошо известных современных разработок: ценностной концепции эмоций Б.И. Додонова ^[13], типологии эмоций А.Е. Ольшанниковой ^[14], сравнительном анализе эмоций и чувств как форм отражения действительности Г.Х. Шингарова ^[15].

Вместе с тем при изучении человеческих эмоций именно наблюдение за поведением животных, равно как получение данных в рамках лабораторных исследований позволяет накапливать эмпирический материал, обеспечивая объективность получаемых результатов. Вовлечение людей в исследовательскую практику в качестве «исследовательского материала» ограничено целым рядом социальных норм (норм морали, права и др.). Оно предполагает исключение немотивированного и несогласованного использования человека в рамках лабораторных исследований. Очевидным образом актуализируется противоречие между необходимостью включить человека в мир живой природы для обеспечения объективности полученных результатов и принципиальной затрудненностью соотнесения полученных при наблюдении за животными результатов с данными, полученными при изучении людей (исключение составляют патологоанатомические и патологопсихологические материалы). Наблюдения, выполненные в рамках социально-психологических исследований человеческих эмоций ^{[16; 17]}, проблему радикальным образом не решают, а только выводят на новый уровень.

Все вышесказанное позволяет выделить второй аспект актуальности изучения природы эмоций и трансформаций основ их понимания, а именно аспект этический. Так, в этическом плане под вопросом оказываются способы получения исследовательской информации, применяемые по необходимости в лабораторных исследованиях и подразумевающие целенаправленное причинение вреда живым организмам. В частности, У. Кэннон прибегал к иссечению участков нервной системы у подопытных животных ^[4]. По понятным соображениям ничего подобного в отношении здоровых людей в настоящее время не предпринимается. Данные, собранные в рамках наблюдений патологических состояний и проявлений, в целом не являются результатом систематических действий исследователей (т.е. получены в итоге наблюдений спонтанно возникших состояний) и могут приниматься только с известной долей сомнения.

Отдельные аспекты выявленных противоречий служат поводами для проведения специальных исследований в теоретической психологии и культурологии. Например, вполне перспективным является выделение оснований для зарождения и развития установки на этическую нейтральность разработок в области нейрофизиологии. На этом пути может быть раскрыта автономия психологических исследований эмоций от их изучения в философии и кульутрной антропологии.

В то же время обсуждение этических вопросов логически затруднительно без выявления путей преодоления противоречия между необходимостью включения человека в состав животного мира для получения достоверных данных и затрудненностью получения достоверных данных в силу исключительного положения человека в природе, зафиксированного в философии, этике и юриспруденции. Неявная апелляция к опытному знанию, полученному в ходе изучения животных и переносимому в своих базовых свойствах на мир человека, является постоянным поводом для дезавуирования любых современных психологических и некоторых культурологических изысканий. Устранить этот пробел в теоретических построениях позволяет изучение закономерностей трансформации понимания эмоций как видоизменения фундаментальных установок на понимание природы и сущности эмоциональной сферы.

В связи с этим цель нашей статьи – раскрыть закономерности видоизменения фундаментальных установок на понимание природы и сущности выражения эмоциональной сферы. Поставленная цель достигается в ходе решения следующих задач: 1) уточнения базовых установок фундаментального понимания эмоций; 2) отслеживания специфических черт (направлений) трансформаций основ понимания эмоциональной сферы в психологии, философии и культурологии. В результате открывается возможность восполнить сложившиеся в современной науке обобщенные способы понимания эмоций ^[18] представлением о фундаментальной динамике видоизменения этих способов.

Важной особенностью изучения эмоций в различных науках (биологии, философии, психологии, культурологии) является проблематический характер соотнесения феномена эмоций, мира животных и мира человека. Так, в некоторых направлениях философии ХХ века человек понимается как особое существо, истолковать сущность которого исключительно в рамках биологических категорий невозможно (М. Шелер, А. Гелен и др.). Человеческое тело не имеет природной специализации в том смысле, что человек и не хищник, и не травоядное; человек в своем бытии не составляет гармонического единства с природой.

В этом контексте особенно существенной является тесная связь эмоциональных переживаний и структурных особенностей сознания, отмеченная Ж.-П. Сартром в его феноменологических построениях ^[19]. С феноменологической точки зрения для изысканий в области эмоциональной сферы принципиально важным выступает уточнение значения эмоциональных переживаний, а не только сбор опытных данных. Слабой стороной такого подхода оказывается отступление в область умозрительных рассуждений, отрыв от объективности позитивного знания.

Однако и с объективистской точки зрения в изучении эмоций наблюдаются достаточно существенные затруднения. Позиция человека в мире обусловлена как минимум двумя уникальными его качествами: деятельностью и разумом. Составляя единое целое, два этих качества позволяют человеку целенаправленно изменять окружающую действительность, создавая мир социокультурных связей и отношений в качестве “второй природы”. Вместе с тем необходимость их учета принципиально затрудняет изучение механизмов, лежащих в основе возникновения и развития человеческих эмоций. Любые данные, извлеченные из наблюдений за поведением животных, либо же полученные в результате вивисекции, лишаются убедительной силы при попытке объяснить сходные процессы в эмоциональной сфере человека.

В то же время с биологической точки зрения, позволяющей абстрагироваться от социокультурных аспектов понимания человеческой деятельности, тело человека обладает существенным сходством с остальным природным миром. Так, у человека, равно как и у остальных позвоночных, есть несколько кругов кровообращения. Во многом совпадают характеристики пищеварительной и выделительной систем. Близкородственными являются свойства нервной системы, во всяком случае, периферической. Сходства, обнаруживаемые в особенности в строении нервной системы человека и высших животных, дают возможность биологам (точнее, нейрофизиологам) при описании механизмов, отвечающих за возникновение и развитие человеческих эмоций, опираться на данные, полученные при изучении животных ^{[20, с. 155-183]}.

Итак, с одной стороны, психология и биология, а с другой, - философия и культурология расходятся в однозначной трактовке фундамента понимания эмоций. Как представляется, только апелляция к одной из идей, составляющих часть античного наследия позволит решить обозначенную проблему. Адекватное понимание человеческих эмоций возможно только при их истолковании как функции от гармонического развития телесных и бестелесных начал человеческой природы. По понятным соображениям, античные идеи не могут быть приняты без изменений, но способны составить общий горизонт понимания природы и происхождения человеческих эмоций.

При прояснении эмоций в круге телесных явлений необходимо отметить, что, несмотря на свои слабые моменты, именно апелляция к аргументам, предложенным в рамках биологических разработок, позволяет выделить базовые установки фундаментального понимания эмоций в психологии, а отчасти даже и в культурологии (точнее, культурной антропологии): 1) обусловленность эмоциональных переживаний в их базовых началах телесными структурами; 2) преемственность психофизиологии эмоций человека и животных. Вполне допустимым будет утверждать, что выявленные установки отсылают к положениям эволюционистской теории и во многом опираются на идеи, сформулированные Ч. Дарвином в книге “Выражение эмоций у человека и животных”.

Ч. Дарвин придерживался принципиальной позиции, согласно которой у человека и животных нет радикального отличия в развитии и выражении эмоций. Он выявил, что как минимум внешние признаки гнева у человека и отдельных животных могут совпадать ^{[21, с. 221]}. Аналогичный подход прослеживается в представлениях Дарвина о феномене покраснения кожи как отдаленных последствиях первобытных реакций на конфликты. Эта гипотеза основывалась на предположении о том, что в древности конфликтные ситуации протекали в условиях обязательного применения физической силы, что подразумевало мышечную активность и усиленное кровообращение.

Однако наличие аналогий в базовых эмоциях еще не гарантирует сходство в проявлении эмоциональных переживаний у человека и животных на всех уровнях. Осознание данного обстоятельства подвигло Ч. Дарвина искать и другие случаи соответствия эмоциональных переживаний. Так, он выявил, что человеческая любовь есть лишь аналог проявления нежных чувств, которым подвержены и более простые в эволюционном плане животные ^{[21, с. 196-197]}.

В то же время необходимо отметить, что представленные Ч. Дарвином результаты наблюдений не могут быть приняты без серьезных замечаний. На современном этапе исследований достаточно очевидно, что без исходного допущения общего предка у человека и обезьян, а такое допущение требует дополнительной аргументации, распадается последовательность аргументов, которую Ч. Дарвин выстраивает для обоснования собственной позиции. В частности, в рассуждениях Ч. Дарвина относительно соответствия эмоциональных переживаний человека и животных неявным образом содержится предвосхищение основания, что составляет логическую ошибку petitio principii.

Спорность эволюционистских суждений не помешала, однако, им выступить основой для формирования базовых установок фундаментального понимания эмоций в науке конца XIX – первой трети ХХ веков. Теории эмоций, предлагавшиеся еще в античности Аристотелем ^[22] и в Новое время Р. Декартом ^[23] и другими классическими авторами, по сути, так и остались частными мнениями отдельных мыслителей и не породили столь бурной ответной реакции, которую вызвали работы Ч. Дарвина. Достаточно назвать подходы Ф. Дюфура (Dufour), В. Вундта (Wundt), У. Джеймса (James) и К.Г. Ланге (Lange), Ч. Шеррингтона (Sherrington), Дж. Пейпеца (Papez) и многих других исследователей. Перечисление только этих авторов позволяет утверждать, что за период с 1880-х по 1930-е гг. было предложено практически столько же теоретических положений, направленных на описание и объяснение эмоций, сколько и за несколько предшествующих столетий.

Примерно полвека развития теории эмоций, взятой как целостная система научных изысканий конца XIX – первой трети ХХ веков, вместили в себя достаточно извилистый путь исследовательской мысли. Вначале выдвигались предположения о том, что эмоции зарождаются в головном мозге; далее исследовательские акценты сместились в область периферической нервной системы; затем эмоции опять стали связывать именно со структурами мозга (кругом Пейпеца). На этом пути, однако, наблюдались только внешние модификации базовых установок фундаментального понимания эмоций. В целом же сохранила свои позиции ориентация на описание преимущественно телесной “механики” эмоций.

Итак, апелляции к биологическим наработкам позволили исследователям в области эмоций заложить теоретический фундамент для своего продвижения. Однако, этот фундамент исходно был не лишен внутренних противоречий, что и выявилось в свете видоизменений исследовательских приоритетов, наиболее четко обозначившихся в психологических и культурологических изысканиях второй половины ХХ века.

Видоизменение фундаментального понимания эмоций в психологии, философии и теоретической культурологии тесно связано с двумя тенденциями, характеризующими развитие теоретических исследований ХХ века: 1) гуманизация исследовательского интереса; 2) адаптация исследовательских практик к социокультурным реалиям.

В рамках первой тенденции, в становлении которой важную роль сыграли идеи З. Фрейда и фрейдистов (в частности, Д. Рапапорта (Rapaport)), во многом радикально видоизменяется понимание самой природы эмоций. Так, справедливы утверждения, что исходным ориентиром психоанализа служила укорененность человека в мире природных объектов ^[24]. Дальнейшее развитие, обобщенный образ которого представлен в работе Ф. и Т. Тайсон (Tyson) ^[25], приводит к тому, что исследовательская практика приобретает вид сугубо человекоразмерного дискурса. В итоге при молчаливом признании эволюционной преемственности тела человека и высших животных, все менее, однако, прослеживается однозначная связь между физиологическими механизмами функционирования эмоциональной сферы в мире животных и телесными структурами человека.

Необходимо отметить, что под эмоциями во фрейдизме и неофрейдизме подразумеваются особые аффективные состояния. Причем из общего числа аффективных состояний выделяются гнев, ужас и некоторые другие, генезис которых соответствует мобилизации энергии, исходно накопленной под влиянием инстинктов и бессознательных впечатлений. З. Фрейд полагал, что “…каждая культура создается принуждением и подавлением первичных позывов” ^{[24, с. 365]}. Из этого ясно, что накопленная энергия, разряжаясь, сталкивается с зоной табу и рождает варианты непроизвольных действий индивида.

Соотнесение аффективных состояний со сферой культуры позволяет совершить чрезвычайно важный ход в деле теоретического осмысления эмоций. Вполне оправданным будет утверждать, что любая эмоция играет посредническую роль. Такая роль обусловлена конфликтом, возникающим между “внутренними” бессознательными стремлениями человека и миром “внешних” взаимоотношений. На передний план выходят структурные особенности человеческой действительности, в фундаменте которой обнаруживается напряженность между естественными (телесными) началами и искусственной средой, бестелесной по своему происхождению. Бестелесность здесь означает наличие имматериального замысла или некоего обобщенного плана как своего первоистока. В итоге любая эмоция (и чем она сильнее, тем это более актуально) становится ключом к осмыслению социокультурной реальности.

Итак, в работах Фрейда и его последователей может быть зафиксирована принципиально важная трансформация теоретических исследований эмоций в психологии и культурологии. В описании эмоциональной сферы, равно как при объяснении механики её специфической «работы», телесные структуры теряют свое самодовлеющее значение. Генезис эмоций обусловливается культурными факторами, ведущую роль среди которых играет совокупность запретов. Другими словами, эмоции возникают и развиваются не только и не столько под влиянием физиологии, сколько в русле культурных воздействий.

Именно поэтому вторая из указанных выше тенденций, характеризующих развитие теоретических исследований ХХ века, порождена необходимостью выработать способы описания человеческих эмоций в «человекоразмерных» категориях. Эта тенденция активно воплощается в форме различных версий когнитивизма, в рамках которых во многом сохраняется опора на факты, собранные при исследованиях животных ^[26]. Основной акцент, однако, падает на познавательные процессы, характеризующие именно человека.

Во многих когнитивистских теориях динамические свойства эмоциональной сферы выходят на передний план. Так, Л. Фестингер (Festinger) ^[27] полагает, что в эмоциональной сфере процессы развиваются под влиянием факторов, которые не вписываются только в рамки физиологии. Другими словами, возникновение и развитие человеческих эмоций зависит не только от того, что конкретно испытывает головной мозг и нервная система, но также и от того, на решение каких познавательных задач нацелен человек. В число категорий, разработанных на базе такого подхода, входят “когнитивный диссонанс”, “консонанс” и другие понятия, характеризующие сугубо человеческую действительность.

Итак, теоретическое понимание эмоций в рамках когнитивизма позволяет представить эмоции в качестве элемента социокультурной динамики. Несколько иных воззрений придерживается П.В. Симонов, разработавший в конце ХХ века информационную концепцию эмоций, которую можно рассматривать как особое ответвление когнитивизма.

Необходимо отметить, что П.В. Симонов в целом был сторонником эволюционистских воззрений. Так, он полагал, что “...даже на уровне пищевой потребности положительные эмоции играют творческо-поисковую роль, содействуют освоению новых сфер окружающей действительности” ^{[26, с. 154]}. Нетрудно видеть, что человеческие эмоции понимаются как одно из познавательных орудий в составе творческой деятельности человека.

П.В. Симонов полагал, что “…правило возникновения эмоций можно представить в виде структурной формулы: Э = f [П, (Ин − Ис), ...], где Э – эмоция, ее степень, качество и знак; П – сила и качество актуальной потребности; (Ин − Ис) – оценка вероятности (возможности) удовлетворения потребности на основе врожденного и онтогенетического опыта; Ин – информация о средствах, прогностически необходимых для удовлетворения потребности; Ис – информация о средствах, которыми располагает субъект в данный момент” ^{[26, с. 20]}. Из этого вытекает производность эмоции от силы и направленности потребностей, подкрепленных, либо же ослабленных объемом доступной для обработки информации.

В этом контексте возможность возникновения негативных эмоций связывается в основном с витальными потребностями, а интенсивность положительных эмоций ставится в зависимость от степени удовлетворения потребностей духовных. При этом П.В. Симонов полагает, что возрастание положительных эмоций тесно связано с возрастанием потребностей. Иначе говоря, высота уровня положительных эмоций зависит от высоты уровня конкретной потребности, а именно степени её удаленность от материальных аспектов человеческого бытия ^{[26, с. 154-155]}.

Очевидно, однако, что интенсивность переживания неудач также повышается. Оказывается, вполне оправданным будет утверждать, что именно столкновение индивида с негативной стороной реализации духовных потребностей может подтолкнуть его к замыканию на приверженности наиболее материальным интересам, таким, как секс или еда. В итоге должно достигаться эмоциональное равновесие, поскольку деятельность станет разворачиваться в круге пусть и менее интенсивных, однако, более ясных по происхождению переживаний.

Итак, теоретический поиск способов описания человеческих эмоций в категориях, соразмерных сугубо человеческому бытию, приводит к переосмыслению роли телесных структур в рамках процессов возникновения и развития эмоций ^{[28; 29]}. Повышается статус социокультурных факторов, вместе с тем актуализируется идея о том, что человеческое тело именно как таковое должно быть подчинено внебиологическим (нематериальным) интересам. Другими словами, с теоретической точки зрения не так важно, выступает ли биология человека основой эмоциональной сферы. Более существенным является то, что эмоции в принципе 1) зависят от конфликта между культурными и природными началами в человеке; 2) протекают в условиях динамического баланса познавательных и аффективных сторон человеческой деятельности. В итоге можно заключить, что эмоции есть поле битвы человека с собственной природой, в которой нет однозначных критериев для определения окончательного победителя.

Решение основных задач исследования позволяет раскрыть закономерности видоизменения фундаментальных установок на понимание природы и сущности эмоций, характеризуя новизну полученных результатов следующим образом:

1. При уточнении базовых установок фундаментального понимания эмоций открылась возможность выявить два момента: а) независимость основ понимания эмоциональной сферы от философских утверждений вследствие апелляции к биологическим знаниям в психологии и культурологии; б) принципиальная неполнота биологического истолкования человеческих эмоций, обусловленная логически несовершенным объяснением преемственности механизмов эволюции у высших животных и человека. Само по себе уже это указывает направление эмпирических исследований, в рамках которых требуется прояснить границы применимости биологических данных в психологии и культурологии. Как представляется, существующих исследований, во всяком случае, отечественных, тут совершенно недостаточно.

В общем плане было установлено, что сама возможность трансформации базовых установок фундаментального понимания эмоций вытекает из особенностей структуры психологического, биологического и культурологического типов знания. Собранные в биологии эмпирические данные не могут быть адекватно обобщены в рамках психологических теорий, по необходимости требуя введения дополнительных гипотез, в частности, культурологического плана. В теоретическом плане актуализируется поиск способов описания и объяснения эмоций, соразмерных качествам и свойствам человека. В эмпирическом отношении все это требует проведения специальных исследований, направленных на фиксацию эмоциональных переживаний, отличающих человека и животных.

2. В ходе отслеживания специфических черт (направлений) трансформаций основ понимания эмоциональной сферы выявляется переосмысление роли и места биологических факторов, влияющих на возникновение и развитие эмоций. Ведущую роль в появлении эмоций играет конфликт, возникающий между природными (деятельность нервной системы) и культурными (табуированное поведение, познавательная активность и т.д.) компонентами. Такое понимание биологических факторов дает возможность увидеть в природных компонентах не только и не столько основу эмоциональных переживаний, но равно и активного участника их протекания. Телесная сфера открывается со стороны своей творческой активности и не может интерпретироваться лишь в качестве пассивной, инертной по своей сути инстанции. Выступая одной из сторон процесса возникновения и развития эмоций, тело буквально творит человека именно как деятельное культурное существо, способное целенаправленно изменять окружающую действительность.

Безусловно, в дальнейшем потребуется активизация эмпирических исследований, которые позволят систематическим образом описать биологические факторы, организующие протекание эмоций как творческого начала человеческой деятельности. Так, в достаточной степени продуктивным видится прояснение степени влияния эмоций на деятельность в сфере искусства. Разграничение культурных и биологических факторов станет основой для расширенного понимания места и роли социокультурных элементов, обусловливающих становление эмоциональных переживаний человека.

Основные итоги проведенного исследования составляют две группы метатеоретических и собственно теоретических заключений:

1. В метатеоретическом отношении можно заключить следующее: а) истолкование эмоций выводит на постановку междисциплинарных исследовательских задач, предполагающих помимо собственно психологии вовлечение биологии, культурологии (как миниум культурной антропологии) и философии; б) соподчинение биологических, психологических и культурологических знаний приводит к обоснованию автономии психологических и культурологических вариантов теоретизирования в сфере человеческих эмоций, но также подразумевает учет особенностей структуры психологического и культурологического типов знания.

2. В собственно теоретическом плане раскрываются следующие моменты: а) обнаруживаются перспективы формирования прогнозных оценок протекания эмоциональных переживаний, обусловленных комплексом биологических и социокультурных факторов; б) обосновывается направление исследований, связанное с эмпирическим разграничением телесной сферы и области культурной деятельности в отношении вариантов складывания человеческих эмоций.

Общим итогом исследования явилась интерпретация социокультурного бытия эмоций, позволяющая актуализировать некоторые античные идеалы в понимании гармонического единства телесного и бестелесного в бытии человека.