Экономические и демографические особенности развития Тамбовской губернии накануне и в начальный период Первой мировой войны

Есикова Милана Михайловна доктор исторических наук профессор, кафедра История и философия, Тамбовский государственный технический университет 392020, Россия, Тамбовская область, г. Тамбов, ул. Советская, 106 Esikova Milana Doctor of History Professor, the department of History and Philosophy, Tambov State Technical University 392020, Russia, Tambov, Sovetskaya Street 106 milana.61@mail.ru Другие публикации этого автора

Статья выполнена при поддержке гранта РГНФ, проект №: 14-01-00277

Перед Первой мировой войной аграрный сектор российской экономики находился на подъеме. Впервые за многие десятилетия темпы роста сельскохозяйственной продукции обгоняли темпы роста численности населения. В 1885-1900 гг. соответствующие показатели составили 2,5-2,6% и 1,3-1,4%, в 1990-1913 гг. – 2,9-3% и 1,9-2% ^{[1, с. 68]}. В 1885-1913 гг. урожайность зерновых культур выросла в 1,7-2 раза, при этом примерно 2/3 увеличения были связаны с расширением обрабатывавшихся площадей.

Приведенные данные вовсе не означают, что российское сельское хозяйство переживало период расцвета. Было немало нерешенных проблем и кризисных явлений, которые накаляли обстановку в деревне. В целом аграрное развитие было противоречивым, но явно поступательным. Это был умеренный и трудный рост, в котором решающее значение принадлежало крестьянскому производству.

Хозяйственный подъем в одних губерниях соседствовал с падением народного благосостояния в других. В 1911-1915 гг. 32 губернии не могли обеспечить потребление продовольственного зерна в пределах 18 пудов на человека в год (минимальный показатель). Из 32 губерний 6 нуждались в товарном зерне в течение 1-2 месяцев. 17 губерний могли обеспечить себя продовольственным зерном на 6-8 месяцев в году. 6 губерний обеспечивали свои потребности на 4-6 месяцев, а 3 губернии - только в течение 1-4 месяцев ^{[2, с. 483]}. Снабжение этих 32 губерний полностью зависело от остальных 18 губерний, которые имели излишки продовольственного зерна. Так, излишки были сосредоточены всего в 6 губерниях, включая Тамбовскую (13,5 млн. пудов) ^{[2, с. 483-484]}.

Накануне войны 2/3 губерний Европейской России не могли обеспечить свои продовольственные потребности за счет собственного производства и зависели от привозного хлеба. До сих пор существующий в литературе тезис о наличии в стране накануне и в ходе войны хлебных излишков является не более чем мифом. В сравнении с высокоразвитыми странами Россия имела довольно низкие показатели сельскохозяйственного производства. Если урожайность зерновых в России в 1912 г. составляла 34,8 пудов с десятины, то в Германии – 66, во Франции – 80 ^{[3, с. 244]}.

Сокращалось и производство зерновых хлебов на душу населения. В Тамбовской губернии в 1857-1863 гг. на душу населения производилось 5,2 четвертей, в 1909-1913 гг. – 5,0 четверти ^{[4, с. 127, 129]}. Действительные проблемы российского сельского хозяйства состояли в его технической слабости, низком уровне производительности труда и урожайности культур, в отсталой агротехнике. Производительность труда в сельском хозяйстве росла ежегодно на 1,5%, т. е. вровень с приростом населения, который обгонял увеличение посевной площади. Отставание в 3 и более раза в производстве на душу населения от европейских стран и пятикратная разница в урожайности были не только результатом плохих климатических условий или абсолютного малоземелья, но и преобладания натурального хозяйства с неправильной организацией территории, принудительным севооборотом, экстенсивным производством ^{[5, с. 127, 129]}.

Самой популярной зерновой культурой России была озимая рожь. В начале XX в. по ее производству Россия занимала 1-е место в мире, но в основном за счет обширных посевных площадей. Ежегодно под рожь отводили около 50% всех посевных земель. Однако ее урожайность в России значительно отставала от других стран. Так, в среднем за 1906-1910 гг. с одной десятины в Бельгии получали 147 пудов, в Германии – 113, во Франции – 70, в США – 68, а в России – лишь 46 пудов. Основными причинами низких урожаев ржи были следующие: недостаток питательных веществ в почве, низкое качество обработки, сильная засоренность полей ^{[6, с. 79]}.

Страна имела низкую среднедушевую норму потребления хлеба. Советские историки убедительно доказали, что основная масса крестьянства постоянно недоедала. В начале XX в. значительная часть сельского населения балансировала на грани недоедания. При норме в 5 тыс. калорий (с учетом большой степени расхода энергии при тяжелом физическом труде) в начале XX в. на одного едока в день приходилось в среднем 4,5 тыс. калорий, причем 84,7% из них были растительного происхождения (включая 62,9% хлебных). Более 70% всех расходов крестьянской семьи, шедшие на личное потребление, составляли расходы на питание ^{[7, с. 79]}.

Подавляющее большинство населения России составляло крестьянство. На его долю в социальной структуре страны приходилось почти 78%, а в Европейской России – 84,16% ^{[8, с. 219]}. В великорусских губерниях крестьяне в подавляющем большинстве страдали от малоземелья. Аграрное перенаселение, составлявшее в 1913 г. 32 млн. человек (55,9% трудоспособного населения села) ^{[1, с. 69]}, питало проблему безработицы. Это способствовало обострению социальной напряженности.

Разрешение проблемы малоземелья в массовом сознании крестьян и прогрессивных кругов общества связывалось в основном с отчуждением избыточной земли у крупных землевладельцев.

Центр тяжести сельскохозяйственного производства переместился в крестьянское хозяйство. В общей посевной площади страны крестьянским посевам принадлежало около 90%. Однако они в значительной мере находились на помещичьей земле, арендовавшейся на тяжелых условиях. Накануне Первой мировой войны крестьяне производили 92,6% совокупного продукта (по стоимости) земледелия и животноводства.

Индустриализация крайне слабо затронула аграрную сферу: механизация сельского хозяйства России (соотношение машин, механизмов, с одной стороны, и живой рабочей силы, составлявшей силу крестьянина вместе с силой рабочего скота, с другой) накануне войны достигала 24%. В Англии она составляла 152%, в Германии – 189%, в США – 420% ^{[9, с. 29]}.

При всех недостатках проводившейся аграрной реформы (запоздалость, сохранение малоземелья, высокое налогообложение, усиление пауперизации) ее основной итог состоял в укреплении экономических основ мелкотоварного крестьянского хозяйства, в проявившемся процессе осереднячивания деревни. Середняцкое хозяйство оставалось экономически слабым.

Чтобы обеспечить конкурентоспособность в окружающем капиталистическом мире, на рубеже XIX-XX вв. Россия осуществила модернизацию, техническое и энергетическое перевооружение экономики. В стране произошел промышленный переворот, итогом которого явились качественные преобразования в эволюции экономики, внесшие революционные изменения в технический базис производства.

Мировая война оказала серьезное влияние на социально-экономическую жизнь страны. По мнению Б. Д. Бруцкуса, особенно большого прогресса достигло российское народное хозяйство накануне мировой войны.

В 1909 г. в промышленности страны начался подъем, затронувший и Тамбовскую губернию. В предвоенные годы общий объем ее промышленного производства почти удвоился. Ведущими оставались отрасли, связанные с переработкой сельскохозяйственного сырья. Особенно быстро развивалось мукомольное производство. В 1913 г. мельницы губернии давали продукции по стоимости больше, чем вся промышленность края в конце XIX в. Быстрыми темпами также росли суконная, сахарная, табачная, маслобойная отрасли. Одновременно уменьшалась роль винокуренной промышленности, что было положительным экономическим явлением. В годы предвоенного промышленного подъема увеличился выпуск продукции металлургических предприятий губернии, но по объему производства металлургия и другие отрасли тяжелой промышленности по-прежнему существенно уступали перерабатывающим отраслям.

Общий уровень промышленного производства губернии перед войной оставался низким. В 1913 г. губерния давала 2% всей продукции промышленности европейской России. Число промышленных заведений с начала века увеличилось незначительно – до 231, а численность занятых на них рабочих едва превышала 20 тыс. Кроме них в губернии в 1913 г. было около 19 тыс. железнодорожников. Мало изменилось и размещение промышленности. По-прежнему самым крупным промышленным пунктом губернии было с. Рассказово, где работало около 5 тыс. рабочих-текстильщиков. Несколько табачных фабрик и новая суконная фабрика братьев Асеевых появились в Моршанске, где насчитывалось свыше 300 рабочих. Столько же рудокопов и металлургов работало на Сырском и Романовском рудниках, Сокольском чугунно-плавильном заводе вблизи Липецка. Около 1,5 тыс. рабочих было в Борисоглебске. В Тамбове, Козлове, Кирсанове, Темникове имелось по нескольку сот фабрично-заводских рабочих. В других уездных городах фабрик, заводов и промышленных рабочих не было вовсе. Имелись лишь кустарные заведения. Крупные отряды железнодорожных рабочих работали в депо и мастерских Козлова, Тамбова, Борисоглебска. Большинство промышленных заведений губернии было разбросано по селам и деревням. Тамбовские рабочие были тесно связаны с землей ^{[10, с. 91-92]}.

Война повлияла на состояние промышленности и рабочего класса. Многие предприятия были переведены на обслуживание армии. Появились новые заводы. Так, рядом с Тамбовом вырос новый рабочий поселок, где на строительстве завода работало около 8 тыс. человек. В Козлов из Риги была эвакуирована жестяно-коробочная фабрика общества «Бирман и Франк». На новом месте ее владельцы открыли консервную фабрику.

Нехватка сырья и топлива привели к закрытию многих предприятий. В итоге их общее число в годы войны сократилось. Однако, численность рабочих в губернии выросло на 3 тыс. Изменился и кадровый состав рабочего класса. Заметно сократилась доля взрослых мужчин, составлявших в 1916 г. менее половины фабрично-заводских рабочих. В армию были призваны наиболее квалифицированные и опытные рабочие. Почти пятую часть всех рабочих составляли дети.

Мировая война ухудшила положение рабочих. В 1913-1915 гг. заработок тамбовского рабочего вырос примерно на 20%, а цены на основные предметы потребления удвоились ^{[10, с. 93]}.

Тамбовская губерния относилась к одной из наиболее густонаселенных в стране. Среднегодовой прирост сельского населения в губернии в начале XX в. составлял 1,9% ^{[11, с. 14]}, что на 0,4% превышало аналогичный показатель по Центральной России. В связи с этим неуклонно возрастала плотность населения. В 1912 г. на 1 кв. версту приходилось постоянного крестьянского населения 87 чел. В 1917 г. – 97,1 чел ^{[12, с. 22]}. Самая высокая плотность населения отмечалась в северных уездах. По мере продвижения на юг она снижалась.

Хлебный рынок в предвоенные годы характеризовался преобладающей ролью крестьянских хозяйств при их низкой товарности. Товарность зерновых основывалась на относительно низких нормах потребления крестьянских масс. Поэтому любое колебание в потреблении, особенно в сторону его повышения, приводило к серьезным изменениям товарности, что неминуемо вызывало кризис хлебного рынка.

Начавшаяся война резко усилила потребность в координации всех участников хозяйственной жизни. Централизованное руководство экономикой, характерное для российского государства и в мирное время, стало еще активнее внедряться в практику. Меры по координации производственно-хозяйственной деятельности государство стало проводить уже с первых дней войны. Повышенное внимание привлекали проблемы устойчивого снабжения армии и страны продовольствием.

Тамбовская губерния согласно указу от 24 июля 1914 г. была объявлена на положении чрезвычайной охраны. 30 июля было объявлено о введении повсеместно прямых государственных хлебных закупок. Вводя закупки хлеба, государство руководствовалось стремлением по возможности ближе подойти к производителю, минуя многочисленных посредников.

31 июля 1914 г. в циркуляре министра внутренних дел губернаторам предлагалось «озаботиться изданием в установленном порядке обязательных постановлений, регулирующих цены на предметы первой необходимости» ^{[13, с. 159]}. Так, в практику начало внедряться таксирование.

23 августа 1914 г. тамбовский губернатор А. Салтыков подписал постановление, которым запрещалось при продаже, как оптом, так и в розницу, повышение в целях спекуляции и чрезмерной наживы цен на все предметы продовольствия и фуража, и вообще на главнейшие предметы потребления. Виновные в нарушениях, согласно постановлению, должны были подвергаться заключению или аресту в тюрьме на срок до 3-х месяцев или штрафу до 3 тыс. рублей ^{[14, д. 9090. лл. 153-154]}. Однако, Елатомская городская дума упредила губернатора, установив еще 12 августа таксу на основные продовольственные товары.

Таксировка цен входила первоначально в компетенцию губернатора, городских дум и управ, уездных исправников. К октябрю 1914 г. во всех уездах были установлены предельные цены на продовольственные товары. Но, поскольку определение такс исходило из уровня действовавших цен, т. е. резко завышенных, то таксировка фактически подтверждала их правомерность. Так, Лебедянская городская дума в сентябре 1914 г. утвердила следующие цены: на крупитчатый хлеб не дороже 8 коп. за фунт, на первачевый первый хлеб не дороже 7 коп. за фунт, что почти вдвое превышало уровень июньских цен ^{[14, д. 8773. л. 3 об.; д. 9090. л. 110]}.

Так как таксы издавались на уездном уровне и действовали в пределах одного административного района, то они брали во внимание лишь уездные рыночные цены без учета рыночных цен в соседних административных районах. Из-за несогласованности такс продукты стали перегонять с одного рынка на другой, усилилась спекуляция, рыночные цены росли. Хотя таксы пересматривались ежемесячно в сторону повышения, они не поспевали за ростом свободных цен. Если таксирование приводило к некоторому сдерживанию роста розничных цен, то оптовые цены, наоборот, росли. Более того, таксировка вела к дезорганизации рынка.

В целом за военные месяцы 1914 г. цены на продовольствие в Тамбовской губернии выросли на 30%. Наибольший рост цен отмечался на рожь (с 62 коп. до 92 коп. – 48%), овес (с 50 коп. до 1 руб. 4 коп. – 180%), пшено (с 1 руб. 13 коп. до 1 руб. 45 коп. – 55 %), т. е. на продукты потребления армии нехватки продовольствия, кроме ее дороговизны, не наблюдалось ^{[14, д. 9449. л. 59]}.

По мере ухудшения экономической ситуации в стране все больше усиливалось вмешательство государства в хозяйственную жизнь, а вместе с ним росла неуправляемость экономических процессов. В целях искоренения спекулятивных сделок и обеспечения хлебозаготовок 17 февраля 1915 г. вышло Положение «О некоторых особых мероприятиях по заготовлению продовольственных и фуражных припасов для нужд армии и флота», наделившее местные власти новыми правами – запрещать вывоз сельскохозяйственной продукции за пределы своей губернии, устанавливать предельные цены на хлеб и фураж, закупавшиеся для армии, реквизировать продукты по пониженным на 15% ценам ^{[15, с. 196]}.

Запреты вывоза руководителями губернии и уездов издавались без всякого согласования окружающих районов и сопровождались таксированием, запретами скупки отдельных товаров и торговли ими. В первую очередь это касалось хлебной торговли. Административные районы, как известно, не совпадали с районами традиционного хозяйственного оборота. В итоге, мукомолья начинали испытывать недостаток зерна (например, Борисоглебск). В уездных городах, как в центрах потребления, стали отмечаться перебои в снабжении продовольствием.

Заметно ухудшилось положение с хлебозаготовками. Скупка хлеботорговцами хлеба у крестьян, разного рода спекулятивные сделки получили широкое распространение. Так, в Моршанске, широко была развита ссыпка хлеба частными скупщиками, которые скупали хлеб на дорогах, так что в город попадала незначительная часть привозившегося хлеба. В связи с этим уполномоченный главного управления землеустройства и земледелия по закупкам в Тамбовской губернии продуктов для армии просил губернатора запретить скупку хлеба на дорогах за пределами города.

Предоставленное местным властям Положением 17 февраля 1915 г. право реквизиций использовалось ими довольно редко. В 1915 г. этим правом воспользовался уполномоченный ГУЗЗ в Борисоглебском и Спасском уездах в отношении торговцев и крестьян, имевших товарный запас хлеба, завышавших установленную таксу и задерживавших хлеб в надежде на дальнейшее повышение цен ^{[14, д. 9449. лл.58 об, 59]}. Главным образом, властями применялась угроза реквизиций как устрашающий фактор.

Уже зимой 1915 г. сельское хозяйство начало испытывать недостаток рабочей силы. По данным Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 г. из деревень и сел тамбовской губернии в армию было призвано 384736 чел., что составляло 47,6% мужчин трудоспособного возраста. Фактически тамбовская деревня лишилась половины своих тружеников, вследствие чего 137879 крестьянских хозяйств ^{[16, с. 9-12]} остались без работников. Недостаток рабочей силы в крестьянских хозяйствах частично компенсировался за счет внутренних резервов деревни – сокращением масштабов отходничества и занятий неземледельческими промыслами, а также усилением применения женского труда.

Цены на рабочие руки в сельском хозяйстве резко подскочили вверх. Так, в сравнении с 1914 г. при зимнем найме 1915 г. они выросли на 60%, а при летнем – на 70% ^{[14, д. 9449. л. 186]}. На основании этого тамбовский губернатор в отчете за 1915 г. утверждал, что «вообще нужда исчезла, чувствовалось, что деревня богатеет, и вследствие этого цены на сельскохозяйственные продукты стали неудержимо расти» ^{[14, д. 9449. л. 202]}. Губернатор недооценивал казенные пайки семьям, призванных в армию, и результаты закрытия винных лавок. Эти меры способствовали поддержанию благосостояния семей. Однако в этом же отчете обращалось внимание на частое отсутствие промышленных товаров первой необходимости и их дороговизну. Поэтому повышение зарплаты являлось чисто номинальным и не соответствовало безудержному росту цен.

Финансирование войны вело к усилению прямого налогообложения крестьянства. Были ужесточены требования к взысканию всех видов налогов, активнее применялись всевозможные санкции.