Проблема соотношения общества и государства в истории политико-правовой мысли

Фетюков Фёдор Викторович кандидат юридических наук преподаватель, ФГБОУ ВО "Уральский государственный юридический университет" 620137, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21, оф. 114 Fetyukov Fedor Viktorovich PhD in Law Head of the Scientific Research Sector, Educator, the department of Theory of State and Law, Ural State Law Academy; 620137, Russia, Sverdlovskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Komsomol'skaya, 21, of. 114 fetukov@inbox.ru Другие публикации этого автора

Исторически первой формой догосударственного общения человеческих особей является первобытное стадо. Эволюция социальной организации приводит к усилению тенденции к половым связям за пределами конкретного стада и ее конституционализации, полному исключению браков между особями, принадлежавшими к разным поколениям, укреплению длительных и постоянных контактов между матерью и всеми ее детьми, а также к переходу биологических связей между ними в сферу осознания родства ^{[1, с. 285]}. Осознание родственных (кровных) связей обусловливает формирование специфических отношений между членами рода. Институционально члены одного рода оформляются в родовую (первобытную) общину. Власть в родовой общине в равной мере принадлежала всем трудоспособным членам. Глава рода выполнял лишь функцию оперативного руководства общиной и никаких привилегий, связанных с осуществлением этой функции, не приобретал. Он избирался членами общины исключительно по признаку личного авторитета и воспринимался ими как первый среди равных.

Следующей ступенью в эволюции социальной организации становится соседская (территориальная) община, объединявшая несколько родов, проживавших на одной территории. Впоследствии особенности географических условий проживания привели к расслоению соседской общины на восточную (индийскую) и западную (античную).

В качестве особой предгосударственной формы социальной организации принято выделять вождество. Вождества представляли собой крупные территориальные объединения общинных поселений, которые в соответствии с определенной иерархией подчинялись власти (потестарности) одного правителя (вождя). Место проживания вождя становится центром отправления общих обрядовых действий, поэтому расселение общинных поселений, образующих вождество, происходило вокруг этого центра. Вождь, «… опираясь на зачаточные органы власти, организует экономическую, редистрибутивную, судебно-медиативную и религиозно-культовую деятельность общества» ^{[19, с. 11]}. Власть и управление становится функцией отделившегося от остальных членов общинных поселений, образующих вождество, специального властного аппарата. Власть вождя становится наследуемой. Таким образом, осуществление власти внутри вождества уже не происходит на началах равенства всех членов общины, а оформляется в качестве профессиональной деятельности особой группы людей.

Важнейшей вехой в развитии человеческого рода стал переход от первобытной к цивилизованной стадии его жизни. Этот переход обеспечен происхождением государства. Естественно, что для появления достаточно сложной по сравнению с первобытными формами человеческого общения политической организации общества должны были сложиться определенные предпосылки. К таким предпосылкам в специальной литературе отнесены три крупных разделения труда, возникновение института частной собственности, изменение социальной структуры общества, выделение из общества аппарата публичной власти, а также закрепление сообщества за определенной территорией ^{[8, с. 41-45]}. Вместе с тем следует отметить важное обстоятельство, послужившее толчком к переходу от первобытной к цивилизованной стадии существования человечества. Происхождение государства связано с осознанием необходимости удовлетворения коллективных потребностей членов общинных поселений: защита от нападений извне или, наоборот, завоевание новых территорий, регулирование отношений внутри общины (имущественные отношения, обеспечение быта, строительство дорог, ирригационных сооружений). Осознание необходимости удовлетворения жизненно важных коллективных потребностей образует коллективные интересы членов общинных поселений. Именно потребность в обеспечении коллективных интересов общества послужила, на наш взгляд, определенным толчком к образованию первых государств.

Становление института государства ознаменовало переход от власти авторитета (правителя, вождя) к авторитету публичной власти и оформление политической системы, способной мобилизовать население конкретного сообщества на решение задач, выходящих за пределы возможностей индивида и его семьи ^{[10, с. 8]}. Так, например, для древневосточных цивилизаций характерной жизненно важной задачей являлось строительство ирригационных сооружений для ведения земледелия. Решение этой задачи, как правило, требовало огромных человеческих ресурсов (проведение каналов, изменение русла реки, сооружение оросительных систем). Следствием мобилизации трудовых ресурсов, необходимости управления ими в процессе строительства ирригационных сооружений становятся централизация общинных поселений, единоначалие и появление аристократии, выполнявшей управленческую функцию. Для европейской цивилизации в период образования древнегреческих городов-полисов наиболее важной задачей стало обеспечение имущественных и личных прав всех членов рабовладельческого общества: личная свобода рабов, экономическая независимость основной массы землевладельцев от представителей родовой и имущественной аристократии, сосредоточивших в своих руках частную собственность на землю и движимые вещи.

Проследим, как изменялось соотношение между обществом и государством в истории политико-правовой мысли.

В сознании древних греков понятия города, государства, гражданской общины, которыми в греческом языке обозначали слово «полис», сливались в единое понятие города-государства ^{[2, с. 3]}. Существование человека вне полиса было немыслимо, поскольку быть человеком означало быть гражданином полиса. Так, в «Политике» Аристотель отметил, что человек «по природе своей есть существо политическое, а тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств живет вне государства, – либо недоразвитое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек…» ^{[3, с. 378]}. Вместе с тем общественные и политические (государственные) интересы, по сути, отождествлялись. Как было отмечено в одном из исследований, «субъективность полиса (проще говоря, политика) в силу его компактности непосредственно входила в число основополагающих интересов и забот населявших его граждан» ^{[22, с. 16]}. Таким образом, четкого различия между обществом и государством не проводилось.

Жизнеспособность классической полисной системы связывается с тем, что «…полис как универсальная и основная форма экономического, социального, политического и идеологического бытия античного общества сохранял свои качественные признаки в их совокупности…» ^{[20, с. 24]}. Полис в античном общественном сознании выступал как нечто целое, не предполагающее деления на государственную и общественную сферы, отношения. Такое единство во многом обеспечивали в экономической жизни – общинная (государственная) собственность на средства производства, в политической жизни – демократические формы государственного правления, в идеологической жизни – полисно-автаркический идеал ^{[20, с. 24-25]}.

По мнению А. П. Глебова, до Аристотеля ситуация складывалась именно так. Как отметил исследователь, Аристотель сделал определенное открытие, относящееся к разграничению государства и общества, которое заключается в выделении древнегреческим мыслителем двух видов отношений внутри полиса: политические отношения (участие граждан в делах полиса, в управлении полисом) и жизнедеятельность граждан в негосударственной (частной) сфере, т.е. бытовые, религиозные, семейно-брачные и другие отношения, прямое вмешательство в которые признавалось нежелательным или недопустимым ^{[29, с. 18]}.

Как представляется, открытие Аристотеля отнюдь не свидетельствует о впервые проведенном разграничении общества и государства (это признает и сам А. П. Глебов), а подтверждает универсальность политической (полисной) формы человеческого общения. Так, для Аристотеля государство есть не что иное, как «самая законченная форма общественности», «… а человек есть животное, самой природой предназначенное к государственной форме общественности» ^{[4, с. 484-485]}. В «Политике» Аристотель описал совершенное государство (счастливое и руководствующееся принципом прекрасного), при котором добродетель настолько обеспечена внешними благами, что каждый гражданин может поступать во всем согласно требованиям добродетели и жить счастливо ^{[18, с. 203]}. Таким образом, в государственном общении по Аристотелю все иные формы человеческого общения (семья, селение) достигают своей цели (благой жизни) и завершения.

В эпоху Древнего Рима соотношение общества и государства не изменилось. Знаменитые римские мыслители, юристы во многом сохранили, развили и систематизировали идеи своих великих предшественников. Величайшим достижением древнеримской эпохи становится зарождение и фундаментальная разработка права как явления цивилизации и культуры. Вполне естественно, что политические учения римских юристов строились на правовых началах.

Один из выдающихся римских юристов Марк Туллий Цицерон впервые примерил правовую ткань на государство, которое, по его мнению, есть не что иное, как дело народа (res publica). В представлениях Цицерона народ – это «соединение людей, связанных между собой согласием в вопросах права и общности интересов» ^{[34, с. 22-24]}. Поскольку государство есть дело народа, постольку в диалогах Цицерона прослеживается мысль о желательности контроля над общими делами по воле народа. Для мыслителя характерно также понимание свободы как общего правопорядка, возможного благодаря праву, установленному разумным законом. Свобода каждого гражданина не индивидуальна, она возможна лишь потому, что гражданин является частью свободного государства – гражданской общины ^{[34, с. 39, 42]}.

Потребность в индивидуальной, субъективной свободе проявляется лишь в Средневековый период развития представлений о соотношении общества и государства, когда объектом внимания средневековых мыслителей становится не гражданин как безликая частица полиса, а человек, обладающий личным достоинством ^{[8, с. 70-71]}. В основу переосмысления античных представлений об обществе и государстве положена христианизация. Религиозные догматы христианства (равно как религиозные догматы других религий) обеспечивают не только коллективное, но и главным образом индивидуальное общение человека с Богом. Поэтому человек, обладающий свободой воли, занимает внимание средневековых мыслителей.

Как отмечают исследователи, для средневекового общества больше не характерно отождествление общественных и политических (государственных) интересов. Это связано с возникновением деполитизированного экономического и социального пространства, организация и установление которого независимы от государства. В этом пространстве исследователи видят прообраз гражданского общества ^{[8, с. 70-71]}. Противопоставление духовной и светской власти в трудах средневековых теологов (у Аврелия Августина, например, в форме противопоставления «града божьего» «граду земному»), обоснование теологической природы государства приводит к тому, что идея государства отходит на второй план.

Эпоха Возрождения становится временем пробуждения общественного сознания от всепроникающей религиозной догматизации, характерной для Средневековья. Человек, которому в Средневековье была отведена роль посредника Бога на земле, в эпоху Возрождения стал рассматриваться не как существо духовное, устремленное в потусторонний мир, а как существо земное, предназначенное для самостоятельной деятельности, творчества. Таким образом, антропоцентризм смещает средневековый теоцентризм.

Адепты возникшего в это время гуманистического направления в юриспруденции (так называемая гуманистическая школа) стремились к практическому переосмыслению идей античных философов о государстве, общем благе и др. Благодаря деятельности итальянских гуманистов, тесно связанных с жизнью городов-государств Италии с сохранившимися в них республиканским строем и неизжитыми демократическими традициями, возрождается традиция античного диалога, развитие которой привело к теоретическому обоснованию и юридическому закреплению важнейшего конституционного принципа идеологического плюрализма ^{[8, с. 81, 82]}.

В Новое время получает развитие идея гражданского общества, существенно повлиявшая на развитие представлений о соотношении общества и государства.

Так, противопоставление «естественного состояния» и «гражданского общества» (или «естественного права» и «общественного договора») в учениях XVII – XVIII вв. рассматривается как отражение социально-политических противоречий в период разложения феодализма и зарождения капитализма, в эпоху подготовки и осуществления первых буржуазных революций. Понятие «естественное состояние» выполняло при этом функции теоретического аргумента и идеологического средства для обоснования тем или иным мыслителем своего идеала социально-политического строя, гражданского общества и государства. Государство и общество в социально-политических учениях XVII – XVIII вв. описываются в двух аспектах: генетическом (государство возникает позже общества и на его основе) и функциональном (государство есть форма политической организации и функционирования общества). При этом существование общества без и вне государства признается лишь естественным, анархическим ^{[20, с. 108]}.

Один из основателей доктрины классического либерализма Дж. Локк великой и главной целью объединения людей в государства и передачи ими себя под власть правительства видит в сохранении их собственности, а осуществление государственной власти он подчинил только интересам мира, безопасности и общественного блага народа ^{[21, с. 134, 137, 334]}. Общественное благо по Локку – единственное основание для организации общества, единственная цель создания государства, которой руководствуется правитель в законодательной деятельности. Оно состоит в охране свободы, равенства и собственности всех членов сообщества ^{[21, с. 121]}.

В социально-политической теории Локка политическая власть основана на власти естественной, принадлежавшей каждому человеку до появления государства. Отсюда признание народа сувереном, наделенным правом свержения правительства в случае его отступления от условий «общественного договора». В то время как одни исследователи полагают, что в работах Локка только намечается идея различения гражданского общества и государства (в частности, за счет дифференциации государства и политической власти) ^{[8, с. 103]}, другие усматривают в них ведущую роль гражданского общества в системе «общество – государство» ^{[29, с. 21]}.

Проблема общества и государства была также в центре внимания английского философа Т. Пейна. Он четко разграничивал общество и государство: «…это вещи не только разные, но и разного происхождения» ^{[27, с. 21]}. По мысли философа, в основе соотношения государства и общества лежит причинно-следственная связь (общество – причина, государство – следствие). Исторический прогресс общества Пейн видел в переходе его от естественного к цивилизованному состоянию. При этом природную необходимость возникновения государства философ связывает с «неспособностью добродетели управлять миром» ^{[27, с. 23, 381]}, т.е. с обеспечением безопасности членов общества. Будучи продолжателем идей естественных прав, народного суверенитета и общественного договора, Пейн ограничивает правительственную власть лишь функцией обеспечения безопасности и заявляет о недопустимости посягательства государства на естественные права человека.

В представлениях Т. Гоббса цель государства заключается, прежде всего, в обеспечении безопасности. «Конечной причиной, целью или намерением людей (которые от природы любят свободу и господство над другими) при наложении на себя уз (которыми они связаны, как мы видим, живя в государстве) является забота о самосохранении и при этом о более благоприятной жизни» ^[7]. В теории Гоббса люди в естественном состоянии наделены равными физическими и когнитивными способностями. Необходимость достижения индивидуальных целей порождает взаимное недоверие. В отсутствие власти, сдерживающей агрессивное соперничество, тщеславие, жажду наживы люди, оказываются в состоянии «войны всех против всех». Единственным выходом из этого состояния становится заключение каждым индивидом с каждым другим соглашения о добровольном и безвозвратном переходе их естественных прав (за исключением прав на жизнь и собственность) государственному органу, олицетворяемому Левиафаном, который приобретает абсолютную власть над гражданами с тем, чтобы, ограничивая их агрессивную враждебность, гарантировать их же безопасность.

Таким образом, в результате «общественного договора» сувереном становится не народ (как у Дж. Локка), а Левиафан, чья деятельность неподконтрольна народу. Поэтому гражданское общество в социально-политической теории Гоббса оказывается поглощенным всемогущим Левиафаном.

Социально-политическая теория Ж.Ж. Руссо также опирается на тезис о естественном (общественном) состоянии человека. Однако в отличие от Гоббса, охарактеризовавшего это состояние постоянным страхом человека за личную безопасность («войной всех против всех»), Руссо напротив отметил, что в естественном состоянии забота каждого о самосохранении не вредит другому, а благоприятна для человеческого рода; человек от природы добр, обладает чувством сострадания к себе подобным; из сострадания «возникают все общественные добродетели», что и «заменяет в естественном состоянии место законов» [Цит. по: 20, с. 172].

В теории Руссо человек рождается абсолютно свободным и находится в общественном состоянии, которое признается мыслителем священным правом человека. На этом праве основаны все иные права. Единственным естественным обществом является семья, естественная связь в которой держится на природной необходимости («нужде»). Вслед за Аристотелем Руссо усмотрел в семье прообраз политического общества.

Необходимость перехода от общественного к гражданскому состоянию Руссо связывает с появлением частной собственности (потребности в ее защите) как результата общественного разделения труда. Поскольку все люди в общественном состоянии свободны и не имеют «…естественной власти над себе подобными…», постольку «…основой любой законной власти могут быть только соглашения» ^{[30, с. 155]}. Основная задача этого соглашения по Руссо заключается в том, чтобы «найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде» ^{[30, с. 160]}. Поэтому суть общественного соглашения сформулирована так: «Каждый из нас передает в общее достояние и ставит под высшее руководство общей воли свою личность и все свои силы, и в результате для нас всех вместе каждый член превращается в неразрывную часть целого» ^{[30, с. 161]}.

Таким образом, первым и самым важным следствием из установленных Руссо принципов политического права становится то, «…что одна только общая воля может управлять силами государства в соответствии с целью его установления, каковая есть общее благо» ^{[30, с. 167]}.

Какого же соотношение гражданского общества и государства в социально-политической теории Руссо? На наш взгляд, ответ на этот вопрос стоит искать в понимании мыслителем гражданского общества или гражданской общины. В теории Руссо понятие «гражданская община», совпадает по значению с понятиями «республика» и «политический организм» и употребляется в трех смыслах: при пассивности политического организма – как государство, при его активности – как суверен, и, наконец, при сопоставлении его с себе подобными – как держава.

Л. Т. Кривушин пришел к выводу о том, что понятия «гражданское общество», «государство» и «государственный аппарат» (правительство) в произведениях Руссо имеют разный объем, поскольку первое выражает общие, групповые и частные интересы и отношения, подчеркивает структурное многообразие общественной жизни, второе – преимущественно общие интересы; оно фиксирует организационное единство общества, а третье объединяет совокупность должностных лиц, выполняющих административно-распорядительную деятельность по воле суверена ^{[20, с. 192]}. Позволяет ли этот вывод утверждать, что Руссо одним из первых провел четкую границу между государством и гражданским обществом? Скорее всего, нет.

Приведем лишь два аргумента в подтверждение нашей позиции. Во-первых, как было отмечено выше, гражданское общество, республика и политический организм в теории Руссо означают одно и то же. Понятие государства как один из смыслов гражданского общества лишь подчеркивает одно из его качеств – институциональность. Во-вторых, тесная связь государства и суверена, образуемого общей волей народа, проходит красной линией через всю теорию Руссо. Например, мыслитель отметил, что «…первооснова политической жизни заключается в верховной власти суверена…», «всякий закон, если народ не утвердил его непосредственно сам, недействителен; это вообще не закон», а «как только кто-либо говорит о делах государства: что мне до этого? следует считать, что государство погибло». Указанная тесная связь государства и народа не позволяет провести между ними границу, отделить их друг от друга.

В концепции родоначальника немецкой классической философии – Иммануила Канта проблема общества и государства обнаруживает себя благодаря обсуждению одной их центральных проблем кантовского творчества – проблемы правового идеала. Кант последовательно отстаивал идею прогресса общества на началах права, под которым он понимал «…ограничение свободы каждого условием согласия ее с такой же свободой каждого другого, насколько это возможно по всеобщему закону…» ^{[16, с. 176]}. Лишь в обществе, в котором, несмотря на «постоянный антагонизм», основанный на «величайшей свободе» каждого, определены границы этой свободы, возможно осуществить «…высший замысел природы – развитие всех природных задатков, вложенных в человечество» ^{[17, с. 95]}. Кант полагал, что природа вынуждает человека разрешить «величайшую проблему для человеческого рода» – «…достижение всеобщего правового гражданского общества» ^{[17, с. 95]}.

По Канту образование государства, равно как правовое гражданское состояние, основано на трех априорных принципах: свободе каждого члена общества как человека, равенстве его с каждым другим как подданного, самостоятельности каждого члена общества как гражданина ^{[16, с. 177]}. При этом государствам в силу «замысла природы» также как отдельным индивидам, пользующимся полной свободой, свойственен антагонизм, «необщительность», которые заставляют индивидов вступать в гражданское состояние, а государства образовывать «великий союз народов» ^{[17, с. 20]}.

Какого же в теории Канта соотношение всеобщего правового гражданского общества и государства? На наш взгляд, это соотношение можно охарактеризовать как единство на основе идеи права. Весьма точно это соотношение выражает следующий тезис: «Государство в его действительности является условием практической реализации идеи права, которому соответствует особый тип свободы – гражданская свобода, в своих совершенных формах образующая «гражданское свободное правовое общество»» ^{[22, с. 32]}.

В «Философии права» Г.В.Ф. Гегеля соотношение общества и государства изменяется за счет этатизации всех социальных, политических и правовых процессов. Гегель последовательно выстраивает систему ценностных ориентиров, состоящую из следующих элементов: личность, семья, гражданское общество и государство. Государство в ценностной иерархии Гегеля занимает высшую ступень. Философ четко придерживался методологической установки на рассмотрение государства как самоцели, как «нечто божественного в земном» ^{[6, с. 310]}.

При этом гражданское общество, будучи сферой реализации частных интересов личности, выступает «дифференциацией» ^{[6, с. 226]} между семьей и государством. Однако по Гегелю необходимым основанием пребывания общества в гражданском состоянии является государство. «Поэтому в действительности государство есть вообще первое, внутри которого семья развивается в гражданское общество, и сама идея государства распадается на эти два момента…» ^{[6, с. 278]}. Интересно, что Гегель изобразил гражданское общество, в качестве основания предполагающее государство, аналогично тому, как Гоббс изобразил догосударственное общество: раздираемое противоречивыми интересами антагонистическое общество, или «война всех против всех».

Как отметил В.С. Нерсесянц, гражданское общество и государство, по гегелевской концепции, соотносятся как рассудок и разум: гражданское общество – это «внешнее государство», «государство нужды и рассудка», а подлинное государство – разумно. Поэтому в философско-логическом плане гражданское общество расценивается Гегелем как момент государства, как то, что «снимается» в государстве ^{[6, с. 21]}. Таким образом, гражданское общество в этой концепции раскрывает «особенное» (сферу частных интересов личности) во «всеобщем», развернутом в государстве на основе разума. Диалектическая связь «особенное» – «всеобщее», по нашему мнению, обусловливает разграничение Гегелем гражданского общества и государства в пользу последнего.

В материалистическом учении К. Маркса и Ф. Энгельса гражданское общество, в противоположность гегелевской концепции, выступает естественной основой государства, а государство, политический строй – «…лишь официальным выражением гражданского общества» ^{[23, с. 402]}. Как отметил Ф. Энгельс в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», «…в новейшей истории, государство, политический строй, является подчиненным, а гражданское общество, царство экономических отношений, – решающим элементом», поэтому «…государственная воля определяется в общем и целом изменяющимися потребностями гражданского общества, господством того или другого класса, а в последнем счете – развитием производительных сил и отношений обмена» ^{[24, с. 310]}.

Определяющая роль гражданского общества в его соотношении с государством основывается на тезисе о том, что реальный базис государства образуют три взаимообусловленных группы отношений: материальная жизнь индивидов, не зависящая от их «воли», их способ производства и форма общения. Причем такой базис остается неизменным «…на всех ступенях, на которых еще необходимы разделение труда и частная собственность» ^{[25, с. 322]}.

По мысли К. Маркса и Ф. Энгельса современному им государству соответствует освобожденное от господства привилегий развитое гражданское общество, представляющее собой войну «…отделённых друг от друга уже только своей индивидуальностью индивидуумов друг против друга и всеобщее необузданное движение освобождённых от оков привилегий стихийных жизненных сил» ^{[26, с. 129-130]}.

Следует отметить, что в материалистической концепции К. Маркса и Ф. Энгельса напрямую обозначена противоположность гражданского общества и демократического представительного государства, которая признана завершением классической противоположности публичноправового союза и рабства. Дело в том, что каждый человек был признан мыслителями одновременно и членом рабского строя (гражданского общества), и членом публичноправового союза (гражданином государства). На первый взгляд именно в рабстве гражданского общества содержится величайшая свобода (завершенная форма независимости) человека, поскольку «движение отчужденных жизненных элементов» (собственность, промышленность, религия) принимается последним в качестве собственной свободы. Однако, по мнению мыслителей, это лишь видимость. В действительности же гражданское общество, напротив, признано ими завершённым рабством и полной противоположностью человечности ^{[26, с. 129-130]}.

Итак, в XIX веке приобретает главные и окончательные черты термин «гражданское общество»: часть общества, независимая от государства; гражданское общество обеспечивает права индивидов, в частности право собственности; в гражданском обществе независимо от государства действует множество автономных экономических ассоциаций и деловых фирм, конкурирующих между собой ^{[10, с. 34]}. В результате буржуазных революций гражданское общество приобретает экономическую независимость, как от государства, так и от политики [по мнению А. Грамши, в результате буржуазных революций идеолого-культурные (социокультурные, этнонациональные, семейно-бытовые) отношения из политической сферы переносятся в сферу гражданского общества и закрепляются в ней. См.: 11, с. 98], происходит отделение политической от социальной сферы общественной жизни, а юридическое равенство и свобода индивидов становится фундаментальным положением ^{[29, с. 31]}.

Относительная устойчивость во взглядах на основные признаки (черты) гражданского общества позволяет актуализировать вопросы практической реализации отношений между гражданским обществом и государством. С учетом изложенного следует отметить, что в XIX веке наряду с рассматриваемой проблемой соотношения общества и государства появляется проблема взаимоотношений гражданского общества и государства. При этом принципиальное значение приобретает конкретная модель их взаимоотношений.

Вместе с тем историко-социологическое исследование Л. Т. Кривушиным проблемы государства и общества в домарксистской мысли показало, что идея общества и его соотношения с государством зародилась лишь в XIX веке (родоначальниками этой идеи оказались главным образом Гегель, Конт и Спенсер) вследствие смещения центра интересов и борьбы с форм государственного строя и правления в область частных имущественных интересов. Буржуазные (политические) революции XVII – XVIII вв. уступили место хозяйственным реформам, экономической эволюции. Таким образом, внимание буржуазных авторов переключилось с господствовавшей (до XIX в.) в теории идеи государства на идею общества и его соотношения с государством. Это привело к осознанию самостоятельности и своеобразия общества, интерпретируемого как область борьбы частных имущественных потребностей и интересов, наряду с государством, интерпретируемым в качестве выразителя общих интересов и потребностей, политического средства примирения социальных противоречий ^{[20, с. 6]}.

Означает ли это, что до XIX века невозможно вести речь о соотношении общества и государства? По нашему мнению, нет. Поясним нашу позицию.

Очевидным для большинства исследователей является факт происхождения государства от общества. Как было отмечено выше, с появлением государства начинается цивилизационная стадия развития общества. Поэтому о соотношении общества и государства следует вести речь с момента появления первых государств. Сделанный Л. Т. Кривушиным вывод свидетельствует о том, что до XIX века общество в силу преобладания в нем государственного (политического) мышления не было предметом специальных исследований. Однако это не исключает существование общества как самостоятельного феномена, исторически предшествующего государству.

Другой аспект проблемы соотношения общества и государства связан с ее актуальностью в период с середины XX века по настоящее время. Так, к примеру, М. Н. Марченко отметил спорный характер утверждения о том, что в этот период «…вопрос о соотношении общества и государства по существу своему практически был решен и что теория гражданского общества, получив широкое распространение, ускоренными темпами реализуется на практике» ^{[9, с. 4]}. По мнению ученого, спорность данного утверждения вызвана отсутствием четкого представления о гражданском обществе. Это в свою очередь непосредственным образом сказывается на неопределенности представления об отношениях между государством и гражданским обществом, «поскольку гражданское общество является одной из сторон в отношениях «общество-государство»…» ^{[9, с. 4]}.

Действительно, природа гражданского общества определяется исследователями по-разному. Некоторые из них убеждены лишь в идеальной природе гражданского общества ^[39], в существовании гражданского общества только на уровне философской абстракции ^{[38, p. 398]}. Американским исследователем Адамом Б. Селигманом (Seligman A.B. The Idea of Civil Society. N.-Y., 1992) был сделан вывод о том, что идея гражданского общества была всего лишь регулятивной нормой в канун буржуазных революций, а само гражданское общество оформляется только в эпоху раннеиндустриального типа, чтобы уже во второй половине XIX века трансформироваться в массовое общество и прекратить свое существование [Цит. по: 10, с. 15].

Бесспорным является утверждение о том, что термин «гражданское общество» начал использоваться еще античными мыслителями [Еще в «Политике» Аристотеля государство представлено как совокупность граждан, гражданское общество. См.: 4, с. 5]. До XVIII века он имел различные функции: в античности – становится понятием юриспруденции, в политической философии средневековья отражает различие с религиозными институтами, в XVII веке – с природным, естественным состоянием. Лишь в XVIII веке термин «гражданское общество» начинает «впитывать» в себя отдельные, иногда не самые существенные черты его современного содержания ^{[10, с. 33]}. В XIX веке термин «гражданское общество» начинает использоваться для обозначения независимой от государства части общества, действующей на началах самоорганизации и экономической самостоятельности, призванной разрешать неизбежные противоречия между публичной властью, различными социальными группами и отдельными индивидами.

Вместе с тем в теории принято различать два значения сформировавшегося в XIX веке понятия «гражданское общество»: гражданское общество как идеал и гражданское общество как реальность ^{[31, с. 22]}.

Предметом научных исследований становятся различные срезы (грани) гражданского общества. В связи с этим понятие «гражданское общество» в значении «реальность» приобретает несколько смыслов. Во-первых, гражданским обществом называют такое состояние культурного, цивилизационного, материального и интеллектуального развития общества, при котором на основании рациональных норм и правил обеспечивается смягчение природного и социального неравенства людей, с одной стороны, за счет признания и обеспечения реального пользования неотъемлемыми правами и свободами, с другой – за счет исполнения юридических обязанностей каждым членом общества ^{[35, с. 64; 36, с. 239-240]}. Во-вторых, гражданским обществом называют сферы общественных отношений и связей, которые полностью или в предельно допустимой степени исключают влияние на них государства (религия, искусство и т.д.) ^{[32, с. 10; 14, с. 46]}. В-третьих, в институциональном смысле гражданское общество есть система негосударственных институтов, обладающих имущественной самостоятельностью и действующих на началах самоорганизации ^{[37, с. 3; 5, с.9; 12, с. 407]}.

Полагаем, что в дальнейших научных исследованиях, посвященных проблеме взаимодействия гражданского общества и государства, с позиций системного подхода следует исходить из смысловой дифференциации понятия «гражданское общество». Это позволит решить проблему онтологического статуса гражданского общества, а, следовательно, исключить неопределенность в отношениях между гражданским обществом и государством.

Односторонний подход к определению феномена гражданского общества не позволяет в полной мере усвоить его природу. Если, например, рассматривать гражданское общество как некоторую сферу (сферы) общественных (частных) отношений, в которых нет места государству, то для четкого понимания гражданского общества необходимо строго определить, какая сфера общественных отношений находится в ведении гражданского общества, а какая – в исключительном ведении государства. Однако исторических опыт подсказывает, что эти сферы не являются раз и навсегда установленными: под влиянием различных социально-политических обстоятельств меняются границы между ними.

Разумеется, проблема соотношения общества и государства (в частности, гражданского общества и правового государства) сегодня не исчерпана. Ее актуальность объясняется не только динамикой социально-политических, экономических процессов, но и тем, что понятия общества и государства являются важнейшими категориями общественного знания, определяющими развитие человеческой цивилизации ^{[28, с. 620]}. Вместе с тем, не менее актуальной является проблема взаимоотношений гражданского общества и государства.

Какого соотношение современного гражданского общества и правового государства? Как представляется, это соотношение проявляется в следующем.

Во-первых, большинство исследователей едины в признании гражданского общества основой правового государства, первичности первого по отношению ко второму (как следствие первичности общества по отношению к государству). Одним из проявлений первичности общества и вторичности государства является неоспоримый приоритет интересов и ценностей общества по отношению к интересам и ценностям государства ^{[9, с. 9]}. Последний отражен в конституционном положении о высшей ценности человека, его прав и свобод, признание, соблюдение и защита которых является обязанностью государства (ст. 2 Конституции РФ).

Во-вторых, соотношение проявляется в единстве гражданского общества и правового государства как «социального целого», в основе которого лежат их общие цели (экономические, политические и др.) ^{[9, с. 47]}. Это единство основывается на тезисе о том, что общество и государство вообще немыслимы друг без друга. Отношения между ними – социально-политические: государство социально обусловлено, а общество имеет политический характер. Следовательно, общество и государство не могут существовать и развиваться друг без друга, не взаимодействуя между собой ^{[20, с. 10]}. Поэтому и между гражданским обществом и правовым государством существует «обоюдная зависимость в форме взаимной обусловленности и взаимодействия… Результаты их функционирования переплетены теснейшим образом и непосредственно сказываются на каждом из них» ^{[13, с. 227]}. Таким образом, и гражданское общество и правовое государство являются необходимыми срезами, сторонами общества.

В-третьих, не смотря на общность целей, неизбежны противоречия и конфликты как внутри гражданского общества, так и между гражданским обществом и правовым государством. Неизбежность противоречий и конфликтов основана на несовпадении частных и публичных интересов. К примеру, государство не всегда придерживается приоритета интересов и ценностей общества, отдавая предпочтение своим геополитическим интересам, а иногда и надгосударственным интересам (присоединение европейских государств к экономическим и политическим ограничительным мерам в отношении Российской Федерации впоследствии привели к массовому разорению фермерских хозяйств, сокращению производства и увеличению числа безработных в Европе). Или же коррумпированный чиновничий аппарат, пренебрегая интересами всего общества, может использовать властные полномочия в целях удовлетворения личных, корпоративных интересов или интересов отдельных социальных групп. И, наконец, противоправное поведение отдельных граждан направлено против общественных интересов и характеризуется пренебрежением к ним.

В-четвертых, гражданское общество и правовое государство являются друг для друга определенными сдерживающими факторами. Величайшую опасность создает отсутствие взаимного контроля за деятельностью гражданского общества со стороны правового государства и наоборот, а также отсутствие юридической ответственности за осуществляемые действия, принимаемые решения. Поэтому в правовом государстве в предусмотренных законом формах осуществляется контроль (надзор) за деятельностью гражданского общества, тем самым обеспечивается режим законности и правопорядок. Также и гражданское общество в предусмотренных законом формах осуществляет общественный контроль за деятельностью государства.

Если рассматривать правовое государство формально, то таким государством можно считать любое государство, в деятельности которого реализуются правовые нормы, в совокупности образующие систему национального законодательства. Правомерно ли в таком случае характеризовать как «правовое» государство, верховная власть в котором узурпирована и осуществляется в интересах правящей элиты? Представляется, что нет. Выходит, что государство для того, чтобы стать правовым, должно быть связано не только правом. Полагаем, что господствовать в государстве должны не только правовые нормы, но и демократические принципы, в частности принцип народного суверенитета. Эта мысль развивается Ф. М. Раяновым, который отстаивает необходимость перехода от проблемы связанности государства правом на уровень связанности (подчиненности) государства обществом, обязанностью государства обеспечить права и свободы человека, а также к ответственности государства перед гражданским обществом ^{[33, с. 30, 31, 33]}. Не стоит при этом забывать также об ответственности самого гражданского общества перед обществом в целом. Частные, корпоративные интересы отдельных граждан и социальных групп могут быть поставлены ими выше общественных, что становится причиной противоправного поведения. В интересах всего общества правоохранительную деятельность осуществляют государственные органы, являющиеся частью государства как политического среза (стороны) общества. Поэтому и гражданское общество точно также связано правом и подчинено обществу, как и правовое государство.

В литературе была высказана мысль об одинаковой опасности перевеса одной из частей социального единства, связанного с преуменьшением или преувеличением значения гражданского общества или правового государства.

Очевидно, что перевес в сторону государства опасен сменой демократического политического режима тоталитарным политическим режимом. Опасен ли перевес в сторону гражданского общества? Полагаем, что опасность создает лишь перевес в сторону незрелого гражданского общества, поскольку недостаточный уровень правосознания граждан и их неспособность самостоятельно регулировать общественные отношения может привести к ситуации, когда определенные внутренние или внешние силы, желающие любым путем заполучить власть в обществе, при помощи определенных социальных технологий получают возможность управлять действиями граждан. В результате происходят государственные перевороты (Украина, февраль 2014 г.), создаются квазигосударства («Ичкерия», «Исламское государство Ирака и Леванта» и проч.). Развитое же гражданское общество, сложившееся в результате естественного развития (а не искусственно созданное государством), способное организовать общественные отношения и обеспечить их эффективную реализацию, по природе своей должно занимать более весомое значение в обществе в целом. Государство, представляющее собой политический срез общества, должно включаться в работу лишь тогда, когда гражданское общество по каким-либо причинам не справляется самостоятельно. В таком случае решение общественно важных задач предполагает совместную деятельность (взаимодействие) гражданского общества и государства.