Тактический урбанизм как форма модернизации повседневности

Грибер Юлия Александровна доктор культурологии профессор, директор Лаборатории цвета, Смоленский государственный университет 214000, Россия, Смоленская область, г. Смоленск, ул. Пржевальского, 4 Griber Yulia Alexandrovna Doctor of Cultural Studies Professor, Director of Color Laboratory at Smolensk State University 214000, Russia, Smolensk region, Smolensk, Przhevalskogo str., 4 y.griber@gmail.com Другие публикации этого автора

Егоров Александр Григорьевич доктор философских наук профессор, кафедра социологии и философии, Смоленский государственный университет 214000, Россия, Смоленская область, г. Смоленск, ул. Пржевальского, 4 Egorov Aleksandr Grigorevich Doctor of Philosophy prorector for research, professor of the Department of Social Studies and Philosophy at Smolensk State University,  214000, Russia, Smolensk Region, Smolensk, Przhewalsky's str., 4 ag-egorov@yandex.ru

Работа выполнена в рамках базовой части государственного задания Минобрнауки России (задание № 2014/381 на выполнение государственных работ в сфере научной деятельности).

Тактический урбанизм, несмотря на свою растущую популярность среди все новых слоев населения, достаточно редко становился объектом научного внимания (в отечественном дискурсе практически единичным примером научного анализа до сих пор остается яркая статья В. С. Вахштайна 1^[1], посвященная проблеме соотношения языка и пространства в городских исследованиях). Практически все публикации, в которых речь идет о новом феномене городской культуры, написаны либо активистами и участниками движения (например, книга М. Лайдона и А. Гарсиа ^[2]), либо журналистами, которые в популярной форме знакомят общественность с идеями движения.

Наша задача – наметить направления социокультурной экспертизытактического урбанизма в контексте городского развития, используя в качестве удобной методологической призмы представление о фрактальной вложенности культуры и предложенные М. Фуко ^[3] принципы анализа структуры организации пространства знания.

Основной теоретический принцип, определяющий ракурс рассмотрения тактического урбанизма, заключается в представлении о фрактальной вложенности культуры, оформившееся в полноценное научное понятие в гуманитарном дискурсе в работах Т. В. Бонч-Осмоловской ^[4], Дж. Глейка ^[5], П. Даунтона ^[6], Д. С. Жукова и С. К. Лямина ^{[7, 8]}, Б. Мандельброта ^[9], Е. В. Николаевой ^[10], В. В. Тарасенко ^{[11, 12]} и позволяющее рассматривать социокультурные практики в качестве самоподобных и масштабно инвариантных фрагментов локальной и мировой культуры. Понимаемые таким образом, они представляют собой отпечаток всего комплекса значений и смыслов, присущих культуре как некой целостности.

Удобным инструментом анализа является также понятие «диспозитива», которое вводит в научный обиход М. Фуко ^{[3, c. 368]}, обозначая матрицу порядка знаний, имплицитно задаваемую характерными взаимоотношениями знания и власти и организующую все существующие социальные практики. Нельзя не согласиться с В. М. Розиным в том, что М. Фуко использует понятие «диспозитив», чтобы выразить свой особый метод – «движение от публичных дискурсов-знаний к скрытым (реконструируемым) дискурсам-практикам и от них обоих к таким социальным практикам, которые позволяют понять, как интересующее исследователя явление конституируется, существует, трансформируется, вступает во взаимоотношения с другими явлениями» ^{[13, c. 246]}. Таким образом, диспозитив помогает выделить своего рода «направляющие» в структуре рассматриваемого явления, а затем с их помощью понять, почему данное явление формируется в определенный период развития культуры и какие механизмы управляют его развитием. Анализ антропологического диспозитива показывает сложную программу, в рамках которой действуют люди, и позволяет понять идеи, значения и ценности участников.

Tермин «тактический урбанизм» наполнился своим содержанием под влиянием идей М. Лайдона ^{[2, 14]}, основателя одноименного движения, которое появилось в США и практически сразу стало международным.

Определенную путаницу не только в научное, но и в повседневное понимание феномена внес внушительный список обозначений, которые используются в различных дискурсах в качестве синонимов термину «тактический урбанизм». В него входят такие названия, как «хипстерский урбанизм» 1^[1], «всплывающий урбанизм» (pop-up urbanism) ^[15], «самодельный урбанизм» (handmade urbanism) ^[16], «урбанизм в стиле сделай сам» (DIY urbanism) ^[17], «партизанский урбанизм» (guerrilla urbanism) ^[18], «кооперативный урбанизм» (co-urbanism) ^[19] и целый ряд других.

Поясняя в своем он-лайн курсе, в чем смысл тактического урбанизма, М. Лайдон приводит пять его основных характеристик ^[20] – этодальновидность, локальность, социальная направленность, расчет на краткосрочную перспективу, низкая стоимость проектов и, как следствие небольшой риск, который, в то же время, дает возможность получения существенной прибыли.Таким образом, в его представлении, тактический урбанизм – это более широкое по сравнению со всеми перечисленными выше понятие, которое обозначает особый реализуемый городом и горожанами подход к пониманию городского развития, основанный на использовании краткосрочных, низкозатратных, масштабируемых «вмешательств» для того, чтобы спровоцировать долгосрочные изменения.

Достаточно длинный перечень возможных направлений деятельности в рамках движения включает освоение микропространств (переосмысление заброшенных зданий и территорий, создание уличных библиотек, благоустройство дворов), развитие велоинфраструктуры (устройство велодорожек, организация велопарковок, разработка и координация туристических веломаршрутов), партизанское садоводство (благоустройство парков и набережных, изготовление спонтанных городских скульптур).Например, к числу наиболее известных действий движения «The Better Block» ^[21], основанного Дж. Робертсом в Далласе (США), относится организация пешеходных и велосипедных дорожек, временных уличных кафе, городских парков для прогулок с питомцами, превращение заброшенных зданий в культурные центры и другие мероприятия по временной ревитализации кварталов.

Самая важная особенность, которая касается участников тактического урбанизма заключается в особом векторе инициатив и, соответственно, заложенных в них сообщений.

Своего рода девизом тактического урбанизма для М. Лайдона стала высказанная Л. Мамфордом идея о том, что нелепо поручать ликвидацию последствий и исправление ситуации тем, кто сам и виноват в возникших проблемах: «It is absurd to leave corrective measures in the hands of those responsible for the problem» ^[20]. В соответствии с этим принципом активисты движения предлагают заняться переустройством города своими силами, таким образом, превращая горожан в активных участников городского планирования и переориентируя всю систему управления развитием городских территорий.Это эксперименты «снизу», которые в дальнейшем могут принять форму административных программ.

Главной задачей, которая ставится и решается средствами тактического урбанизма, активисты движения называют «отвоевывание» города, понимая под этим перепланирование городского пространства, создание более комфортной среды и оживление публичных пространств с помощью разного рода художественных практик. «Интервенции» тактического урбанизма направлены на мотивацию горожан и увеличение их роли в жизни города для того, чтобы «вернуть себе право на город», используя проверенные «тактики» «захвата» городских пространств.

Почти военная терминология, которую используют участники движения, и их боевой настрой ярко отражают напряженную структуру антропологического диспозитива современного урбанизма, мысли о которой начали высказываться еще в середине прошлого века [см., напр.: 22].

Ч. Дженкс ^[23], описывая язык архитектуры постмодернизма, обратил внимание на то, что для современных городов стал характерен не только «радикальный эклектизм», соединяющий формы и детали разных стилей, но и особый прием «сознательной дуалистичности», «двойного кодирования», «двойственности», «шизофреничности» (раздвоения). Все эти понятия обозначают в терминологии Ч. Дженкса разрыв в культурах и степенях понимания языка архитектуры профессионалами и потребителями.

Если говорить о современном планировании развития городских территорий, то здесь мы имеем дело даже не с двойным, а с тройным кодированием, механизмы которого обозначает в своей статье А. Желтов ^[24]. Наряду с простыми горожанами, с одной стороны, и профессионалами, которые представляют стратегический урбанизм и занимаются решением долгосрочных задач, связанных с развитием транспортной системы, планировкой, обеспечением города коммунальными инфраструктурами – с другой, в игру включается сценарный урбанизм, объединяющий городские эксперименты и утопии, прогнозирующие и проектирующие развитие городских территорий в отдаленной перспективе.

Каждая стратегия имеет собственную логику и использует собственный язык, что делает почти невозможной успешную коммуникацию друг с другом городских чиновников, проектировщиков и простых горожан.

Ситуация осложняется тем, что в городской культуре явно выделяются, а иногда и противостоят друг другу «официальный» и «повседневный» пласты. Повседневность, которая в общих чертах понимается как система привычных, рутинных, повторяющихся форм и стереотипов жизнедеятельности человека, воспроизводимых в основном механически, вне рефлексии, и протекающих в стандартных, общеизвестных ситуациях ^[25], оказывается для горожан первичной. Они живут в ней, для них она безусловна.

Подчеркнем, что современная городская повседневность отличается как структурной, так и содержательной сложностью. В современном городском обществе с его децентрализованной и неупорядоченной структурой складывается большое число различных общностей – как формальных, так и неформальных. Можно сказать, что повседневная городская жизнь буквально пронизана ими, состоит из них и в них реализуется.

Из-за своей неоднородности, неодинаковости по содержанию и значению и широты, практически всеобъемлемости, повседневность как сфера городской культуры достаточно трудно поддается реконструкции, а, тем более, стратегическому и сценарному планированию, тем самым углубляя разрыв между обозначенными стратегиями.

Содержательная сложность городской культуры поддерживается территориальной неоднородностью города и, в результате, еще одним фактором напряженности становится то, что официальные стратегии урбанизма часто оказываются просто не в состоянии «справиться» с городским пространством.

Современные города, в большинстве своем, строятся по модели «Коллаж-Сити» ^[26], описанной К. Роу и Ф. Коттером, которые с помощью метафоры и отсылки к изобразительному искусству ярко выделяют основной принцип городской структуры. В ее основе лежат неожиданность и произвольность сочетания отдельных фрагментов, иногда вообще друг с другом не связанных.

Такая структура большинства современных городов во многом объясняется стихийным характером урбанизации, процесс которой исторически неоднократно оказывался трудноуправляемым, а иногда и полностью неконтролируемым. В результате произошло разрушение «сжатой» и понятной формы пространства, характерной для традиционного города – античного, средневекового, ренессансного. Современный город лишился целостности и, по меткому замечанию В. Беньямина, приобрел свойства лабиринта ^{[27, c. 839]}. Подчеркнем, что отмеченное разрушение целостности городской структуры произошло не сразу. Город индустриальной эпохи некоторое время все еще по инерции основывался на традиционной модели. Шокирующие последствия стремительной урбанизации проявились в форме запоздалых, замедленных и отложенных эффектов.

Появление тактического урбанизма как особой революционной практики в повседневной жизни достаточно широких слоев населения может рассматриваться как одна из форм ее модернизации «снизу».

На сегодняшний день понятие «модернизации» в науке все еще не имеет четких границ. Сосуществуют, обслуживая разные области знания, часто идеологически конфликтующие друг с другом определения. Оставляя за рамками множество нюансов в современном понимании содержания и масштабов процессов модернизации, следует признать, что исследователи все более единодушно понимают под модернизацией существенную трансформацию социокультурных практик и моделей человеческого поведения, которую можно и нужно оценивать не только по экономическим показателям, долгое время считавшимся главными, но и по культурным кодам, и при этом рассматривать в качестве движущей силы этого процесса не только власти, но и широкие массы, допуская в качестве возможных варианты модернизации «сверху» и «снизу».

В ряде случае модернизация «снизу», не всегда удобная для власти и государства, признается аналитиками [см. напр.: 28]единственно возможной и эффективной, поскольку помогает лучше выстроить взаимодействие между различными социальными уровнями. Именно это и происходит в тактическом урбанизме. Это течение, в большей степени связанное с архитекторами и городскими планировщиками, которые работают с местными сообществами, используя художественные практики как возможность привлечь горожан к участию в перепланировании городской среды, потенциально способно ослабить возникшее напряжение в структуре современного урбанизма.

Кроме того, модернизация повседневности, которая понимается как процесс избирательного заимствования определенных элементов образа жизни [см., напр.: 29], нуждается не в одном, а сразу во многих источниках трансформаций: это и побочные эффекты от преднамеренных действий государства по модернизации экономики, управления и культуры в целом, и направленная социальная политика, и деятельность независимых от государства институтов, меняющая структуры повседневности городских жителей, и собственные инициативы социальных групп.

В целом, основные содержательные и структурные особенности тактического урбанизма как социокультурной практики позволяют рассматривать его как перспективный способ снятия напряжения, возникшего в антропологическом диспозитиве современного урбанизма. Направляя свои усилия на смену культурных кодов, изменение репутации места, переосмысление и перепланирование городской среды с помощью локальных, краткосрочных акций, тактический урбанизм в большинстве случаев не способен серьезным образом повлиять на процессы городского планирования и стратегии развития городов. Вносимые в городскую ткань изменения имеют достаточно короткую продолжительность жизни, от нескольких часов или дней, до нескольких месяцев, а «точечные» интервенции лишь временно решают проблему.

Вместе с тем, тактический урбанизм привлекает внимание к больным местам городской повседневности и, в этом статусе, оказывается важной, а иногда и просто незаменимой социокультурной практикой модернизации. Главная проблема его эффективности заключается в том, чтобы научиться «вписывать» новые тактики в стратегии долгосрочного развития города.