Уголовное наказание в исследованиях российских юристов (вторая половина XIX – начало XX веков)

Мелюханова Евгения Евгеньевна ORCID: 0000-0002-0905-0480 кандидат юридических наук кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права, Уральский государственный юридический университет имени В.Ф. Яковлева 620137, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 23, каб. 410 Melyukhanova Evgeniya Evgen'evna PhD in Law Candidate of Legal Sciences, Associate Professor of the Department of Criminal Law, V.F. Yakovlev Ural State Law University 620137, Russia, Yekaterinburg, Komsomolskaya Street 23, office #410 melyukhanova@list.ru Другие публикации этого автора

Правовые исследования уголовного наказания присутствовали в различные времена и отражали определенный этап развития общества. Система взглядов, имеющих отношение к наказанию, у разных народов формировалась и развивалась эволюционно. Виды наказаний и способы их исполнения на протяжении веков не оставались неизменны. Эволюция наказания зависит, прежде всего, от уровня развития общества, его идеалов и ценностей, которые изменяясь, затрагивают все остальные сферы жизни общества.

В России к XVIII веку, сложилась система наказаний, которую можно назвать очень жестокой. Она включала в себя такие виды наказаний, как обыкновенные телесные наказания, жестокие телесные наказания, наказания смертные, лишение чести и другие. В связи с этим, ученые-юристы считали, что особая ее репрессивность (в частности, широкое распространение смертной казни) обусловлена исторической необходимостью. Уголовные наказания, направленные против жизни, здоровья и имущества преступников, постепенно уступили место наказаниям, направленным на свободу преступника (тюремное заключение, ссылка и каторга). Однако сама жестокость законов препятствовала их соблюдению.

Законодательная деятельность и теоретическая мысль были направлены на развитие системы наказаний – перечня видов наказаний, который отвечал бы требованиям системы, а так же на определение содержания отдельных видов наказаний и порядка их применения.

Собственно научные правовые исследования уголовного наказания сложились в России к концу XIX века. Ученые в сфере юриспруденции отстаивали принцип индивидуализирования виновности и наказуемости на основании оценки внутренней и внешней стороны деяния. В этот период формируются различные направления уголовно-правовых исследований.

И. Я. Фойницкий, говоря о предмете уголовного права, указывал на то, что «наука уголовного права посвящается исследованию двух взаимно себя дополняющих и друг друга обусловливающих понятий: понятия о преступном деянии и понятия о наказании. Та часть ее, которая занимается последним, носит название пенологии, или учения о наказании. Содержание ее образуют вопросы: 1. О праве наказания; 2. О применении наказания и 3. О мерах наказания» ^{[12, с. 7]}.

При этом, Н. С. Таганцев также в целом не отрицает существования двух основополагающих разделов уголовного права: преступления и наказания. Содержание уголовного права, как самостоятельной отрасли юридических наук, определяется Н. С. Таганцевым «по преобладающему характеру изучаемых им отношений: преступления как посягательства на общественный и государственный уклад жизни и наказания как одного из видов охранительной деятельности государства, входящей в группу наук, изучающих публичное право» ^{[9, с. 9]}.

Однако, как два отдельных момента: преступление и наказание, по мнению Н. С. Таганцева, образуют в совокупности преступное деяние как юридическое отношение. Преступное деяние как юридическое отношение заключает в себе два отдельных момента: отношение преступника к охраняемому законом юридическому интересу – преступление и отношение государства к преступнику, вызываемое учиненным им преступным деянием, – наказание; поэтому и уголовное право может быть конструировано двояко: или на первый план ставится преступное деяние, по отношению к которому кара или наказание является более или менее неизбежным последствием, или же вперед выдвигается карательная деятельность государства и преступное деяние рассматривается только как основание этой деятельности.

И далее, в зависимости от первостепенного значения одного из указанных моментов определяется название науки – карательное право либо уголовное. Поскольку в российской науке сложилось устойчивое наименование – уголовное право, то и первостепенным необходимо признать преступление, а не наказание. Н. С. Таганцев в своем труде принял указанный порядок, так как считает его соответствующим естественному порядку возникновения этих юридических отношений – преступления и наказания.

Какое бы место в уголовно-правовых исследованиях юристов не занимало учение о наказании: первостепенное, либо естественно следующее за преступлением, рассмотрение его осуществляется довольно подробно.

Учение о наказании безусловно имеет основанием само понятие наказания. От указанного основания зависит все дальнейшее изложение сущности карательной деятельности государства.

Второй том Русского уголовного права Н. С. Таганцева полностью посвящен вопросам, связанным с наказанием. В этом источнике рассматриваются границы карательной деятельности, субъект карательного права, основания карательного права, содержание и цель карательной деятельности, объект карательного права, общие свойства наказания, а также виды наказаний. Наказание определяется Н. С. Таганцевым как «выражение юридического отношения, возникающего между государством и преступником. С точки зрения преступника наказание является последствием им учиненного, с точки зрения государства – мерой, принимаемой вследствие совершенного виновным деяния» ^{[10, с. 5]}.

Суть наказания в уголовно-правовых исследованиях юристов второй половины XIX до начала XX веков наиболее часто рассматривалась как причинение виновному физического или психического страдания, которое выступало необходимым следствием совершенного преступления. В частности, рассматривая общие свойства наказания, Н. С. Таганцев указывал, что «всякое наказание, начиная от смертной казни и кончая денежной пеней, по своему содержанию является известным ограничением или стеснением преступника в его благах и интересах; поэтому осуществление карательного права неминуемо является причинением страдания, физического и нравственного, лицу, посягнувшему на запреты или не исполнившему требования авторитетной власти закона» ^{[10, с. 91-92]}. Н. С. Таганцев, признавая карательную деятельность государства институтом целесообразным, признавал, что «и каждая карательная мера в отдельности, каждый род и вид наказания должны служить этой общей цели: всякое наказание, не удовлетворяющее цели охраны правопорядка, а тем более прямо противоречащее ей, является не только лишним балластом в общей экономии карательной деятельности, но и прямо вредным элементом, или лишая правовой порядок действительной охраны, или причиняя ненужное страдание лицам, подпадающим под кару закона» ^{[10, с. 91]}. Поэтому уголовное наказание, будучи страданием для виновного, не должно превращаться в факт мести.

И. Я. Фойницкий в природе наказания усматривает «государственную меру борьбы с личными условиями преступлений или индивидуальными условиями преступности» ^{[12, с. 46,68]}. Разграничение указанных терминов состоит в том, что личные условия преступлений, рассматриваемые в их совокупности, образуют известное состояние личности. Его И. Я. Фойницкий называет состоянием преступности, которое и есть предмет наказания. «Наказывать – значит бороться с состоянием преступности. Эта борьба в свою очередь должна носить личный характер, сообразно с природой причины, которая вызывает ее к жизни» ^{[12, с. 68]}. Среди личных условий, определяющих преступления, И. Я. Фойницкий указывал на влияние цены съестных припасов, закон жарких месяцев, влияние времен года.

Точка зрения И. Я. Фойницкого о природе наказания представляется Н. С. Таганцеву односторонней. Он видит в ней перемещение центра тяжести карательной деятельности государства исключительно на преступника. Необоснованным представляется, по мнению Н. С. Таганцева, «карать не преступное деяние, с выразившейся в нем личностью преступника, а самую личность с присущими ей свойствами и качествами» ^{[10, с. 86]}.

При этом, высказывания Н. С. Таганцева относительно признания И. Я. Фойницким в качестве объекта карательной деятельности исключительно преступника вероятно не достаточно обоснованы. Необходимо обратить внимание на то, что И. Я. Фойницкий, при рассмотрении предмета наказания наряду с индивидуальностью включает в него объективную и субъективную сторону преступного деяния. Говоря о том, что «наказание носит строго личный характер, потому что оно направляется против личного состояния преступности», И. Я. Фойницкий подчеркивает, что «ограничиваться одними лишь субъективными для наказания условиями, значило бы признать полное и подчинение личности государству. Огромное значение объективных признаков преступного деяния или объективных условий наказания лежит в том, что ими устанавливаются для карательной деятельности пределы, вытекающие из склада правовой жизни. Как институт юридический наказание есть результат соглашения индивидуального и общего, субъективного и объективного. Упуская из виду субъективную сторону преступного деяния, наказание становится злом необъяснимым, никаких устоев не имеющим. Не сдержанное объективными условиями, оно превращается в меру произвола» ^{[12, с. 55]}.

Особо указывая на субъекта карательной деятельности С. В. Познышев видит в наказании «принудительное воздействие на личность, назначаемое законом в качестве невыгодного последствия известных деяний, соразмеряемое с характером этих деяний и, в частности, с виною действующего лица и определяемое фактически или судебными органами государственной власти, в особо установленном порядке, или – в исключительных случаях – главою государства. Наказание есть юридическое последствие неправды, соразмеряемое с ее внутренней и внешней стороной и определяемое в отдельных случаях или судебными органами государственной власти, или главою государства» ^{[5, с. 334]}. Соразмерность наказания с характером преступления и виной лица, совершившего преступление, говорит о том, что при назначении наказания необходимо оценить внутреннюю и внешнюю стороны преступного деяния.

В. Д. Спасович подчеркивал, что наказание – это «те насильственные, стеснительные меры, которые государство употребляет, в крайнем случае, при недостаточности всех других средств в отношении к нарушителям общественного законного порядка, для охранения закона положительного» ^{[8, с. 179]}.

С абсолютно противоположной позиции рассматривает наказание В. В. Есипов, который утверждает, что «наказание не есть лишь мера борьбы, но мера социального принуждения и мера помощи» ^{[1, с. 290]}.

Некоторыми авторами понятие наказания строится через указание на его существенные признаки, которые отражают суть уголовного наказания, а также позволяют отграничить его от иных видов принуждения в праве.

Так, А. Ф. Кистяковский определяет уголовное наказание через следующие его существенные признаки:

1. это меры, которые по приговору принимаются против преступника;

2. они причиняют ему страдание и отнимают у него разные виды благ и прав ему принадлежащих;

3. наказание есть прямое следствие преступления;

4. представляет собой отражение от нанесенного удара; является реакцией со стороны общества, интересы которого задеты преступлением ^{[3, с. 696]}.

Указание в признаках наказания на наличие преступления и приговора отражает уголовно-правовой характер наказания и исключает возможность его смешения с другими мерами государственного принуждения.

Два признака, характеризующих уголовное наказание, выделяет С. П. Мокринский:

1. уголовное наказание является актом принуждения к страданию;

2. правовое свойство субъекта, причиняющего страдание ^{[4, с. 3-4]}.

Однако, данные признаки, за исключением субъекта карательной деятельности, не являются существенными и не позволяют выделить уголовное наказание среди других мер принуждения, осуществляемых государственной властью. Также С. П. Мокринский отмечает, что «так как наказание есть причинение страдания личности, то оно, естественно, должно быть приурочено к фактам, сводимым к личности, как причине» ^{[4, с. 30]}. Дальнейшее уточнение автором понятия наказания в сущности ничего не добавляет.

Наиболее полно признаки, отличающие уголовное наказание от других мер государственного принуждения, представлены в определении А. А. Жижиленко, который так и указывал, что «как и всякое другое определение, определение понятия наказания должно заключать в себе указание на все необходимые черты, пригодные для того, чтобы отличить наказание от других сходных институтов» ^{[2, с. 13]}. Исходя из этого, понятие наказания, сформулировано автором следующим образом. «Уголовное наказание есть правовое последствие недозволенного деяния, налагаемое от лица государственной власти в установленном порядке, состоящее во вторжении в сферу правовых благ виновного и выражающее этим оценку учиненного им деяния» ^{[2, с. 675]}.

Различные определения понятия уголовного наказания в правовых исследованиях юристов второй половины XIX – начала XX веков свидетельствуют о том, что в доктрине уголовного права не сложилось единообразного понятия, отражающего существенные признаки уголовного наказания. Несомненно, правовые исследования юристов второй половины XIX – начала XX веков внесли значительный вклад в развитие науки уголовного права, в особенности в сфере учения о наказании.

Понятие системы относится к философской категории. Система – это объединение некоторого разнообразия в единое и четко расчлененное целое, элементы которого по отношению к целому и другим частям занимают соответствующие им места ^{[11, с. 416]}. Поскольку любая система предполагает наличие входящих в нее элементов, то применительно к системе наказаний, отдельными элементами являются определенные виды уголовных наказаний.

В правовых исследованиях уголовного наказания юристами дореволюционного периода наиболее часто для обозначения совокупности уголовных наказаний используются такие понятия как лестница наказаний, карательная система, эквивалентом которых на сегодняшний день является понятие система наказаний.

Формирование системы наказаний связано с упрощением конкретных видов наказаний. Из всей совокупности карательных мер стало возможным выделить определенные типы, обладающие некоторыми общими признаками. Таким объединяющим признаком определенного типа наказания Н. С. Таганцев называет «свойство блага или интереса, поражаемого наказанием. Область карательных мер находит свои необходимые пределы в ограниченности тех благ, которые может государство отнять или ограничить у преступника. Лишение жизни, причинение физического страдания, стеснение или лишение свободы, поражение чести и правоспособности, уменьшение и лишение имущества – вот общий перечень типов наказаний во всех законодательствах» ^{[10, с. 100]}.

Система наказаний в законодательстве XIX – начала XX веков состояла из конкретных родов наказаний, которые, в свою очередь имели степени. Основываясь на указанном делении, суд определял меру наказания, то есть определенный размер в рамках степени конкретного рода наказания. В качестве примера можно привести кратковременный арест, который по Уложению 1845 года разделялся по срокам содержания на четыре степени: 1. от одного до трех дней; 2. от трех до семи дней; 3. от семи дней до трех недель и 4. от трех недель до трех месяцев ^{[10, с. 133]}. Следовательно, роду наказания соответствует кратковременный арест, который относится к типу стеснения или лишения свободы, в качестве степени может быть избран его срок от трех до семи дней, при этом суд может назначить меру наказания в виде пяти дней кратковременного ареста.

Наиболее общее определение системы наказаний было дано С. В. Познышевым, и применял он данное понятие к законодательно установленной совокупности карательных мер конкретного государства. Система наказаний представлялась автору как «совокупность карательных мер данного кодекса в их соотношении друг с другом, которая имеет вид перечня, в котором карательные меры размещаются по степени их относительной важности» ^{[6, с. 465]}.

Техническая постановка карательных мер в кодексах второй половины XIX – начала XX веков стремится привести эти карательные меры в систему. Такую систему Н. С. Таганцев называет лестницей наказаний, понимая под ней, как и С. В. Познышев, «совокупность карательных мер данного кодекса в их взаимном соподчинении или соотношении» ^{[10, с. 100]}.

Понятие лестницы наказаний также используется Н. Д. Сергеевским, который под данным понятием в техническом смысле понимал «такую систему, в которой все роды наказаний, разделенные на виды и степени по сравнительной их тяжести, располагаются в последовательном порядке степеней, в форме арифметической или геометрической прогрессии, так что отношение между двумя рядом стоящими степенями представляется всегда одинаковым, безразлично принадлежат ли эти степени к одному роду наказаний или к двум различным» ^{[7, с. 189]}.

Более подробно рассматривает понятия лестницы наказаний, карательной системы и системы наказаний И. Я. Фойницкий. Давая определение понятию карательной системы, он раскрывает сущность карательных мер, которые «образуют те лишения, к которым государственная власть обращается для наказания виновных в преступных деяниях. Они направляются против каких-нибудь благ личности и сообразно различию последних распадаются на смертную казнь, наказания телесные, поражение чести и прав, поражение свободы и наказания имущественные» ^{[12, с. 70]}. Необходимо обратить внимание, что карательные меры классифицируются И. Я. Фойницким по тому же основанию (личных благ и интересов), что и у Н. С. Таганцева при выделении типов наказаний. Однако, в указанных классификациях наказаний или карательных мер, сформированных по убывающей степени катарального воздействия каждого из элементов, лишение свободы и поражение чести и прав занимают разное положение. Поражение чести и прав И. Я. Фойницкий считает более карательным по сравнению с лишением свободы. При этом обратной позиции придерживается Н. С. Таганцев.

Аналогичный критерий для классификации отдельных видов наказаний использует А. А. Жижиленко, одновременно признавая правовое благо объектом карательного воздействия. Автор считает, что «момент нарушения правовых благ личности, выражающийся в лишении человека известного блага или умалении последнего, присущ всякому наказанию. И сколько мы можем представить себе отдельных правовых благ личности, столько же мы можем представить себе и отдельных видов наказаний: жизнь, телесная неприкосновенность, свобода, имущество, правоспособность, честь – все эти блага признавались, а некоторые из них и теперь признаются годными объектами карательного воздействия. И, конечно, не может быть сомнения в существовании этого момента вторжения в сферу правовых благ личности в таких мерах, как смертная казнь, телесное наказание, лишение свободы в разных его видах, денежное взыскание и лишение или ограничение прав – словом в огромном большинстве наказаний, а для весьма многих карательных систем для всех вообще наказаний» ^{[2, с. 46-47]}.

Рассмотрев сущность карательных мер, И. Я. Фойницкий определяет карательную систему или систему наказаний «как совокупность карательных мер, применяющихся у данного народа в определенную эпоху» ^{[12, с. 70-71]}. Из этого определения системы наказаний следует, что она представляет собой простую совокупность и не более того. В отличие от приведенных ранее определений тут отсутствуют указания на какие-либо существенные признаки системы, которые отличали бы ее от простой совокупности входящих в нее элементов. Такими отличительными признаками системы являются соотношение элементов друг с другом и размещение их по степени относительной важности (С. В. Познышев), либо взаимное соподчинение или соотношение входящих в систему элементов (Н. С. Таганцев).

Однако, некоторые отличительные признаки системы И. Я. Фойницкий переносит в понятие лестницы наказаний, которое получается в том случае, «если различные карательные меры поставлены законодательством в определенной последовательности, с допущением перехода от высших к низшим, причем отдельные наказания составляют ступени лестницы наказаний» ^{[12, с. 71]}.

Следовательно, можно сделать вывод о наличии в правовых исследованиях уголовного наказания юристов второй половины XIX – начала XX веков неустойчивой терминологии, относительно таких понятий как лестница наказаний, карательная система и система наказаний.

Во второй половине XIX – начале XX веков данный вопрос рассматривался юристами с позиций законодательной техники. Совокупность карательных мер должна быть приведена в систему и отражать свойства каждого отдельного вида наказания.

Установление лестницы наказаний, по мнению Н. С. Таганцева, «имеет существенное значение для законодателя и еще более для судьи. Первому такая лестница облегчает выбор наказаний для отдельных преступных деяний соответственно их значению для правового порядка, а для судьи она создает возможность исполнять возлагаемую на него законом обязанность соизмерять наказуемость с обстоятельствами отдельного преступления и со степенью преступности виновного, делая возможным переход от одного вида или рода наказания к другому» ^{[10, с. 100-101]}.

Однако, до XIX века российское уголовное законодательство содержало только отдельные виды наказаний, не составляющих систему. На первую попытку приведения их в систему указывает Н. С. Таганцев, говоря о проекте 1813 года, «который, по примеру Баварского уложения, создал строго сочлененную лестницу наказаний, разделив их все на семь родов, а каждый род на степени; но эта попытка осталась без практических последствий, так как в Своде законов, изданном в 1832 году, хотя и существовала особая глава о разных родах казней и наказаний, в которой в ст.16 был сделан перечень наказаний, но как можно видеть из самого перечня, без всякой системы» ^{[10, с. 102]}.

Другого мнения придерживается И. Я. Фойницкий относительно карательной системы Свода законов, изданного в 1832 году. Указав на каждую из карательных мер с учетом градации, предусмотренных в Своде, И. Я. Фойницкий отмечал, что «характеристическую черту свода составляет стремление развить каждую из этих карательных мер в особую систему с самостоятельной для каждой градацией, так что свод знал собственно несколько карательных систем» ^{[12, с. 81]}.

Указанные мнения о системе наказаний Свода 1832 года расходятся в связи с отсутствием устойчивой терминологии юристов, относительно таких понятий как лестница наказаний, карательная система и система наказаний. Н. С. Таганцев считает необходимым для системы наличие соподчинения или соотношения входящих в нее элементов. И. Я. Фойницкий же видит в ней единственно их совокупность, поэтому систему, по его мнению, образует не только совокупность родов наказаний, но и градация внутри каждого рода представляет систему.

Составители проекта Уложения 1845 года при начертании системы наказаний, как указывает И. Я. Фойницкий, «не столько думали о предположении новых наказаний, сколько о приведении существующих уже в правильнейшую систему» ^{[12, с. 81]}.

По мнению Н. Д. Сергеевского, понимание необходимости построения карательной системы в России в строго определенном лестничном порядке созрело к концу первой половины XIX века и нашло свое закрепление лишь в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года ^{[7, с. 189]}.

Рассматривая лестницу наказаний 1845 года и сравнивая ее с постановлениями Особенной части, Н. С. Таганцев отмечал прежде всего то обстоятельство, что «несмотря на столь значительное количество статей, посвященных наказаниям (глава вторая содержит 73 статьи), несмотря на всю сложную схему общих главных наказаний, она оказалась неполной, так как в нее не входило довольно много взысканий, налагаемых за отдельные преступные деяния. Далее, эта сложная лестница, заключающая в себе 11 родов (собственно 12, так как денежное взыскание составляло отдельный род) и 38 степеней (а с параллельными – 47 степеней), представляла ряд недостатков и по существу, и со стороны техники» ^{[10, с. 102]}. Среди недостатков указывалось на отсутствие основного принципа деления наказаний и сословный характер наказуемости.

Необходимо отметить, что система уголовных наказаний, предусмотренная в Уложении 1845 года, стала более приближаться к системам западноевропейским, так как были отменены некоторые телесные наказания, и центральной частью карательной системы стало лишение свободы ^{[12, с. 82]}.

Несмотря на отмеченные просчеты, лестница наказаний несомненно сыграла прогрессивную роль в развитии системы уголовных наказаний.

В 1881 году Н. С. Таганцеву было передано от министра юстиции приглашение принять участие в работах по составлению нового Уголовного уложения. Однако, Уголовное уложение 1903 года, несомненно внесшее значительный вклад в развитие российского уголовного законодательства, так и не было полностью введено в действие.

Рассматривая систему наказаний, установленную Уложением 1903 года, включающую в себя несколько родов наказаний, которые в свою очередь делятся по срокам на степени, И. Я. Фойницкий заключает, что «наша карательная система представляется лестничной, состоящей из многих ступеней, или степеней; степени, стоящие выше в лестнице, тяжелее низших, исключая крепость, которая стоит отдельно. Вся наша карательная лестница состоит из 30 степеней, если выделить ссылку в Закавказье и заключение в крепости как имеющие специальный характер» ^{[12, c. 83-84]}. В данном случае, указание на определенный порядок расположения элементов значительно приближает данную совокупность наказаний к понятию системы.

Совершенно очевидно, что закрепленная Уложением 1903 года лестница наказаний, несмотря на свою прогрессивную роль, оставалась громоздкой и сложной в применении, в основе которой, хотя и в меньшей мере, оставался принцип сословной наказуемости. Карательные меры отличались многообразием.

Оценивая эффективность системы наказаний, предусмотренной в конкретном законодательном источнике, нельзя не указать на тот факт, что карательные меры не ограничиваются одним источником. Наряду с карательной системой Уложения 1903 года, существовало еще несколько карательных систем, среди которых: система Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 года со своими главными и дополнительными наказаниями; система Сельско-судебного устава, состоящая из телесных наказаний; система Устава о ссыльных и система военно-уголовная.

В итоге карательная система представлялась чрезвычайно сложной и, по указанию И. Я. Фойницкого, «приводила к невозможности выполнения ее, не говоря уже об иных неудобствах, соединенных с крайним дроблением степеней наказания» ^{[12, с. 86]}.

Система наказаний конкретного государства в определенный исторический период представляет собой результат развития карательной деятельности государства, формирование и изменение которой зависит от множества культурных факторов. В связи с этим нельзя не согласиться с высказыванием И. Я. Фойницкого, что «выбор карательных мер определяется состоянием культуры, государственными и общественными условиями данной эпохи» ^{[12, с. 71]}.

Рассмотрев историю развития уголовного наказания в дореволюционной России, следует отметить, что российские ученые связывали наказание с совершенным преступлением, то есть наказание являлось следствием совершенного преступления. Понятие наказания, его сущность и юридическая природа определялись в основном как мера государственного принуждения. В рамках этого исторического периода развития науки уголовного права еще не сложилось единства среди ученых при определении понятия наказания.