Генезис системы права в отечественной юридической мысли второй половины XIX-начала XX вв.

Привычное для нас представление об отраслевой структуре отечественного права, безусловно, существовало не на всех этапах развития юридической мысли в России. Основательно теория отраслевого строения системы права начала разрабатываться в советской юридической науке 1930-1940-х гг. XX в. Некоторые исследователи одной из причин «активизации» исследовательской деятельности в указанном направлении называют отказ (как на политическом уровне, так в последствии - и в отечественной науке) от чего бы то ни было «частного» в жизни страны, во всех сферах общественной жизни и деятельности. Как известно, дореволюционные российские теоретики в большинстве своем разрабатывали концепцию разделения права на две области: публичного права и права частного. С провозглашением новой политической властью отказа от «частной» области общественных отношений и научных разработок перед исследователями возникла серьезная теоретическая проблема: по-новому представить «состав», строение права как нечта целого, в то же время состоящего из множества разнородных нормативных предписаний. Теория отраслевого деления внутреннего содержания права стала одним из наиболее удачных, теоретически обоснованных и «жизнеспособных» способов разрешения поставленной проблемы. Тем не менее, представляется, что активная разработка теории отраслевой структуры права, резко возросшая интенсивность системных исследований объясняется не только необходимостью «обосновать» новый взгляд на право, но и объективными закономерностями его внутреннего развития, изменения, увеличением объема нормативного массива и усложнением его характера. Объективный характер системы права в свое время отмечал еще С. С. Алексеев: «Объективность структуры советского права проявляется, прежде всего, в том, что строение права, связь и соотношение между его подразделениями представляют собой результат объективно обусловленного, исторически необходимого процесса развития права, его отраслей, институтов, отдельных нормативных положений» ^{[1, 54]}. Ученый подчеркивал, что на формирование системы права оказывает влияние множество экономических, политических, социальных факторов.

Итак, в дореволюционной отечественной юридической науке господствовала точка зрения о разделении права на публичное и частное. Однако можно ли считать такое разделение системным? Стоит признать, что исследователи рассматриваемого периода времени в большинстве своем не описывали право именно как систему в современном нам ее понимании. Однако означает ли это, что они в принципе не рассматривали право как системное образование? Как отмечали в одной из своих работ И. В. Блауберг и Э. Г. Юдин, существуют три класса совокупностей объектов: первый - неорганизованная совокупность (суммативное целое), второй – неорганичная система (или просто организованная) и третий – органичная система ^{[2, 102]}. Как отмечают эти же авторы, суммативная совокупность «лишена системного характера» ^{[3, 177]}. В принципе, с указанной точкой зрения соглашается большинство исследователей, занимающихся вопросами применения системного подхода в юриспруденции и рассмотрения права в качестве системы. Можно ли считать, что право в описываемый нами период времени представляло собой простую суммативную совокупность норм, ни коим образом не организованных и не имеющих связей друг с другом? Конечно, нет. На рассматриваемом этапе развития право уже обладало достаточно высокой степенью внутренней организации, нормы права были сгруппированы в обособленные подразделения по определенным критериям, имели сложные связи друг с другом. Как отмечал С. С. Алексеев, на начальной стадии формирования того или иного государства право представляет собой совокупность отдельных, разрозненных, часто не согласованных друг с другом предписаний ^{[4, 11]}. Вероятно, это состояние права, этот этап его развития соответствует уровню «кумулятивного целого», несистемного образования. Постепенно с развитием механизма правового регулирования общественных отношений, его усложнением, развитием внутренних связей между нормами права, в результате процесса их объединения и дифференциации эта совокупность норм все больше и больше приобретает черты системного объекта, причем этот системный объект в своем развитии движется от состояния неорганичной системы к органичной.

Итак, представляется, что в рассматриваемый период право уже представляло собой системный объект. Несмотря на тот факт, что исследователи данного периода времени с точки зрения системного подхода право не описывали (по вполне понятным причинам – прежде всего, методологического порядка), оно уже обладало определенной упорядоченной структурой, которая, со временем, все более развивалась и усложнялась.

Как уже было отмечено, практически все теоретики исследуемого периода времени поддерживали концепцию разделения права на публичное и частное. Конечно, зачастую они придерживались различных точек зрения относительно критериев, положенных в основу такого деления, однако, в общем и целом справедливость его признавали. При этом стоит отметить, что некоторые авторы в своих работах уже используют понятия «отрасль права» и «институт права» ^{[5, 108]}, наделяя их, как видится, приблизительно тем же самым смыслом, что и в современном понимании данных терминов – структурных составляющих внутреннего содержания права. Существование таких нормативных совокупностей – элементов внутри системы права отмечали практически все исследователи.

К примеру, Н. М. Коркунов безусловно признавал содержательную самостоятельность гражданского права, именовал его отраслью права. Более того, уже внутри самой отрасли гражданского права Н. М. Коркунов отмечал существование отдельных правовых институтов – вексельного права, права частной собственности и др. Кроме того, Н. М. Коркунов был не склонен, в отличие, к примеру, от К. Д. Кавелина, отождествлять понятия «частное право» и «гражданское право». Таким образом, он уже выделял гражданское право по определенным критериям в отдельный структурный элемент внутреннего содержания права, не тождественный другим нормативным образованиям, которые могут входить в состав частноправовой области права. К примеру, исследователь уже упоминает о существовании в качестве самостоятельного структурного образования во внутреннем содержании права семейное право. Отмечает он и отдельные отрасли права публичного, к примеру, финансовое право.

С. А. Муромцев, рассуждая о критериях разделения права на публичное и частное, затрагивает проблему отнесения тех или иных правовых институтов к определенным «отделам права» ^{[6, 146]}. И хотя он и не использует в своих размышлениях понятия «отрасль права», те не менее, уже говорит о его «отделах», т.е. неких относительно самостоятельных областях внутри единого содержания права. Более того, эти «отделы права» не отождествляются с понятиями «область публичного права» и «область частного права». Так, рассуждая, к примеру, о самостоятельности уголовного права, С. А. Муромцев приходит к заключению, что оно выступает лишь как «особый отдел публичного права» наряду с иными. При этом, как отмечает сам исследователь, следует различать признаки, «общие целому отделу», «качества, свойственные ему по преимуществу» и «качества случайные». То есть, для того, чтобы отнести нормы права к определенной конкретной области, необходимо обнаружить в них единый общий признак.

Далее С. А. Муромцев весьма интересно рассуждает о развитии ряда институтов права в ходе исторического развития общества и их «переходе» из одной области права в другую. Так он приводит пример относительно перехода регулирования отношений, возникающих в связи с совершением ряда правонарушений, – убийства, воровства, насилия, - из области гражданского порядка в публично-правовую сферу. По мнению С. А. Муромцева это связано с развитием уровня культуры, изменением нравов народа, и, что наиболее важно, с увеличением значимости для общества защиты прав частных лиц, осознанием высокой степени общественного вреда, вызываемого нарушением этих прав. Таким образом, изменение значимости определенных общественных отношений становится причиной полного изменения режима правового регулирования данных отношений, меняется сама природа правового преследования лиц, совершающих определенные правонарушения, а сами нормы, регламентирующие данные отношения, переходят из одного «отдела права» в другой.

Весьма интересен и в своем роде уникален подход Л. И. Петражицкого к рассмотрению феномена права вообще и делению внутреннего содержания права на отдельные компоненты в частности. Рассуждая о разделении права на публичное и частное, он отмечал с уверенностью, что каждая из названных областей состоит из уже вполне самостоятельных образований – «ветвей права». Так, публичное право включается в свой состав государственное право в узком смысле или право государственного устройства, конституционное право, право государственного управления или административное право, и финансовое право. Частное же право состоит из следующих разделов: вещное право, обязательственное право, семейное право и наследственное право ^{[7, 470]}. В данном случае очевидно, что объем содержания понятия «частное право» практически полностью совпадает с понятием «гражданское право» в современной его трактовке.

Весьма интересны для рассматриваемого нами вопроса замечания, сделанные в свое время Г. Ф. Шершеневичем. В своем произведении «Общая теория права» он отмечал следующее: «В процессе своего развития право все более стремиться обособиться, отстоять свои специфические черты. Тесно связанное религией вначале, право в дальнейшем сбрасывает с себя религиозный покров и обнаруживает тенденцию стать чисто государственным… Так же сильно обнаруживается стремление права обособиться от морали. Эта цель достигается тем легче, чем совершеннее становится законодательный аппарат, который приобретает способность работать без морального двигателя… Такова дифференциация права в процессе развития права среди других правил общежития. В то же время внутри права, по мере его развития, происходит новый процесс дифференциации. Вначале единое, право в дальнейшем распадается на части, довольно далеко расходящиеся в своих главных характерных чертах. Прежде всего, право распадается на две больших области, на публичное и частное право, с резко выраженными чертами отличия. В пределах каждой области идет дальнейший процесс дифференциации. Увеличиваясь в количественном отношении и отличаясь качественно как извне, так и внутри, нормы права в то же время обнаруживают стремление к интеграции. Выдвигаясь вначале по мере того, как жизнь создает случай, требующий нормирования, и, приобретая поэтому казуистический характер, право в дальнейшем, при сознательном творчестве, захватывает случаи не только бывшие, но и возможные, и приобретает абстрактный характер. Нормы права не становятся рядом друг с другом, на равном положении, но преобразуются в стройную систему, где нормы располагаются иерархически. Чем развитее право, тем сильнее абстрактность берет верх над казуистичностью, тем меньшее число положений необходимо для того, чтобы охватить с правовой стороны наибольшую область жизненных отношений» ^{[8, 82]}. Так Г. Ф. Шершеневич уже употреблял в своих размышлениях понятие «система» применительно к описанию типа связи между отдельными нормами в составе права в целом и фактически описал «душу» этой самой системы - ее сущность, выражающуюся, во-первых, в четком стройном разделении по определенным обособленным структурным частям внутреннего содержания права, и, во-вторых, в единстве и взаимосвязи, взаимодействии внутри этой структуры самих норм права.

Таким образом, обратившись к вышеизложенному, можно сделать вывод, что исследователи права второй половины XIX - начала XX вв. уже понимали и частично описывали право как сложную систему, представляли объективные законы и перспективы ее развития, но все же гораздо большее внимания в своих работах уделяли именно вопросу деления права по «сферам» публичного и частного, нежели его отраслевому составу. Однако одно это заключение дает основания говорить о том, что разработанная уже в советский период развития отечественной юриспруденции системно-структурная теория строения права была не столь оригинальной и новой для отечественной юридической мысли, отчасти базировалась на предшествующих научных разработках и достижениях, своими корнями уходила еще в дореволюционный период развития отечественной науки. Вместе с тем справедливо отметить, что советская юриспруденция в этом отношении была гораздо лучше «подкована» с точки зрения медологической базы исследований – и, в частности, именно благодаря активному использованию и усовершенствованию системно-структурного подхода в исследованиях.

Встает новый вопрос: если исследователи рассматриваемого периода времени уже разграничивали внутри содержания права отельные его структурные компоненты – «отрасли», «отделы», «ветви» права – то по какому критерию проводилось такое разграничение? Ответ представляется очевидным – по критерию предмета правового регулирования, т.е. тех общественных отношений, регламентации которых была посвящена та или иная норма права.

Характер регулируемых общественных отношений ранее напрямую уже назывался в качестве главного критерия при попытке разрешения проблемы разделения права на публичное и частное. Предлагалось проводить такое разграничение на основании того, какие отношения регулировали те или иные правовые нормы – имущественные или неимущественные. Однако, как справедливо отмечало большинство отечественных авторов, такой критерий никак нельзя было назвать удачным: при его использовании происходило объединение воедино абсолютно разнородных по своей природе и назначению отношений – налоговых и наследственных, обязательственных и связанных с взысканием денежных средств в качестве мер юридической ответственности и др. Вероятно, в данном случае была взята лишь отдельная и далеко не самая важная характеристика рассматриваемых общественных отношений – их прямая или косвенная взаимосвязь с материальными благами, причем, независимо от того, являются эти блага непосредственным предметом самих отношений или нет, на каком основании происходит их переход от одного субъекта к другому и т.д. Так или иначе, несостоятельность обозначенного подхода была наглядно и убедительно осознана и объяснена самими исследователями рассматриваемого периода времени: «…объединяет материально слишком разнородное (имущественные права частных лиц и, например, налоговое право) и разъединяет слишком тесно связанное между собой…чтобы выдержать оценку с точки зрения целесообразности» ^{[9, 38]}.

Вернемся к рассмотрению предмета правового регулирования в качестве основания для разделения правовых норм по отдельным структурным элементам внутреннего содержания права. Применительно к исследуемому вопросу весьма полезными представляются размышления историков отечественного права.

Ф. В. Тарановский, рассматривая деление права на публичное и частное, отождествлял понятие «частное право» с понятием «гражданское право» (как и некоторые другие исследователи). Частное право регулирует в основном две группы отношений – имущественные и семейные. Семейные, в свою очередь, являются предметом регулирования семейного права, имущественные распадаются на вещные, обязательственные и наследственные. При этом вещное право «определяет юридический порядок обладания вещами», обязательственное право – «обязательства, возникающие по закону, договору или вследствие нарушения права», наследственное – «судьбу имущества после смерти собственника» ^{[10, 205]}. Кроме того, Ф. В. Тарановский отмечал как самостоятельное подразделение права торговое право, которое «обнимает собою частноправовые имущественные отношения в их специальном приложении к торговле». В связи с этим исследователь делает уточнение, что частное право, таким образом, подразделяется на гражданское и торговое. При этом в основу такого разделения положен именно критерий предмета правового регулирования, т.е. сущность общественных отношений, которые регламентируются нормами определенной группы. Так же, как и частное, публичное право распадается на несколько отраслей: государственное право, которое «определяет организацию государственной власти и отношение между властью и гражданами»; административное право, регламентирующее «предметы, задачи и формы управления»; финансовое право, посвященное регламентации государственных доходов и расходов; уголовное право («преступления и налагаемые за них наказания»); судебное право («судоустройство и судопроизводство с подразделением их на гражданское, торговое и уголовное»). Интересно, что международное право Ф. В. Тарановский так же подразделял на публичное и частное в зависимости от того, какие именно отношения подпадают под его регламентацию – отношения между государствами или «положение отдельных лиц в международном обороте». Как отмечает историк, граница между публичным и частным весьма и весьма подвижна. И «сдвиги» этой границы зачастую зависят от изменения места и значимости тех или иных общественных отношений в жизни самого общества и государства, как это уже отмечалось выше.

При этом также стоит отметить, что Ф. В. Тарановский оперирует понятиями «система частного права» и «система публичного права».

Говоря об истории российского права применительно к вопросу о развитии представлений отечественных юристов о нем как о системе, в основе разделения которой по отдельным отраслям (ветвям, отделениям) лежит предмет правового регулирования, невозможно не упомянуть о кодификации отечественного законодательства в XIX в. и издании Свода Законов Российской империи. Как известно, законодательство является внешним выражением системы права, ее внутреннего содержания и структуры. Таким образом, система права оказывает определяющее воздействие на систему законодательства, ее структуру, виды и содержание нормативно-правовых актов. Однако не стоит забывать, что и сама система законодательства способна оказывать обратное влияние на систему права. Применительно к этому вопросу С. С. Алексеев в свое время отмечал: «Иногда даже простое перемещение нормативных предписаний из одной области законодательства в другую, близкую ей область приводит к тому, что эти предписания включаются в новую систему связей, в силовое поле нового правового режима, а значит приобретают новые правовые свойства», и далее: «…перемещение нормативных предписаний из одной области законодательства в другую может повлиять на структуру права постольку, поскольку это отражается на содержании правового регулирования» ^{[11, 66]}. Поэтому, рассматривая такой крупнейший кодифицированный акт в истории отечественного законодательства, как Свод Законов Российской империи, мы обязаны помнить об этой теснейшей связи структуры законодательства со структурой права. Можно выдвинуть достаточно смелое предположение о том, что в данном случае – издании крупнейшего в истории отечественного законотворчества кодифицированного акта – именно он оказал определяющее воздействие на окончательное формирование отраслевой структуры права, его внутреннего содержания. На основании чего сделано такое предположение?

Необходимо отметить, что внутреннее строение отечественного права в исследуемый период времени до проведения кодификации отнюдь не отличалось идеальной стройностью. Да, направления и сферы правового регулирования общественных отношений уже были определены к данному времени, однако нормативный материал был крайне не упорядочен: нормы права, посвященные регламентации определенного типа общественных отношений, могли быть «разрозненны», «разорваны» совершенно по разным актам, иногда вступали в открытое противоречие друг с другом, трудно было утверждать, какие из них имеют юридическую силу, а какие – уже нет и т.д. Поэтому справедливо отметить, что сама проведенная кодификация законодательства Российской империи не только явилась логическим и естественным результатом развития отечественного права и самым совершенным способом упорядочения и систематизации накопившегося нормативного материала, она также оказала определяющее влияние на формирование структуры российского права, «обрисовала ее», «указала» каждому нормативному предписанию его место в общей системе, обозначила логические и генетические связи между отдельными предписаниями и выстроила их строгую иерархию, что в дальнейшем, безусловно, стало отправной точкой последующего развития системы отечественного права, ее усложнения и совершенствования. Безусловно, именно внутренние законы развития системы права, в первую очередь, должны определять тенденции развития системы законодательства. Однако как мы можем достоверно убедиться на рассматриваемом историческом примере, иногда бывает наоборот: система законодательства помогает окончательно оформится и закрепиться системе права.

Все законы, вошедшие в состав Свода, подразделялись на восемь отделов:

1. Основные государственные законы.
2. Учреждения: 1) центральные 2) местные 3) устав о службе государственной.
3. Законы правительственных сил: 1) уставы о повинностях 2) уставы о податях и пошлинах 3) устав таможенный 4) уставы монетный, горный и о соли 5) уставы лесной, оброчных статей и счетные.
4. Законы о состояниях.
5. Законы гражданские и межевые.
   1. Уставы государственного благоустройства: 1) уставы духовных дел иностранных исповеданий, кредитный, о векселях, торговый, консульский, о промышленности, ремесленный и пробирный 2) уставы путей сообщения, почтовый, телеграфный, строительный, положение о взаимном страховании от огня, устав о сельском хозяйстве, положение о найме на сельские работы и о трактирных заведениях, устав о благоустройстве в казенных селениях, о казачьих селениях и о колониях иностранцев в империи.
   2. Уставы благочиния: 1) уставы о народном продовольствии, об общественном призрении и врачебный, 2) уставы о паспортах и беглых, цензурных, о предупреждении и пресечении преступлений, о содержании под стражей, о ссыльных.
   3. Законы уголовные.

Как отмечает историк права В. Н. Латкин, основания именно для такого разделения законов были следующие: в государстве существует всего два порядка и два союза – союз государственный и союз гражданский. В отношении союза государственного речь в данном случае идет только о внутреннем государственном союзе, но не о внешнем. Союз гражданский бывает двух видов – союз семейственный и союз по имуществам. Соответственно, все законы так же подразделяются на законы государственные и законы гражданские. Государственные делятся на два типа: те, которые определяют существо государства, и те, которые определяют права, вытекающие из него. Важнейшее значение среди государственных законов играют те, которые определяют порядок образования высших органов государственной власти их деятельности, порядок законодательной деятельности, управления делами общества и органы такого управления, а также степень участия подданных в делах управления и их статус в данной области. Таким образом, существовало четыре вида государственных законов: 1) законы основные, 2) учреждения, 3) законы государственных сил, 4) законы о состояниях.

В свою очередь гражданские законы так же подразделялись на две группы. К первой относились законы, устанавливающие порядок прав и обязанностей семейственных, законы, устанавливающие порядок укрепления прав имущественных, и законы, устанавливающие порядок действия имущественных прав в особенном отношении их к государственному и частному кредиту, к торговле, промышленности и т.д. Следовательно, выделяется и три вида законов: законы союза семейственного, общие законы об имуществах и особенные законы об имуществах. Ко второй группе законов относились законы, охраняющие действие прав «мерами порядка гражданского»: законы о порядке взысканий по делам бесспорным, законы о судопроизводстве и законы о мерах гражданских взысканий ^{[12, 83]}. Как можно убедиться, каждый из названных видов законов, обособленный, по сути, в составе отдельной отрасли законодательства, был посвящен правовому регулированию абсолютно определенного типа общественных отношений, и довольно однозначно определенного типа – т.е. фактически предмета правового регулирования в современном его понимании.

Использование в качестве критерия разграничения законодательных актов по отдельным группам «предметов законов» было предложено самим М. М. Сперанским. Примечательно, что, по мнению некоторых авторов, использование данного критерия было обусловлено исключительно интересами правоприменительной практики. Сам же М. М. Сперанский отмечал, что этим «необходимо соединить две цели: удобство употребления их при производстве дел и средства к систематическому их изучению, так чтоб те же законные книги, а не две системы разные, были основанием и в отправлении дел, и в учебном образовании». На деле, как указано выше, такое разграничение сыграло еще оду важнейшую роль – инструмента формирования и утверждения структуры российского права.

Отметим также, что предложение о разделении законов Российской империи «по предметам» высказывалось в отечественной юриспруденции и ранее – еще Н. М. Карамзиным.

В настоящее время наряду с предметом правового регулирования главным критерием разделения внутреннего нормативного содержания права по отраслям также называют метод правового регулирования. Уделялось ли в исследуемый период времени внимание данному понятию и его содержанию в отечественной юриспруденции?

Безусловно, как таковое понятие «метод правового регулирования» в юридической науке конца XIX-начала XX вв. не использовалось, оно было сформулировано позднее, уже в рамках «социалистической» юриспруденции.

Весьма подробно и обстоятельно описаны, сгруппированы и проанализированы все подходы к описанию критериев разделения права на публичное и частное в известной статье Б. Б. Черепахина «К вопросу о частном и публичном праве». Все теории Б. Б. Черепахин подразделяет на две группы – формальные и материальные, в зависимости от того, что лежит в их основе – разделение на основании самого содержания общественных отношений или же способа, приема правового регулирования этих отношений. Во втором случае, в отношении формальных теорий, можно констатировать, что, по сути, критерием их обособления как раз и выступает метод правового регулирования общественных отношений. Таким образом, содержание данной правовой категории уже было раскрыто исследователями рассматриваемого нами периода развития отечественной юриспруденции. Б. Б. Черепахин пишет: «Сторонники формального критерия разграничения частного и публичного права придерживаются также весьма существенно друг от друга отличающихся точек зрения, которые могут, однако, быть сведены к трем основным направлениям. Общей чертой всех этих теорий является то, что они принимают за основу разграничения самый способ регулирования или построения правоотношений» ^{[13, 34]}. К современному пониманию содержания метода правового регулирования из формальных теорий, выделенных Б. Б. Черепахиным, наиболее близка теория о правовом положении субъекта в правоотношении. Согласно данной теории публичные правоотношения отличает обязательное участие в них властного субъекта и, прежде всего, самого государства, которое «выступает во всеоружии своей власти и могущества и диктует свою волю другой стороне». В отличие от публичных, частноправовые отношения характеризуются равенством положения участвующих в них лиц, выражающимся, в частности, в отсутствии властных полномочий у одного лица в отношении другого. Близко к данной теории примыкает теория централизации и децентрализации: «…в некоторых случаях государственная власть регулирует отношения подвластных властными приказами из центра, не справляясь в каждом отдельном случае с желаниями заинтересованных лиц (воинская повинность, уголовное наказание, взыскание присужденной суммы и т.д.), - это область публичного права, где имеет место централизованное регулирование жизненных отношений, приказами из единого направляющего центра», и далее – «к совершенно иному приему право прибегает в тех областях жизненных отношений, которые относятся к праву частному. Здесь государственная власть, в виде общего правила, воздерживается от непосредственного, детального регулирования отношений; здесь она не ставит себя в положение единственного определяющего центра, а напротив, предоставляет такое регулирование множеству иных маленьких центров, которые рассматриваются в качестве некоторых самостоятельных социальных единиц, в качестве субъектов права». Справедливо отметить, что и на современном этапе развития теории права относительно метода регулирования правовых отношений выделяются методы централизованного и децентрализованного регулирования. В работах отдельных авторов рассматриваемого периода времени метод правового регулирования характеризовался более подробно, применительно к тем или иным группам общественных отношений, т.е. соответственно предмету регулирования – по «отраслевому типу». Таким образом, метод правового регулирования по сути уже рассматривался исследователями в качестве характеризующего критерия обособленности той или иной группы нормативных предписаний, посвященных регулированию конкретного вида общественных отношений.

Подводя итог вышеизложенному, следует отметить, что, безусловно, основная заслуга в разработке концепции отраслевой структуры системы отечественного права принадлежит юристам-теоретикам уже «социалистического» этапа развития отечественной юриспруденции, когда в рамках острых дискуссий и глубоких системно - структурных исследований были сформулированы и описаны понятия предмета и метода правового регулирования, разработана модель отраслевого строения системы права. Тем не менее, в юридической мысли второй половины XIX - начала XX вв. уже существовали представления о системном характере права и его сложном внутреннем отраслевом строении. Именно поэтому справедливо отметить, что разработанная в XX в. концепция отраслевого строения системы права своими корнями уходит в исследования отечественных юристов-теоретиков XIX в. и во многом опирается на опыт и результаты этих исследований, отчасти определивших и направивших ее развитие.