Российская экономическая школа: концепция «невещественного богатства» как институциональный фактор формирования национальной модели экономической безопасности.

Рабкин Сергей Владимирович кандидат экономических наук доцент, ГОУ ВО "Коми республиканская академия государственной службы и управления" 167982, Россия, Республика Коми, г. Сыктывкар, ул. Коммунистическая, 11 Rabkin Sergei Vladimirovich PhD in Economics Docent, the department of State and Municipal Administration, Komi Republican Academy of State Service and Administration 167982, Russia, respublika Komi, g. Syktyvkar, ul. Kommunisticheskaya, 11 Fulcrum-A@yandex.ru Другие публикации этого автора

На протяжении столетий для России вопрос о формировании национальной модели обеспечения экономической безопасности был и остается одним из важнейших в ее историческом развитии. Поиск государственного интереса в «невещественном богатстве» не только стал основой разработки особой научной концепции, но и во многом предопределяет институциональную основу современных национальных приоритетов развития. История науки составляет незыблемую основу понимания места и роли каждого элемента в логической системе понятий. ^[1,с.106]

Тем самым роль государства в обеспечении экономической безопасности может быть определена исторически обусловленной традицией выбора институтов своего развития. Следует согласиться с тем, что современное научное сообщество стоит перед необходимостью осмысления работ первых российских экономистов, в т. ч. с позиций выявления базовых институтов развития и сохранения преемственности отечественной школы экономической мысли. ^[2,с.114]

В этой связи концепция «невещественного богатства» может быть рассмотрена как своеобразный научный поиск отечественной экономической школы теоретико-методологических основ развития государства.

Одним из исторических примеров этого поиска является «Книга о скудости и богатстве». В самом названии книги И. Т. Посошкова определяются ключевые проблемы развития российского государства. «Скудость» сама по себе не может предопределить развитие. Но и трактовка самого богатства для России своеобразна. С одной стороны рациональность восприятия богатства как необходимого условия удовлетворения потребностей государства и его подданных. С другой стороны, иррациональная оценка способов его получения и распределения. Нередкое превалирование второго над первым было не праздным вопросом, как для государства (государя), так и для его поданных.

Фактически с первых строк, казалось рационально структурированного трактата И. Т. Посошков делает замечание о том, что «Паче вещественного богатства надлежит всем нам обще пещися о невещественном богатстве, то есть о истинной правде». ^{[3, с.14]}

Как человек, хорошо знающий как на практике как можно получить свой «прибыток», он убежден в том, что богатство не может быть создано в нее религиозной православной традиции. Это достаточно четко так же прослеживается в «Завещании духовном к сыну». В его работах происходит соединение рациональности коммерческих расчетов с «благочестием», определенного как основы ведения хозяйства, еще в «Домострое». Однако в «Домострое» исключительно говорилось об индивидуальном хозяйстве. Понятие общности экономических интересов всех граждан в «Домострое» не встречается. Тем более не рассматриваются вопросы об отношении частного и «народного богатства». И. Т. Посошков напротив, определяет народное богатство, как состояние, когда обеспечение каждого отдельного лица обуславливается богатством общества. ^{[4, с.98,108]}

Сами рассуждения в большей степени определяют национальную специфику восприятия государственного и общественного блага, а индивидуальное благо неразделимо с общим. Нельзя однозначно утверждать, что подобных рассуждений мы не наблюдаем в работах западных экономистов. Однако роль государства (государя) определяется в них достаточно категорично, что объяснимо с позиций господства идей меркантилизма. Защита интересов государства становится основой мировоззрения многих политических и общественных деятелей того времени. Влияние этих идей распространяется и на Россию. Но их восприятие и тем более реализация связана со спецификой устоев российского общества. Иными словами с теми «нормами» и «правилами», которые можно или нельзя изменить.

Фактически российское государство оказывается пред выбором новой институциональной структуры отношений, определяемой более эффективной моделью экономического развития. Реформы Петра I предопределили этот выбор.

И. Т. Посошков не был знаком с идеями западных экономистов, рассуждениями Ю. Крижанича, во многом он был самоучкой. Но у него был наставник. Как утверждал А. Брикнер «… его наставником делался тот, которым главным образом влиял на жизнь и практику, который более других заботился о народном благосостоянии и был экономистом – практиком – Петр Великий». ^{[4, с.89]}

Его забота о народном благосостоянии часто шла через принуждение, «приневоливание» поданных ради достижения общезначимых целей развития. Уже на склоне своих лет Петр I писал: «Что видно из нынешних дел? Разве не все неволей сделано, а за многое уже и благодарности слышаться, от чего уже и плоды произошли». ^{[5, с.310]}

Благополучие и величие России вот, что определяет невещественный интерес государства, его главный интерес в своем поступательном развитии. Не копирование западной модели, а использование ее элементов для собственного становления. Подобные замечания можно встретить в работах А. Л. Ордин-Нащокина, В. Н. Татищева, М. В. Ломоносова и многих других российских экономистов.

А. Л. Ордин-Нащокин по словам В. О. Ключевского «…был одним из немногих западников подумавших о том, что нужно и чего не нужно заимствовать, искавший соглашение общеевропейской культуры с национальной самобытностью». ^[6,с.126]

Безусловно, человек весьма одаренный и искушенный в государственных делах он по праву считается «русским Ришелье», во многом предвидевшем будущее развитие государства. Тому свидетельством его дипломатическая и отчасти разведывательная деятельность, фактически ставшие основой системы обеспечения государственной безопасности. Он искренне мечтал и пытался с присущим ему упорством и последовательностью направить усилия Российского государства на приобретение «морских пристаней» на Балтике. ^{[7, с.43-49]}

Но воплотить это ему не удалось, хотя как показывает история, многие его идеи были полезны для развития России.

Не менее интересны рассуждения В. Н. Татищева по поводу казалась бы не зыблемого «невещественного» блага - православной веры. В своем «Духовном завещании сыну» он делает весьма смелое для того времени ему пожелание: «…когда в Законе в своем научишься, нужно тебе и несогласованных нашей Восточной Церкви, книги Лютерские, Кальвинские и Папижские читать для того, что мы с ними всегдашнее обхождение имея, часто в разговоры, до Веры принадлежащие, входим, и если ты толком их оснований и толков не знаешь, то легко обмануться и соблазниться можешь…». ^[8,с.9]

Фактически он предупреждает об опасности незнания других христианских направлений, которые могут быть использованы, в том числе при «чиновнических обстоятельствах», чем умело могут воспользоваться недоброжелатели. При этом православие должно сочетаться с изучением светских наук: правописания, арифметики, геометрии, артиллерии, фортификации, прочих частей математики, немецкого языка. «…что тебе необходимо нужно для известия о состоянии государства нашего». ^{[8, с.10]}

Тем самым идет объединение нравственных и «вещественных» начал формирования личности гражданина, изначально нацеленного на участие в развитии своего государства.

Сегодня весьма актуальны проблемы связанные с освоением северных и восточных территории России. Однако многие из них были обозначены еще в работах М. В. Ломоносова. Так указывая, что западные европейские страны «издревле мореплаванию навыкли и строению судов, к дальнему морскому пути удобных, долговременным искусством научились», он видит решение трудностей по освоению российской территории до «Восточного океана» «морским северным ходом, о которого возможности найдутся всем моем рассуждении довольные доказательства». ^{[9, с.292-293]}

Далее Ломоносов достаточно аргументировано приводит эти доказательства.

Все вышеприведенные примеры свидетельствуют о явном влиянии западных идей, в т. ч. и меркантилизма на формирование некой особой традиции в восприятии и поиске решения экономических проблем российского государства.

Конечно Петра I, И. Т. Посошкова и др. экономистов того времени нельзя отнести и к институциональному направлению (его просто тогда не существовало), но подходы к формированию промышленной политики нельзя определить в чистом виде как меркантилистические. Идеи защиты интересов государства роднит И. Т. Посошкова с камералистами. Он выдвигает альтернативную Петру I программу модернизации, но апеллирует к государю для ее реализации. ^{[10, с.26]}

Безусловно, присутствует характерный для эпохи меркантилизма инструментарий реализации государственной политики, но ее цели не сводятся только к пополнению казны. Особой для российской истории тенденцией является противоречивое сочетание разнонаправленных (про-западных и про-восточных) институциональных изменений, которые стали одной из устойчивых характеристик российской экономики. ^[11,с.141] Однако важно отметит то, что фактически оперируя «невещественными» факторами будущего развития шло создание стратегически важных для развития страны отраслей экономики и соответствующих институтов их регулирования. При этом одной из задач выдвигалась безопасность развития России в будущем.

В более поздних работах российских экономистов вопросы обеспечения национальной безопасности и как важнейшей ее составляющей экономической безопасности, являются весьма значимыми для исследования соотношения «вещественных» и «невещественных» элементов экономической системы.

Так А. К. Шторх в своей «Теории цивилизации» формулирует весьма интересную научную парадигму, определяющую фактически новый этап в развитии как российской, так и мировой экономической традиции. Указывая на сходство «вещественного» и «невещественного» в народных капиталах, выделяя «невещественные» блага в качестве важнейших элементов будущего развития он выдвигает весьма значимые аргументы обоснования роли государства в новой экономической системе. Среди этих аргументов – гарантии безопасности. А. К. Шторх утверждая о необходимости поддержки мер по обеспечению безопасности со стороны государства связывает это, прежде всего, с гарантиями личной свободы и собственности, «естественных и приобретенных прав» граждан. Рассматривая данную проблематику В. А. Павлов делает весьма логичное замечание о схожести рассуждений А. К. Шторха и М. В. Ломоносова утверждавшего, что «Благополучие, слава и цвету­щее состояние государств происходят, прежде все­го от внутреннего покоя, безопасности и удоволь­ствия подданных».^{[12,с.436-437]} Справедливости ради отметим, что данное высказывание М. В. Ломоносова связано с рассмотрением им вопроса о развитии северного морского пути, где он действительно первым условием благополучия государства выдвигает безопасность, вторым условием – победу над неприятелем, а третьим - «взаимное сообщением внутренних избытков с отдаленными народами через купечество». ^{[9, с.292]}.

В своих работах А. К. Шторх не только развивает лучшие традиции российской школы экономики, но и определяет будущие направления исследований. С одной стороны развитие идей о роли «невещественных» благ в экономической системе перекликается с идеями И. Т. Посошкова, с другой важной категорией современной экономической теории – «человеческий капитал» (понятием, широко используемым отечественной и зарубежными экономическими школами) указывая на необходимость его защиты со стороны государства. Можно по разному интерпретировать высказывание К. Маркса, но он счел необходимым сделать в «Капитале» следующее замечание: «Шторх ставит перед собой вопрос, в чем же собственно заключается преимущество этой капиталистической цивилизации с ее нищетой и деградацией масс перед варварством? Он находит только один ответ: в безопасности!» ^{[13, с.662]}

Идеи А. К. Шторха, оценка его роли в формировании отечественной школы политической экономии остаются весьма интересными с точки зрения обоснования новых подходов к развитию современной экономической науки в России. Достаточно привести пример научной полемики между М. И. Воейковым, Л. С. Гребневым, Г. Д. Гловели. ^[14,15]

И хотяв в большей степени эта научная дискуссия об оценке советской школы политэкономии, во много речь идет о традициях прошлого и настоящего. Тех «нормах» и «правилах», которые определяют реализацию теоретических идей на практике. Поэтому необходимость анализа развития собственной экономической школы становится принципиально важным условием выработки современной государственной политики отраслевого развития.

Формирование современной модели экономического развития для любого государства связано с определением роли и механизмов государственного регулирования стратегических сфер экономики. Декларация свободы рыночных отношений и отказ от учета своего собственного исторического опыта неизбежно порождает иллюзию о возможности быстрого перехода от одной экономической модели к другой. При этом институциональная среда происходящих изменений порождает хаотичное распределение полномочий между всеми участниками процесса экономического реформирования. Как правило, в этой системе превалируют «невещественные» факторы, определяющие принятие практических решений. Сама роль государства трансформируется в новой институциональной среде от состояния посредника до активного участника этого процесса. Именно формирование определенной идеологии реформирования становится важнейшим фактором определяющим будущее развитие. При этом стратегические экономические группировки отраслей не могут быть вне этой системы, но их внутренние цели и задачи существенно изменялись во времени, подчас скрывая за внешней «невещественной» оценкой происходящих изменений, истинные рациональные цели развития. В этой связи интересно высказывание, которое приводит Д. И. Менделеев по поводу американской нефтяной промышленности, становившейся тогда стратегической отраслью развития для ряда стран мира. В 1876 г. его поездку в США организовало Министерство финансов и Русское техническое общество, осуществлявшее прямые контакты с военным ведомством. «При всей кажущейся грандиозности нефтяного дела в США, слияние различных малых частных предприятий и фирм делается не для того, чтобы двинуть вперед нефтяную промышленность, а чтобы достигнуть монополизма, при котором нет особого и настоятельного интереса расширять производство, а может быть, только стремление поддержать высокую цену или ее поднять.» ^[7,с.163]

Тем самым происходит своеобразная институционализация критериев развития национальной экономики, где «невещественные» факторы определяют будущие стратегические цели, которые в свою очередь определяют безопасность развития, как отдельных отраслей, так и государства в целом.

Для Петра I создание флота было не просто «потешной» царственной забавой. Это было необходимо, прежде всего, для обеспечения безопасности государства. Кораблестроение в начале XVIII в. стало для России той стратегической отраслью, которая обеспечивала ей преимущества и безопасность развития. В XX в. своеобразным символом экономического могущества и гарантий безопасности Советского Союза стали авиационная и ракетно-космическая промышленность. Все это было невозможно без прямого государственного участия, развития науки и образования. Именно понимание этого «невещественного» в «вещественном» определяло приоритеты в обеспечении национальной безопасности и формировало соответствующую институциональную структуру экономических отношений.

Здесь напрашиваются прямые исторические аналогии с современными проблемами развития экономики России. Возвращение государства в стратегические отрасли экономики продиктовано сегодня не только решением бюджетных проблем, но и прежде всего определением будущей модели развития, обеспечением национальной безопасности в условиях мировых экономических потрясений. Отсюда поиск многополярной модели мира. Однако сама эта модель не может не учитывать национальную специфику формирования собственных приоритетов развития, в т. ч. в рамках обозначенных концепций и теорий отечественной экономической школы.

Дело не только в общемировых тенденциях переоценки влияния идей «mainstream» на формирование пропорций современной экономики и роль государства в их регулировании. Речь идет об осознании необходимости формирования новой системы оценки экономик, отличающихся по базовому экономико-технологическому укладу. Применение количественных показателей не дает сегодня полноты их оценки, в т. ч. если принимать во внимание принципиальное изменение самого образа жизни населения. Логика развития современного стратегического планирования требует создания новой по своему качеству методологии экономического анализа. Апробированная методология проведения прогнозных научных разработок, основанная на классических методах экономического анализа, требует существенной доработки и создания на ее основе специальных методик и моделей социально - экономического и научно-технологического прогнозирования. ^[16]

Самой практикой дальнесрочного прогнозирования российской экономики подтверждается необходимость разрешения теоретических вопросов связанных с анализом происходящих институциональных изменений.

В этой связи научная парадигма «рациональное vs иррациональное» приобретает для современной России исторически-прикладной контекст. Однако это и один из фундаментальных вопросов экономической науки, определяющих, по мнению ряда авторов, базовые предпосылки современной экономической теории. ^[17]

Решение этой теоретической задачи позволит обосновать, в том числе необходимость усиления роли государства в регулировании стратегических отраслей экономики как важнейшего института развития и обеспечения экономической безопасности.

Современные угрозы и вызовы российской экономики определяют необходимость формирования более эффективной модели обеспечения экономической безопасности и создания реальных отраслевых механизмов противодействия им. Исторически обусловленная роль государства в экономике страны не может быть реализована в полной мере без четкого определения приоритетов национального развития. Поэтому возращение современного российского государства к принципам стратегического планирования и отраслевого регулирования во многом закономерный процесс, связанный с институционализацией гарантий будущего развития. Однако именно эти вопросы были ключевыми во многих исследованиях российской экономической школы. Неоправданный отказ от изучения их работ привел к превалированию и определенному давлению на принятие практических решений западных школ (в т. ч. «mainstream»), которые как показала практика реформ в России, не могут дать ответа на вопросы определения стратегии развития национальной экономики, с учетом реальных гарантий ее экономической безопасности.

Тем самым концепция «невещественного богатства» весьма интересна не только с точки зрения истории российской экономической мысли, зарождения особой российской экономической традиции, но формирования современного взгляда на роль государства в противодействии новым угрозам и вызовам мировой экономической системы.