"Услышать будущего зов": технополис и экоград как модели городов будущего

Болтаевский Андрей Андреевич кандидат исторических наук доцент, Международный славянский институт 129085, Россия, г. Москва, ул. Годовикова, 9, строение 25 Boltaevskii Andrei Andreevich PhD in History associate professor of the Department of Philosophical and Socio-Humanitarian Disciplines at Moscow State University of Food Production 129085, Russia, g. Moscow, ul. Godovikova, 9, stroenie 25 boltaev83@mail.ru Другие публикации этого автора

Прядко Игорь Петрович кандидат культурологии доцент, кафедра политологии и социологии, Московский государственный строительный университет 129337, Россия, г. Москва, ул. Ярославское Шоссе, 26 Pryadko Igor' Petrovich PhD in Cultural Studies Docent, political and social sciences department, Moscow State University of Civil Engineering 129337, Russia, Moscow, Yaroslavskoe Shosse st., 26 priadcko.igor2011@yandex.ru Другие публикации этого автора

Задача комплексного обустройства городского пространства уже неоднократно ставилась различными мыслителями: варианты решения данной проблемы предлагались и социальными философами древности, и современными градопроектировщиками и архитекторами. Невероятно велика по объему даже обзорная литература на эту тему. Тут и античные мыслители, и деятели эпохи Возрождения ^[12], а начиная с конца XIX в. уже не только мечтатели, но и практики – Э. Говард, Р.Парк, Э. Берджесс, Х. Хойт, Ч. Дженкс. В современных работах анализируется развитие концепции идеального города от античности до наших дней, оценивается развитие урбанистической культуры в свете проектов городской застройки, предлагавшихся в прошлом. В урбанистических проектах виделся поиск оптимального сочетания социальных (люди, жилье, городские производства) и архитектурных компонент. На изменение подобных моделей оказывал влияние ряд факторов, среди которых мы можем назвать соотношение функций планируемой городской среды, изменение потребностей человека, изменение представлений о его технологических возможностях, о границах научно-технического прогресса.

Главным же следует признать, что образ идеального города изменялся вместе с изменением представлений о приоритете коллективного или индивидуального, общественного или приватного, внешнего или внутреннего в жизни социума. Именно по данным критериям отличаются друг от друга республика Платона и Град Небесный Августина Аврелия, идеальные палаццо Альберти и Палладио и градостроительные утопии эпохи модерна. В конечном итоге, город является отражением внутренней жизни его обитателей, их идей и верований, их характера, склонностей и предрассудков ^{[12, с. 63]}.

В литературе предмета, в том числе и авторами этих строк уже предпринимался анализ моделей будущего градопланирования, давался обзор основных схем, предлагающих пути преодоления противоречий современного урбанизма ^{[1; 10]}. Такими противоречиями, очевидно, являются транспортные пробки, понижение уровня жизни в промышленных городах, социальное расслоение, ингредиентное и параметрическое загрязнение окружающей среды. Одновременно с этим продолжает вестись поиск перспективных образцов организации жизни в средних и малых городах. Причем выбор делается среди возможных моделей организации урбанистической среды.

Накопленный опыт по созданию моделей городов будущего может стать материалом для классификаций по разным основаниям. По формальному критерию можно разделить выдвигаемые градостроительные проекты на модели вертикального, горизонтального города, а также проекты экогородов, растворяющихся среди зелени деревенской округи. В наличии есть еще одна дихотомическая классификация: технополис, то есть поселение, максимально дистанцирующееся от природной среды, автономное по отношению к ней, против экограда, поселения, спроектированного и построенного по законам природы. Возможны варианты синтеза этих двух подходов. В предлагаемой статье будет показано, что концепция современного технополиса в целом предполагает широкое использование природосберегающих биосферно-совместимых технологий, а потому обозначенная здесь дихотомия разрушается, техника перестает быть антитезой природе.

Идея развития городской жизни на научной основе, утверждения господства разумного начала в обществе получила свое развитие еще в эпоху античности. Достаточно вспомнить великого досократика Ксенофана, который призывал развивать рациональное начало в гражданах, строя городскую жизнь на твердом фундаменте рациональной науки — для достижения эвномии («благозаконности») в городах-государствах. В своем знаменитом фрагменте В2 элеат размышляет об “эвномии полиса” и благой мудрости. Проектирование поселений на научной основе предпринималось античными греками при организации колоний. В современных же технополисах во многом возрождена градостроительная концепция организации древнегреческих городов-государств.

Настоящим наукоградом была замыслена «Новая Атлантида» Фрэнсиса Бэкона (1561—1626). Британский эмпирист описывает общество будущего, управляемое представителями касты интеллектуалов-ученых. Для утопического проекта Бэкона характерно превращение науки и производства в единую управляемую систему. Благодаря такому соединению, ускоренными темпами происходит научно-технический прогресс, приобретают динамику общественные отношения.

Одновременно у Бэкона появляется мотив беспощадной эксплуатации природы людьми, мотив покорения природы. Это покорение обернулось трагедией мегаполисов XX—XXI вв. Определение органической и неорганической природы как бессознательной сделало оправданным ее хищническую эксплуатацию людьми, столь красноречиво превозносимую и аргументированную автором «Новой Атлантиды». Бэкон исходил из идеи бесконечных возможностей воздействия человека на окружающий его мир: природу «следует загнать собаками, вздернуть на дыбу, изнасиловать, ее нужно пытать, чтобы заставить выдать свои тайны ученым, ее нужно превратить в рабу, ограничить и управлять ею». Понадобился экологический кризис XX—XXI вв., чтобы понять, насколько опасны и в конечном счете разрушительны (и саморазрушительны!) такого рода идеи. С развитием современной технологии они без преувеличения оказываются рецептом самоубийства для планеты.

Прообразом современных технополисов можно считать наукограды и академгородки, появлявшиеся в СССР повсеместно в 1970—80-е гг. Советский опыт синтеза науки и производства был прерван периодом экономических и политических реформ конца XX в. Неотъемлемыми спутниками конверсии производства стало разрушение производственных циклов и исчезновение целых научных школ.

Уже в постсоветское время развитие российских технополисов было инициировано на основе уже существующих наукоградов. Термин «наукоград» получил не только официальное признание, но и стал широко использоваться при создании «Союза развития наукоградов».

В настоящее время оговаривается шесть условий создания полноценных научно-технических зон:

• Наличие университета или научно-технического центра международного класса;
• Наличие технологической инфраструктуры;
• Присутствие венчурного (рискового) капитала;
• Высококвалифицированная рабочая сила;
• Комфортные условия жизни
• Хорошая транспортная инфраструктура ^{[4, с.177; 13, с. 8]}.

Именно технополисы сегодня рассматриваются как наиболее эффективная форма ведения интеллектуального хозяйства, организации региональных научно-производственных комплексов. В настоящее время они формируются, в первую очередь, в странах «третьего мира», стремящихся преодолеть свою технологическую и экономическую отсталость. Технополисы в этих странах – это, как правило, новые города (например, фактически возникший среди пустыни Дубай), в которых в отличие от технопарков не только осуществляется деловая активность, но и проживает постоянное население. Бизнес привлекается в технополис посредством предоставления всевозможных льгот, ограничения налогов, и другими составляющими благоприятного инвестиционного климата. Отметим, что именно технополисы позволили совершить научно-технический прорыв Японии в 1970 – 1980 гг. ^[14]

В Восточной Азии технополис есть свободная зона эпохи высоких телекоммуникационных технологий, где осуществляется синтез теоретической науки, технологии с мировой и традиционной национальной культурой. И действительно, возводимые сегодня в КНР новые города, с одной стороны, технологичны, нацелены на широкое использование возобновляемых источников энергии, с другой стороны, в них используются характерные для традиционной национальной архитектуры формальные решения. В Шанхае в настоящее время возведен общественный деловой центр, проект которого был предложен архитектурной группой PLOT. Он выполнен в виде двух зданий, объединенных в одно целое в форме китайского иероглифа «Ren» («народ»). По сути, это символическое воплощение делового начала и традиции, уходящей в толщу тысячелетий, национальной символики и хай-тека.

Своеобразной разновидностью технополисов являются вертикальные города, в котором служебные коммуникации скрыты глубоко под землей, а жилые кварталы «нанизаны» на вертикаль. Прообразом подобного может станет австралийский Мельбурн. Свой проект архитекторы претенциозно назвали Multicity – множественность, намекая на восприятие города мыслителями древности, в частности Аристотелем. Специфика австралийского проекта заключается в том, что для перемещения по городу построят подземные и воздушные трассы. Гигантская прозрачная крыша будет использоваться для выращивания пищи, сбора воды и солнечной энергии.

Хотя сама идея города-сада возникла только в конце XIX в., мечта о гармонии человека и природы прослеживается во все эпохи. Достаточно вспомнить, что в столице Утопии «к задним частям домов на всем протяжении улицы примыкает сад…здесь имеются виноград, плоды, травы, цветы…нелегко можно найти в целом городе что-либо более пригодное для пользы граждан или для их удовольствия» ^{[9, с. 108]}. Например, Н.М. Карамзин во время своего путешествия по Европе в каждом крупном городе обращал внимание именно на тенистые аллеи, указывая на их противоречия с грязными улицами ^{[8, с. 43, 269]}. Британский публицист Э. Говард в 1898 г. не только предположил, что «город и деревня должны сочетаться воедино и от этого радостного единения родятся новые надежды, новая жизнь, новая цивилизация» ^{[3, с. 13]}, но и разработал достаточно оригинальный проект, реализованный не только в Англии (город Лечворт), но и в нашей стране. Сам автор концепции считал, что «Россия с ее пространствами мало заселенной земли будет долго служить ареной для серии действительно блестящих экспериментов в области планомерного градостроительства» ^{[3, с. V]}.

Ныне в основе функционирования «экологически ориентированных» городов как крупных социально-пространственных объектов лежат четыре принципа:

• Использование возобновляемых материалов и энергии;
• Антропогенное воздействие, не превышающее возможностей окружающей среды;
• Радикальное снижение энергопотребления;
• Сбалансированное социально-экономическое и экологическое развитие;

Переход от урбанистических проектов к созданию экопоселений стремятся обосновать и экономическими соображениями. Ведь считается, что типология многоэтажного панельного строительства, разработанная и получившая широкое применение в нашей стране начиная с конца 1950-х гг. является энерго- и ресурснозатратной.

Современные экогорода пока не стали ведущей тенденцией в развитии урбанистической среды. Во многом они могут существовать лишь за счет экологически неблагополучных индустриальных мегаполисов. В условиях «сырьевой» направленности экономического развития РФ значительно тормозится рост бизнеса, связанного с экологизацией экономики.

В настоящее время дихотомия технополис – экогород потеряла свою актуальность, характеризуя два вектора развития урбанистической цивилизации в индустриальную эпоху. Теоретики архитектуры стремятся уйти от противопоставления концепта «экологического» и «технократического». Проекты городов будущего, с одной стороны, удовлетворяют требованиям биосферной совместимости, с другой, соответствуют вызовам эпохи высоких технологий.