Концептуальная природа и механизмы формирования русского либерального менталитета

Кожевников Вячеслав Парфирьевич доктор исторических наук профессор, кафедра философии и политологии, Нижегородский государственный архитектурно-строительный университет Россия, 603950, г. Н.Новгород, ул.Ильинская, д.65 Kozhevnikov Vyacheslav Parfir'evich Doctor of History professor of the Department of Philosophy and Political Studies at Nizhny Novgorod State University of Architecture, Building and Civil Engineering  Russia, 603950, Nizhny Novgorod, ul. Ilyinskaya 65 mashuta_mary@mail.ru Другие публикации этого автора

Говоря о природе русского либерализма нельзя идентифицировать ранний русский либерализм с западничеством, как и нельзя утверждать, что появление либеральной идеологии является своеобразной рефлексией по поводу западничества и приживления его на русской почве. В России не получало развития либеральное начало, ценности личности, свободы, закона в западном понимании. Здесь господствовало традиционное настроение в сознании народных масс, а идеи либерализма были распространены в узкой просвещенной, элитной прослойке. Насколько либерализм в России был способен вырасти из народной почвы. Такую возможность исключать, наверное, нельзя, поскольку он по природе своей консервативен и выступает из повседневных нужд и потребностей людей.

А.А. Богданов писал в начале ХХ столетия, что лет 50-100 назад слово «либерал» имело ясный и понятный смысл. Оно означало стремление к освобождению человеческой личности от всяких политических и гражданских стеснений и ограничений. Либералы хотели свободы мысли, свободы слова, свободы веры и неверия, свободы для человека во всех действиях, которые не стесняют свободы других людей. Среди них были все лучшие люди тех времен и много славных страниц героизма и мученичества дали они истории. В России же либерализм не расцветал как в Западной Европе, где сложилось его учение.^[2] Гипертрофированное государственное начало в России блокировало низовую самоорганизацию людей. Американский историк А. Кимбал считает, что деревенский кабак был сердцем провинциального гражданского общества.^[5]

Либеральный менталитет отображает неосознанное, но социально значимое, реально существующее или существовавшее в реальной действительности. Поэтому он обусловлен исторически и развивается по своим внутренним законам, на основе системы идей и взглядов, динамических внутренних противоречий. В фазе зарождения проходило формирование базовых элементов либерального менталитета, связанных с изменением общественного сознания и способных к самостоятельному расширенному воспроизводству. Затем он проходит в результате детерминированной эволюции стадии становления, роста, зрелости и упадка, в которых совершалось вначале расширенное, а затем его простое воспроизводство, прерываемое периодами структурных изменений. В состоянии аттрактора, который переживал либеральный менталитет в годы российских революций, он достиг пределов своего расширения и находился в состоянии равновесия в рамках заданной структуры и состояния окружающей общественной среды. Таков в общей форме процесс возникновения и не только либерального менталитета.

Либеральная мысль, как пишет В.В. Шелохаев, пыталась ответить на вызовы времени и являлась самостоятельным историческим и национальным явлением. Она, ставя и одновременно снимая проблемы, сохраняла в качестве «инвариантного ядра», наиболее общие и существенные компоненты либерального менталитета, переходящие из одной исторической эпохи в другую. Он имел собственное «национальное лицо» и специфику, обусловленную комплексом факторов исторического, географического, демографического, экономического, политического, социокультурного и психологического характера.^[17] Шел непрерывный процесс формирования традиций либерального менталитета, духовной и культурной преемственности, развивающихся по собственным законам, выполняющим собственные исторические функции.

В отечественной историографии русский либерализм долгое время рассматривался как эпигон западного, лишенный всякой связи с родной почвой. Еще К.Н. Леонтьев провозглашал, что либерализм у всех народов один.^[7] В западной историографии русского либерализма подчеркивается, что в значительной степени европейский либеральный опыт воспринимался умозрительно и абстрактно, ибо западные идеи уживались с трепетным отношением к политической стабильности, с многочисленными противоречиями в теоретических представлениях. А жесткий политический контроль со стороны самодержавия порождал политический инфантилизм либеральных мыслителей в условиях мирного развития и наоборот политический экстремизм в условиях революции.

Известный специалист по философии либерализма И.Д. Осипов не отрицает идейные и ценностные связи русского и западного либерализма. Он считает, что его зарождение произошло на рубеже XVIII и XIX веков и он совершенно лишен подражательного характера, своеобразен и самобытен и не является копией иноземного образца. Либерализм жил интересами народа. Над сердцами русских либералов не имели влияния ни экономические теории, ни кальвинизм, для них ничего не было важнее человека. Их миросозерцание было насквозь этическим, поскольку они не могли отделить экономику от этики. В основе их мировоззрения, лежал не буржуазный индивидуализм, не Адам Смит, не лозунг свободы торговли, а человек и народолюбие. Ментальность русских либералов в том, что они стояли не на почве интересов, а на почве заботы о «меньших братьях». В этом была их сила и слабость. Они хотели все для народа, но не через народ.^[10] Такого же мнения придерживается Т.И. Зайцева.

В.В. Шелохаев считает русский либерализм ни классическим, ни постклассическим, а характеризует его как особый тип «интеллектуального либерализма» возникшего в неадекватной среде и формировавшийся на теоретическом уровне.^[18] Он обратил внимание на методологические трудности идентификации русского либерализма через его сопоставление с западноевропейским аналогом и очевидные различия между ними. Либерализм как доктрина, утверждающая свободу личности, проявила себя в России даже больше, чем в Западной Европе, ибо здесь эта проблема была особо острой и конкретной. Неслучайно в западной историографии признается, что он не только содержательно отличается от западных образцов, но и принадлежит к иному типу либеральной традиции.

А.Н.Медушевский сходство русского и западного либерализма, их ментальности, усматривает не в родстве их социальной опоры и сущности, а в сходстве их идеологии, программы и объективных целей. В отличие от западного русский либерализм имел другую форму и располагал иными средствами и основывался на рецепции западноевропейских идей. А И.К.Пантин подмечал, что основополагающим политическим идеям европейского либерализма была уготована в России странная судьба. Их изучали, их разделяли, но необходимости в их настойчивом утверждении практически не ощущали.^[11] Выделялись и такие ментальные особенности русского либерализма: почти всегда был консервативным; наслаждался узким кругом интеллектуалов в элите; в России он был орудием модернизации и др.^[8]

Русские либералы, как пишет В.В. Шелохаев, создали рациональную теоретическую модель современного либерализма, которая по ряду параметров превосходила западные образцы, а ряд их идей опережали свое время и реализовывались в западных странах лишь после второй мировой войны. Но русский либерализм, в отличие от западного либерализма, задержался на интеллектуальной стадии, представляя собой тип мышления узкого круга интеллектуалов.^[18] Мы не разделяем точку зрения В.В. Шелохаева, что русский либерализм не стал образцом деятельности для широких социально-политических сил. Да он не был господствующим, доминирующим течением русской революционной жизни, но он стал образцом действия достаточно широких социально-политических сил. Более того, он добился известных успехов и влияния, с которым не могли не считаться ни правительство, ни радикальная социал-демократия. Даже В.И. Ленин говорил при всех «негативах» по отношению к либералам, что социал-демократы должны идти с ними порознь, но вместе бить.

Формирование либеральных доктрин и политики, форм либерального менталитета на Западе совпадало по времени с процессом раскрепощения индивида. В России же появление либеральных идей предшествовало и значительно опережало освобождение от крепостничества. Поэтому неслучайно русский либерализм нес в себе мощный социальный и демократический заряд, направленный на раскрепощение личности. Однако этот процесс растянулся на более продолжительное время, потому что доминирующим у либералов был демократический заряд, лозунг свободы и намного слабее социальный. Массовые революционные стачки побуждали либералов искать защиту у правительства, а социальная программа их в революции была весьма скромной, не столь радикальной как у социал-демократов.

Разрыв с феодализмом вызвало естественное развитие либерализма. Такова, как отмечает И.К.Пантин схема западной истории.^[12] Россия в этом плане представляет отход от нормы. Перегруженность общественной мысли социалистическими утопиями, ставили под сомнение ценности либеральных свобод. Социализм еще до установления капитализма начинает конкурировать с либеральной идеологией. Несмотря на буржуазное развитие после 1861 года в России еще не образовалось общество, способное придать смысл либеральным концепциям свободы как высшей цели, высшего правила человеческого общежития, как универсального идеала, превосходящего классовые интересы. Российские либералы оказались неспособными понять проблемы, поднятые народом и подхваченные затем большевиками. Не отсюда ли относительная неустойчивость русского либерального менталитета, его «неуловимость», его вариативность в сравнении с западным либеральным менталитетом, устоявшимся, прошедшим длительную школу борьбы за влияние на массы.

Формирование либерального менталитета – многофакторный процесс. Он не мог развиваться без учета христианской, православной мировоззренческой основы, не считаться с существованием в течение многих веков православного религиозного архетипа русской культуры вообще и политической культуры в частности. Поэтому любое игнорирование традиционных религиозных ценностей могло усилить раскол между либерализмом и большинством народа. Мы можем предположить, что именно игнорирование этой почвенности, которая была у отцов-основателей, ограничивала связь либеральной мысли с массами в начале ХХ века, обусловило слабость либерального русского движения. Если развитие русской общественной мысли нельзя оторвать от ее религиозных корней, то зарождение и развитие русской либеральной мысли, несомненно, связано с распространением рационализма, научных идей эпохи Просвещения. Но к ее развитию, на наш взгляд, нельзя подходить только с точки зрения «секулярной » трактовки. Религиозные взгляды отцов-основателей не могли не наложить отпечаток на развитие либеральной мысли, ее своеобразие. На наш взгляд, нравственный и религиозный архетипы русской культуры как раз и позволили либеральной ментальности стать самостоятельным национальным историческим явлением, а не как некоего западноевропейского трансплантанта, пересаженного в инородную историческую среду. Именно православие наложило отпечаток на русский тип либерализма, ибо являлось ядром, средоточием русской души, оно обусловило качество русского либерального духа. Как считал П.И. Новгородцев, русский народ обладает духовной «чистотой», так как сохраняет в своем сознании, «семена древней веры». Религиозный и нравственный архетипы русской культуры определили в русском либерализме примат нравственных категорий перед рациональными. Парадокс в том, что даже соборность и подлинный коллективизм способствовал и развитию либерализма.

Неосознанными человеком путями влияли на него и накладывали отпечаток на характер либерального менталитета складывающимися веками такие факторы, как традиции, коды культуры, стандарты поведения, стиль мышления и др. Попадая в Россию западные либеральные идеи вступали во взаимодействие с другими мировоззренческими идеями, усваивались они избирательно, фрагментарно, что сопровождалось порой распадом системы либеральных ценностей, как происходит это в начале XXI века. Действовали на них импульсы мирового развития, хода модернизационных процессов России. Не есть ли, например, течения либеральных народников и легального марксизма проявлением либеральных ментальностей. Легальный марксизм служил для его идеологов средством приобщения России к западной цивилизации, отрицания русской «азиатчины», антитезой преклонения перед русской самобытностью. В.Я.Лаверычев прямо улавливал взаимосвязь легального марксизма 90-х годов с либерализмом. Он считал, что деятельность легального марксизма в России знаменовало начало нового этапа в развитии отечественного либерализма. Он усматривал генетическую связь легального марксизма с либерализмом 70-80-х гг XIX века.

М.А. Абрамов, говоря о противоречиях отечественного либерализма дореволюционного образца, отмечает, что только Чичерин может соответствовать идеалу классического либерализма. Все заимствования либерализма с Запада были уже с дефектами, ибо тогда западная либеральная традиция переживала не лучшие времена. Он бросает упрек партии народной свободы, в программе которой не было открытого признания частной собственности на землю, и поддерживалась община. Российский либерализм не успел вырасти из «подросткового возраста», а ценность духовных начал нации, государства, права и свободы индивида остались в нем философски неуясненными, религиозно невдохновленными. Однако в нем сильное развитие получила правовая теория, особенно естественное право.^[1] Но это не совсем так. Либералам приходилось учитывать специфику России и настроение масс. А из-за своеобразного национального менталитета их менталитет отличался от западного более выраженным социальным и духовным компонентами. Они не просто говорили о необходимости свободы личности, но и об условиях свободного развития личности. Другое дело, что реформистский путь в политике, отстаиваемый русскими либералами, оказался не реализованным, им не удалось оплодотворить идейно-освободительную идеологию, массовое сознание, не смотря на успехи их на выборах в государственную думу. Они не смогли синтезировать ценности русского народа с ценностями свободы и прав человека. В этом их трагедия. Русский либеральный менталитет не позволил уничтожить зазор между «народом» и «демократией», «народом» и «либералами».^[13]

Несмотря на упреки, что русский либерализм был оторван от родной почвы, он учитывал русский менталитет. Отстаивая всеобщее избирательное право, он исходил из склонности русских к уравнительности, специфики социальной структуры России. П. Струве, на основе ментального анализа считал, что главным уроком русского либерализма является, чтобы действовать в союзе с социалистическим движением не повторяя печальный опыт немецких свободомыслящих. Если в Германии поборником прогресса и демократии был либерализм, а социализм не был значительной силой, то в России наоборот приоритет в развитии демократии принадлежал социализму. Хотя для либерального сознания в России было свойственно чрезмерное оптимистическое и прямолинейное видение перспектив исторического процесса. В трудах Ключевского, а еще больше в исторических работах Милюкова проступало ощущение непредсказуемости российской истории и ее трагедийного начала с точки зрения судеб всего народа и отдельных людей.^[14]

Концепция Чичерина-Ключевского сводится к тому, что в России нет исторической традиции народного представительства в классическом западном смысле, потому что здесь господствует «самодержавная политическая культура», ключевой характеристикой которой является властецентричность. В нашей Конституции написано, что главным источником власти и носителем суверенитета России является не народ, а президент. Особенность России в том, что народное представительство у нас является делом власти. Отсюда, как подчеркивал Чичерин, не получается ни институтов, ни институциональных систем. А роль наших народных представительств прямо противоположна той, что играют их западные аналоги. Как отмечал В.Ключевский, народное представительство возникло у нас не для ограничения власти, а чтобы найти и укрепить власть в отличие от западноевропейцев. Народное представительство возникает или когда власть исчезает (смута) или слабеет.

Таким образом, русский либерализм надеялся реализовать свою модель развития России при поддержке государственной власти. В этом отличие его от западного, где либеральная идеология выступала в качестве альтернативы власти, вступала в конфронтацию с традиционными структурами. Либеральная традиция в России, как нигде в Европе, различала понятия «либерализм» и «конституционализм». Это одна из существенных черт либеральной ментальности в России. Тесная связь этих понятий проявилась только с начала ХХ века в связи с деятельностью кадетов, хотя сами они обычно не называли себя либералами и дистанционировались от либералов XIXв, считая себя предшественниками декабристов, революционных демократов и либеральных народников.^[3]

Реформы 1860-1870-х годов привели к смене типа модернизации, положили начало трансформации российского общества в гражданское, абсолютизма в правовое государство. Это создало относительно благоприятную среду для восприятия и распространения идей либерализма. Именно в этот период из преимущественно западного интеллектуального конструкта начинает формироваться русский национальный вариант либерализма. Именно после этих реформ у либерального крыла был расширен объем понимания гражданских и политических свобод и прав личности, более широкой стала постановка социальных проблем. Но до 90-х годов у русских либералов не было еще прочной базы и каналов для выхода к массам, хотя в это время были теоретически заложены основы национального русского либерализма, созданные его отцами-основателями. Созревание русского либерализма связано было и с соединением практической земской работы и столичного либерального бомонда, чего сейчас не хватает либералам России.

На смену генерации либералов земского типа нарождаются либералы-интеллектуалы, выступавшие за преобразование России по западноевропейскому типу. Этот процесс нельзя трактовать как автоматическое вытеснение и замена одного типа либерализма другим. Это расширение самого «поля» либерализма, где старые ментальные черты уживались с новыми и активно взаимодействовали, соперничали и противостояли друг другу на доктринальном, идеологическом, программном, тактическом и организационном уровнях. Развитие либерализма в России отражало такую общую закономерность его генезиса и эволюции, как ускорение в прохождении циклов, моменты удивительной повторяемости, аналогии, прямых заимствований, игнорирование российской ментальности.

По словам Н. Трубецкова, так же как православие не тождественно с христианством и представляет собой чрезвычайно ценную национальную и индивидуальную особенность среди христианства, так и русский либерализм не тождественен западноевропейской модели, а при сохранении его ядра имеет несомненно самобытное и универсальное значение. Б.Н. Чичерин в начале 60-х годов XIX в. писал, что это не случайное направление, не легкомысленное увлечение общества, что либеральное движение вытекало из жизненной необходимости и оно порождено силой вещей. Оно стало господствующим, когда для всех стало очевидно, что без известной доли свободы в благоустроенном государстве нельзя обойтись.^[16] Струве был убежден, что либерализм как политическое течение имеет свои религиозно-мировоззренческие корни в отличие от социализма. Эти корни он видел в рациональном протестантизме различных оттенков и различных стран, провозглашавших автономию личности, вытекающую из идеи религиозной автономии. Струве стремился вернуть либерализму его метафизический и религиозный дух, без которого не может жить ни одно крупное общественное движение.^[4] В идейном наследии Е.Н. Трубецкова, П.И. Новгородцева, С.Л. Франка и др. звучит религиозный аспект либерального решения многогранной проблемы самоопределения России. Интеллектуальная элита отечественных либералов рассматривала феномен русского религиозного сознания как своеобразный ключ к тайнам и загадкам национального самосознания. П.И. Новгородцев вывел особенности «религиозного склада» русского человека, выраженного через принцип благодатной силы взаимной любви и совместном, соборном спасении всех. Созерцательный характер религиозного склада русского человека он оценивал как национальную специфику его религиозности. Новгородцев был убежден, что русское сознание отличается необыкновенной широтой охвата мысли, открытостью и восприимчивостью «чужой истины». Отсюда он делал вывод об избранности русского народа и особенно роли России в объединении человечества. Либеральное сознание признавало религиозное начало стержнем духовного своеобразия любого народа.

П.Н. Милюков писал, что разница в характере разрыва русского и европейского общества с их прошлым более всего объясняется различием в культурной роли их веры. Если британская религия взрастила и воспитала британскую мысль и сама вместе с ней выросла, французская религия сделала, напротив, все усилия, чтобы воспрепятствовать развитию современного научного и философского духа, то русская религия не имела возможности сделать ни того, ни другого. Она не возбуждала мысли к деятельности и не преследовала ее инквизиционными трибуналами. Это с одной стороны. А с другой, религиозный принцип соборности, преломляясь в жизненной эмпирии, порождал чрезмерное, по Франку, увлечение политикой в духовной жизни, расцвет нигилизма, обострял противоречия между духовными тенденциями индивидуализма и универсализма, индивидуализма и коллективизма, что затрудняло и сдерживало процесс развития либеральных ценностей.^[9] Франк С.Л. указывал, что духовная энергия народа питалась православной верой и была почти целиком направлена в глубь религиозного духа и активно не участвовала в формировании государственной и гражданской жизни. Любые независимые от религии ценности и идеалы были чужды русскому сознанию, так как не было прочных либерально-демократических традиций, а гуманистические тенденции христианства не получили в России возможности для развития.^[15] Лидеры –теоретики либералов (Франк, Новгородцев, Трубецкой) в контексте революционных событий отражали болезненное и искаженное состояние религиозного духа и его влияние на историческое самоопределение России. В этом суть ментальных духовных исканий отечественного либерализма. Франк С.Л., например, видел такую особенность русского мировоззрения как практическое отношение к миру: религиозную стройность его преображения, поиск блага, всеобщего спасения. Истина у русских выражает, по его мнению, религиозную сущность русского духа, определяет качество русского восприятия мира. Он выступал теоретиком нравственных и политических принципов социально-правового государства и считал, что в русском либерализме вера в ценности духовных начал нации, государства, права и свободы остались философски не уясненными и религиозно невдохновленными.

Как видим, либеральное сознание, особенно после Первой революции, пыталось постигнуть ментальные внутренние источники саморазвития России и знаменовалась возвратом к «почвенничеству». В их ментальных подходах звучал созидательный мотив общечеловеческого характера. И это обогащало не только русскую либеральную мысль, но и западную. Особенно ценными и инновационными были их прогностические указания о недопустимости нравственной опасности разрыва политики и морали, о трагических последствиях увлечения социальными утопиями, пренебрежения духовными основами человеческого общежития. Уникальной, особенно для западной либеральной ментальности, была разработка в работах П.И. Новгородцева и С.Л. Франка проблем гармонического сочетания личности и общества, соотношения индивидуальных и коллективных начал, попытки синтеза общечеловеческих ценностей классического либерализма и социальных программ демократического социализма. Все это глубинные, фундаментальные ментальные пласты и элементы либерального менталитета.

Британский специалист по либерализму Д. Оффорд выделял следующие ментальные черты, сближающие русский либерализм с классической европейской традицией: индивидуальные свободы, привлекательность западного образа жизни и буржуазных эстетических норм, а так же экономическую свободу. Их ментальный стержень – апология политической свободы и равенство всех перед законом.^[19] Но имея общие черты (инвариантное ядро) с либералами Западной Европы, русские либералы имели и серьезные отличия. Никто из ранних русских либералов не принадлежал к либеральной традиции и все они в отличие от западных либералов подчеркивали созидательный потенциал государства и стремились несколько ограничить самодержавие, сколько использовать его для достижения либеральных целей. Русская идея государственности основная его ментальная черта и своеобразие. Либералы считали, что самодержавие может быть опорой и политической свободы и социальной справедливости. Причем вопреки российской традиции у них на первом месте стояло не само государство, а положение в нем человека. Прогресс состоит в развитии и совершенствовании исторически устоявшегося типа государственного устройства, а не революционная замена его другим. Отсюда предпочтение отдавалось просвещенному абсолютизму перед революционной диктатурой. Либералы защищали не самодержавие, а сильное государство.

Русский либерализм менее всего может быть заподозрен в намерении созданания в России буржуазии, привилегированного третьего сословия, ему свойственно «народолюбие несколько прекраснодушного характера», забота о народном благе, любовь к свободе. В отличие от западноевропейского либерализма, русский никогда не был классовым, а был одним из течений русской общественной мысли и лишь в ходе революции стал постепенно превращаться из интеллектуального течения (по подсчетам Н.М. Пирумовский и К.Ф. Шацилло в России в конце XIX – начале XXв насчитывалось 300 и 1500 лиц в той или иной степени разделяющих истину либеральных взглядов) в социально-политическое движение, показавшего даже умение бороться за массы особенно в периоды избирательных компаний в Думы.

Либерализм в России возник и развивался не так, как на Западе. Уникальной его способностью был внеклассовый характер. В.А. Китаев отмечал, что либерализм в России не был связан с буржуазией и ее интересами. Более того, его идеологи были убеждены в том, что здесь нет материала для формирования сильной буржуазии.^[6] В отличие от Запада, в России демократическое движение было связано с протестом против буржуазных отношений. Оно имело некие социал-демократические основания. Против негатива западных буржуазных отношений выступала и русская интеллигенция, не говоря уже о рабочем классе, революционные стачки которого носили антикапиталистический характер. Причем эта традиция в русском либерализме ментальна. Наконец, в отличие от природы западного либерализма русский связан с особым пониманием свободы русскими, вытекающего из их генетической природы, по Достоевскому, как всечеловека, обладающего всемирной человечестью и всемирной отзывчивостью, отсутствием личного эгоизма. Не случайно поэтому присутствие среди либералов как западников, так и славянофилов, неоднородность их идейно-политического содержания и размытость их классовой основы. Все это порождало такие ментальные особенности русского либерализма, как гармонизации свободы и порядка, личности и государства; акцент на внутреннем метафизическом измерении свободы; указание на религиозно-нравственные истоки права; общую ориентацию на сверхиндивидуальные и сверх общественные религиозно-нравственные ценности.^[20] Причем Зайцева Т.И. справедливо считает, на наш взгляд, эти идеи и их ментальные основания до сих пор свежими и актуальными, так как в их основании лежат вечные ценности. Именно в этом своеобразие и почвенность русской природы либерализма и пожалуй его неуничтожимость, как одного из действующих, а в современной России становящегося течения мировой мысли.

Либералы в России не раз приглашались во власть и не раз спасали отечество. Основные реформы в России проводились либеральными лобби. Наши модернизационные успехи второй половины XIX – начала XX вв связаны с деятельностью политиков и мыслителей либерального направления. В российской либеральной традиции есть даже разрешение кризисных ситуаций либеральными методами. Устойчивой была традиция русского либерализма любви к своей Родине, патриотизма в лучшем смысле слова. Традиционное понимание государства не только как политического или идеологического института, но и регулирующей системы в области экономики, социальной сферы и других отношений. Есть у русских либералов и традиция работы с «улицей». Либералы смогли даже победить историческую власть: самодержавие рухнуло, а либералы добились ответственного министерства, но проиграли в борьбе с левыми идеями, ибо не могли дать людям ответы на волновавшие их вопросы. Не могут они, к сожалению, это делать и в настоящее время. Исторический опыт показывает, что либерализм не всегда есть в России оптимальное, единственное средство решения наших проблем.