Аннотация: Гияс ад-Дин Абу-аль-Фатх Омар ибн Ибрагим Хайям Нишапури в историю вошел как певец вина и земных радостей Омар Хайям. Из того, что о нем известно, великого перса и впрямь трудно назвать человеком, отрешенным от грешного мира. Вольнодумец, насмешник, безбожник, гуляка, развратник, ханжа, лицемер – таким он предстает из рассказов современников. Но средневековых летописцев трудно упрекнуть в несправедливости: восхищенных слов о выдающемся математике, физике, астрономе и философе Омаре Хайяме сказано было куда больше. Об одном лишь не вспоминают современники – о его стихах. Хвалебных од правителям, единственной законной тогда поэтической формы, он не писал, а сочиняемые экспромтом четверостишия – рубаи – при жизни Омара Хайяма, поэзией не считались. Зато прижизненная слава щедро осенила его научную деятельность, позволив именоваться ученейшим мужем века, знатоком истины и царем философов.

ИСФАХАНСКИЕ ОТКРЫТИЯ

Омар появился на свет 18 мая 1048 года в Нишапуре, в семье зажиточного ремесленника Ибрагима, изготовлявшего ткани для шатров и палаток. Ремесло отца он прославит затем своим прозвищем Хайям – по-арабски «хайма» означает «шатер» или «палатка». Город Нишапур, располагавшийся в древней иранской провинции Хорасан, был крупным торговым, культурным и научным центром мусульманского мира, известным множеством средних и высших школ-медресе, в одной из которых начинал образование Омар ибн Ибрагим. Учеба в аристократическом учебном заведении, готовящем крупных ученых и государственных деятелей, стоила недешево, но семья, видимо, располагала достаточными средствами, чтобы дать долгожданному сыну (мать Омара Фатима до него родила двоих мертворожденных детей) блестящее образование.

Аннотация: ХРОНИКИ ИНКВИЗИЦИИ

Уже в XIII веке, когда церковь стала внедрять в умы своей паствы мысль о секте ведьм и колдунов, подчеркивалось, что сами по себе они не более опасны, чем оружие, лежащее в углу, а сила их – в связи с дьяволом. Без его помощи чародейка не сможет даже дождь вызвать. Ведь, когда она смачивает метлу, это не волшебство, как его понимает простонародье, а всего лишь сигнал, видя который черти нагоняют тучи. Таким образом, заявляли авторы трактатов о колдовстве, заклинания, восковые фигурки или волшебные зелья сами по себе никакого эффекта произвести не могут. Если колдовать возьмется человек, не вступивший с дьяволом в сделку, его ждет полный провал, как бы точно он ни повторял слова заклинаний. В этом пункте инквизиторы впадали в противоречие: если ведьмы бессильны, зачем они нужны сатане? Этот логический узел поднаторевшие в диспутах монахи распутывали легко. Шпренгер и Инститорис, авторы «Молота ведьм», писали, что дьявол может и сам наносить вред, но предпочитает делать это при помощи ведьм. Взяв женщин к себе на службу, он извлекает для себя двойную пользу. Кроме бедствий, достающихся на долю человечества, добивается еще и погибели женских душ. В «Молоте ведьм» подробно описаны свойства демонов, якобы, управляющие телами изнутри – подобно морякам на корабле, которые ставят паруса или поворачивают руль. Им под силу искалечить, убить, разрушить дом, уничтожить посевы, устроить наводнения или землетрясения, уносящие тысячи жизней. Они обладают зрением, которое острее природного; не нуждаются в пище; могут появляться и растворяться прямо на глазах у изумленных людей. Дьявол способен менять обличья, как маскарадные костюмы. То он змея, то человек, то ворон, то дракон. Желая подольститься, он является под видом ласкового кота или верного пса. Мимо тюремной стражи он проскальзывает мышью. В пыточной камере он мухой вьется возле уха узницы и нашептывает уклончивые ответы. Ни иконы, ни молитвы не могут полностью защитить от козней нечистого, тогда как человеческая личность может быть уничтожена выходцами из ада. Одержимые бесом бьются в конвульсиях, богохульствуют, срывают с себя одежды, говорят на неведомых языках. Черти знают, писали Шпренгер и Инститорис, что некрещеные дети не войдут в царствие небесное.

Аннотация: После поражения в Крымской войне, к 1867 году, царская Россия оказалась в очень тяжелом финансовом и политическом положении. Росли долги государства, возникали трудности с управлением огромной территории. Единственным выходом из бедственной ситуации казалась продажа оторванной, далекой «Русской Америки», как обычно называлась Аляска. Да и специально учрежденная Русско-американская компания (РАК), управлявшая ею, постоянно требовала государственных вложений. Со своим суровым климатом и ограниченным сельскохозяйственным потенциалом она никогда не была привлекательным местом для колонизации, к середине XIX века население всей русской Аляски и Алеутских островов составляло около 2500 русских. Там обосновались лишь несколько меховых факторий да несколько сотен охотников и солдат, призванных поддерживать власть русского императора. Слухи о том, что на Аляске есть золото, лишь усугубляли нестабильное положение – рано или поздно туда хлынет лавина переселенцев, похожая на ту, которая в 1849 году оторвала Калифорнию от Мексики. Не лучше ли продать далекую бесхозную землю за разумную цену, чем через несколько лет отдать ее бесплатно… И император Александр II принял решение. К тому же оно виделось разумным шагом для пополнения казны после военных неудач. В начале марта 1867 года посол Александра II барон Эдуард Андреевич Стекль получил указание предложить Аляску Соединенным Штатам за пять миллионов долларов. С этим предложением он и обратился к государственному секретарю Уильяму Генри Сьюарду. В Вашингтоне с воодушевлением приступили к переговорам. Но вскоре стало ясно, что государственный секретарь был не просто заинтересован в обсуждении подобной сделки, он явно торопился заключить договор. Сьюард был ярым сторонником экспансионизма, верил в «естественное предназначение» Америки расширять свои владения на Североамериканском континенте, и идея приобретения Аляски, несмотря на ее отдаленность, пришлась ему по душе. Но Сьюарду надо было получить поддержку в Конгрессе, а это было не так-то просто – многим это казалось безумной затеей.

Аннотация: «После войны 14-года Европа никогда больше не была прежней, никогда уже не смогла восстановиться. Так тяжел этот шрам Первой мировой войны». А. И. Солженицын

Истоки общеевропейского конфликта начала XX века исследователи находят еще во франко-прусском противостоянии 1870 – 1871 годов, особенно в аннексии Эльзаса и Лотарингии. Однако во главу угла в начале 1900-х ставились противоречия между Англией и Германией, в ходе разрешения которых, как предполагалось, будет выяснен вопрос о том, кто станет европейским гегемоном. Обе стороны активно вербовали союзников, наращивали вооружение, расширяли сферы влияния. Опасно обострились отношения между военно-политическими блоками ведущих государств мира – Тройственным союзом, образованным в 1882 году, и Антантой, в противовес ему созданной в 1907 году Россией, Англией и Францией. Для большинства стран Европы был характерен интенсивный процесс милитаризации бюджета. Германия внешне явно была активнее в своих устремлениях. Известный русский публицист М. О. Меньшиков считал, что «еще до времен Бисмарка Германия уже была тесна для немцев, но тогда паровой котел этой страны имел, как и в Англии, широкую отдушину – американскую эмиграцию. Военные успехи Пруссии свели с ума семью Гогенцоллернов, и сумасшествие это, к сожалению, передалось нации; следствием этого было то, что естественную отдушину заткнули, а стали мечтать о расширении объема котла, стали накапливать в себе силы для взрыва…» В 1913 году по новому военному закону, принятому германским рейхстагом, немецкие вооруженные силы фактически превращались в сильнейшие в Европе. Для финансового обеспечения этого шага все жители страны облагались единовременным военным налогом в 1 млрд. марок. 16 октября 1913 года в Европе торжественно отмечался столетний юбилей победы над Наполеоном в «битве народов». Под Лейпцигом проходили масштабные торжества с участием трех победителей в этом сражении: Австрии, России и Пруссии.

Аннотация: В XV веке, в результате сближения королевств Кастилия и Арагон на Пиренейском полуострове сложились предпосылки к заключению политического союза между их правителями, принадлежащими к одной династии – дому Трастамара. Претворение их в реальность заняло более десяти лет, начиная с того момента как в 1469 году наследник арагонского престола Фердинанд женился на своей троюродной сестре, кастильской принцессе Изабелле, став ее соправителем после восшествия на престол в 1474 году. Тем не менее, в восприятии кастильской знати муж королевы, унаследовавший в 1479 году арагонскую корону, продолжал быть иностранцем, что стало особенно заметно после того, как на политической повестке дня оказался вопрос о наследовании кастильской короны. Первоначально как Кастилию, так и Арагон должен был наследовать сын Фердинанда и Изабеллы инфант Хуан; после его смерти в 1497 году это право перешло к его сестре Изабелле, а затем к ее сыну от португальского короля Мануэла I Мигелю, который также скоропостижно скончался.

Аннотация: Весной 43 года, во исполнение приказа императора Клавдия, решившего прославить свое имя новым расширением границ Римской империи, на берег Британии высадилась внушительная армия в сорок тысяч воинов. Большой зеленый остров с плодородными почвами и богатыми залежами серебра и олова в недрах, давно привлекал римлян. Дважды – в 55 и 54 годах до н. э. – безуспешно покорить его пытался могущественный Юлий Цезарь. Безрезультатно угрожал вторжением и Калигула. Клавдию, в 41 году, после смерти Калигулы, неожиданно ставшему императором, экспедиция удалась. Вторжение прошло намного быстрее и легче, чем опасались командующий объединенными легионами римской армии Авл Плавтий и его лучший командир Веспасиан. Бритты были хорошими воинами, сильными и смелыми, но им не хватало организации и слаженности действий, необходимых в сражении с регулярными и хорошо обученными римскими когортами. К тому же, на протяжении столетий они, разделенные на королевства и племена, отчаянно воевали между собой, истребляя друг друга с настойчивостью, заслуживающей лучшего применения. Как свидетельствуют археологические находки, местные кельты принялись в спешном порядке укреплять свои заставы на холмах, но римлян это уже не остановило. Летом 43 года император лично прибыл на Британские острова, чтобы насладиться торжественным моментом принятия заявлений о капитуляции от двенадцати местных властителей. Как писал об этих событиях древнеримский историк Светоний: «он [Клавдий] за несколько дней подчинил себе часть острова без единого боя или кровопролитья, через несколько месяцев после отъезда возвратился в Рим и с великой пышностью отпраздновал триумф».

Аннотация: Образ Сапфо, первой поэтессы Европы, как отражение в воде – сколько ни присматривайся, остается что-то неуловимое. Сведения о гречанке так смутны и зыбки, что веками в описание ее жизни вшиваются легенды одна другой невероятнее – лишь бы не распались немногие сохранившиеся факты. Известно несколько портретов Сапфо, дошедших с римских времен, но они, скорее всего, условны. С фрески, найденной в Помпеях, предстает юная белокурая красавица, задумчиво покусывающая кончик стилоса. О том, что она имеет отношение к литературному творчеству, говорит и дощечка для письма, которую она держит в левой руке, и отстраненный взгляд человека, далекого от прозаических земных забот. Надо ли говорить о том, что это один из самых красивых женских портретов античности? Еще одно римское изображение поэтессы – бюст, найденный на римской вилле Альбани: милое женское лицо с прямым носом, полными губами и большими глазами. Несколько предполагаемых портретов Сапфо сохранились на античных монетах и вазах, изображающих грациозную деву в ниспадающей волнами одежде и с арфой в руках. Но и они мало похожи на то, что говорит сама поэтесса. В своих стихах она рисует себя, возможно, кокетничая, темновласой, неказистой, неприметной: Тень без лика, в толпе Смутных теней, Стертых забвением. (пер. Вяч. И. Иванова). Стерты забвением и многие стихи Сапфо, хотя и в эллинистическом, и в римском мире «собрание сочинений» гречанки с острова Лесбос было одной из самых «издаваемых» книг. Даже в песках Египта археологи находят обрывки папирусов со строками ее стихов. Четыре строфы из оды Сапфо, посвященной святилищу Афродиты, сохранились на глиняной табличке II века до н.э., найденной в 1937 году. Можно надеяться и на новые открытия.

Аннотация: Историческое название индуизма – «санатана-дхарма», что в переводе с санскрита означает «вечная религия», действительности соответствует самым удивительным образом – культам основных индуистских божеств уже пять тысяч лет. Следы почитания божества, имеющего много общего Шивой, археологи находят еще в протоиндийской (хараппской) цивилизации, существовавшей в долине Инда в III-II тысячелетии до н.э. Эти верования, как считают ученые, и были восприняты племенами ариев, проникшими на северо-запад Индии в середине II тысячелетия. С течением времени они видоизменялись, но многие обычаи и установления, как можно судить по памятникам древнеиндийской словесности, нетронутыми сохранились с древнейших времен. И хотя такого длительного и непрерывного существования не имела, пожалуй, ни одна другая религия, ее сложность и запутанность делают ее настолько трудно постижимой, что четкого объяснения, что же относить к индуизму, каково содержание и границы этого понятия, у религиоведов нет до сих пор. Однако, именно это гибкое сочетание самых, казалось бы, противоположных крайностей и позволяет говорить об индуизме как о самостоятельной и цельной религиозной системе с едиными мировоззренческими установками. Фундамент сложного, многослойного напластования, пронизывающего всю историю существования индуистских верований – мифология, напоминающая фантастическое переплетение изображений, украшающих фасады индийских храмов.

Аннотация: Приспособления для передвижения по льду являются одним из древнейших изобретений – они сопровождают человечество с первобытной эпохи. Первые прототипы коньков, судя по многочисленным археологическим находкам, представляли собой что-то вроде полозьев, сделанных из лошадиных костей. Самые древние из найденных датируются IV тысячелетием до н.э, и принадлежат племени киммерийцев, живших в Северном Причерноморье. Удобное зимнее средство передвижения было известно и многим другим народам. Причем не только в качестве средства передвижения, но и спорта. Так, 1174 году, в «Хронике знатного города Лондона» кентерберийский монах Стефаниус писал: «Когда большое болото, омывающее с севера городской вал у Мурфильда, замерзает, целые группы молодых людей идут туда заниматься спортом на льду. Одни, шагая как можно шире, быстро скользят. Другие, более опытные в играх на льду, подвязывают к ногам берцовые кости животных и, держа в руках палки с острыми наконечниками, по временам отталкиваются ими ото льда и несутся с такой быстротой, как птица в воздухе или копье, пущенное из баллисты…» В раннесредневековой Европе, особенно в северных странах, были распространены коньки, по форме напоминавшие короткие лыжи. Заостренных ребер они пока имели, и двигаться на них можно было, лишь отталкиваясь палками. Делали такие коньки из дерева или костей домашних животных, народы Севера использовали моржовые клыки.