Аннотация: Аноним Гаддиано сообщает, что Леонардо «с юных лет был близок к Лоренцо Медичи Великолепному, который, давая ему средства к жизни, пользовался его трудами в саду на площади святого Марка во Флоренции». Семейство Медичи – предпринимателей, банкиров и меценатов, – к тому времени уже несколько десятилетий правило Флоренцией под прикрытием республиканского строя. Лоренцо Медичи, который был на пять лет старше Леонардо, пришел к власти в 1469 году. Как писал позднее Никколо Макиавелли, «величайшую склонность имел он ко всем, кто отличался в каком либо искусстве» и «крайне благоволил к ученым». Известно, что Лоренцо сделал несколько заказов в мастерской Вероккьо – в том числе, статую Давида, – для которой, возможно, позировал молодой Леонардо. По словам Анонима Гаддиано, ему было тридцать лет, «когда названный Лоренцо Великолепный послал его вместе с Аталантом Милиоротти к герцогу Миланскому, чтобы поднести ему лиру, на которой он играл, как никто». Примерно то же самое рассказывает Вазари, называя более позднюю дату: «Когда умер миланский герцог Галеаццо и в 1494 году в тот же сан был возведен Лодовико Сфорца, Леонардо был с большим почетом отправлен к герцогу для игры на лире, звук которой очень нравился этому герцогу, и Леонардо взял с собой этот инструмент, собственноручно им изготовленный большей частью из серебра в форме лошадиного черепа, – вещь странную и невиданную, – чтобы придать ей полногласие большой трубы и более мощную звучность, почему он и победил всех музыкантов, съехавшихся туда для игры на лире. К тому же он был лучшим импровизатором стихов своего времени. Внимая же столь удивительным рассуждениям Леонардо, герцог настолько влюбился в его таланты, что даже трудно было этому поверить. По его просьбе Леонардо написал на дереве алтарный образ, который герцог послал императору». Несмотря на то, что дата прибытия Леонардо в Милан, названная Вазари, в настоящее время отвергнута, за этим сюжетом продолжает скрываться одна из лакун его биографии. Исследователи долго спорили, вернулся ли он назад во Флоренцию, как утверждает Аноним Гаддиано, остался ли при дворе Лодовико Сфорца, прозванного Моро1, который в то время был регентом при малолетнем племяннике Джан Галеаццо, или появился там только к концу 80-х годов. В настоящее время датой его появления в Милане, которую в начале XIX столетия обосновал биограф Леонардо хранитель Амброзианской библиотеки Карло Аморетти, может считаться 1483 год. Известно письмо Леонардо, в котором он предлагает Лодовико Моро свои услуги; это письмо – своеобразный каталог, перечисляющий его профессиональные навыки:

Аннотация: Имя Гатьены Сандры де Куртиля широкому читателю известно мало, зато подарок, который он сделал миру, образ отважного гасконца д'Артаньяна, навеки покорил сердца миллионов читателей разных стран. После подписания в августе 1678 года Нимвегенского мирного договора, завершившего затяжную франкоголландскую войну 1672-1679 годов, французы, от которых, крепко досталось не только Нидерландам, но и прочим, втянутым в нее европейским странам, с победой возвращались домой. Но радовались этому не все – для многих небогатых дворян, служивших в войсках Людовика XIV, мирная жизнь особенных перспектив не сулила. Единственным капиталом королевских мушкетеров была храбрость в бою, единственным домом – казарма, единственной семьей – боевые товарищи, и чем еще можно заниматься, они представляли плохо. Сняв лазоревые плащи с большими серебряными крестами, не умеющие делать ничего другого, как ходить в атаку, мушкетеры остались не у дел. Получил отставку и мушкетер Гатьен Сандра де Куртиль, неплохо преуспевший на военном поприще и дослужившийся к своим тридцати годам до звания капитана. Прослужи он в офицерском чине более десяти лет, получил бы орден Людовика Святого, которым король отмечал заслуги доблестных офицеров, и, главное, полагавшийся к ордену пенсион. Но ни ордена, не пенсиона, ни собственного имущества, которое могло бы дать ему средства к существованию, у де Куртиля не было. А принадлежность к мелкому дворянскому роду жизнь только осложняла. Заниматься каким-нибудь ремеслом, не уронив своего достоинства, дворянин не имел права, а купить какую-нибудь чиновничью должность – не мог, они стоили, как правило, немалых денег, которые в кошельке бывшего мушкетера явно не водились.

Аннотация: Жюль Габриэль Верн родился 8 февраля 1828 года в Нанте, на острове Фейдо, где прожил первые двенадцать лет жизни. Его отец, Пьер Верн, был потомственным нотариусом, мать, Софи Аллот де ла Фюи, происходившая из семьи бухгалтера, имела шотландские корни. Начальное образование будущий писатель, как и его младший брат Поль, получил в школе Святого Станислава, где добился определенных успехов в изучении географии и классических языков. Уже тогда его голова была до такой степени занята путешествиями, что однажды, летом 1839 года – Жюлю тогда было одиннадцать лет – договорился с одним юнгой и, убежав из дому, занял его место на корабле «Корали», который должен был отплыть в Индию. Правда, родители маленького авантюриста вовремя заметили его отсутствие, и Пьер Верн, проведя небольшое расследование, пустился в погоню, перехватив сына в порту Пембеф. Позднее биографы писателя будут спорить о том, высекли ли его за подобный поступок или наказали каким-то иным образом. восемнадцать лет Жюля Верна начинают готовить к юридической карьере – так хочет отец, ставший преуспевающим, по нантским меркам, юристом. Юноша ездит сдавать экзамены в Париж, где окончательно обосновывается в конце 1848 года. В столице он посещает литературные салоны и вскоре знакомится с Александром Дюма-отцом. В 1849 году он завершает свое обучение получением степени лиценциата права, но остается в Париже вовсе не для того, чтобы стать преуспевающим юристом.

Аннотация: Первые письменные упоминания о военных играх, к которым, согласно общепринятой точке зрения, восходят рыцарские турниры, встречаются еще у древнеримского историка Тацита. Они проводились на различных церемониях – при выборах нового вождя, в обрядах инициации юношей в германских племенах. Подобные спортивные состязания проводились и в самом Риме. Но истинный размах турниры приобрели лишь в средневековой Европе, с формированием рыцарского сословия возникшего у франков в связи с переходом в VIII веке от народного пешего войска к конному войску вассалов. Считается, что первое состязание между конными рыцарями в Европе было проведено, как потешная битва, по случаю заключения союза между королями Карлом Лысым и Людовиком Немецким в 842 году – два отряда, равные по количеству воинов, и набранные из обеих армий, симулировали атаки и отступления, как в реальном бою. Короли также устремлялись друг на друга, изображая бой на копьях. В конце концов, победила дружба, и новый союз торжественно отпраздновали. В сущности, это была театральная постановка, и турнирное правило было лишь одно: силы обоих сторон должны быть равны. Есть также данные о том, что нечто подобное было организовано, как регулярно проводимые воинские игры, германским королем Генрихом Птицеловом (876-936 гг.). Во Франции граф Рауль Гизнейский курировал вооруженные поединки между дворянами в 1036 году. В одном из них он принял участие сам и нашел свою смерть: мало того, что граф был пронзен копьем, он был еще и добит лучниками, которые ограбили умиравшего. На турнире в 1066 году нашел свою смерть и нормандский рыцарь Готфрей де Прейи, который в «Большой Турской хронике» XIII века назван «отцом турниров», так как именно он привнес в турниры какуюто систему, разработав правила их проведения – четкой организации, как, к слову, и яркой зрелищности, подобных состязаний в его время еще не было.

Аннотация: Жестокие зрелища травли диких животных обычно ассоциируются с цирковыми аренами Древнего Рима. Изобретательности римлян, любивших смотреть, как большие и опасные животные дерутся друг с другом, в этом смысле, действительно, не отказать. Однако сражения львов, слонов, медведей, петухов на потеху публики – забава куда более древняя. Так, история петушиных боев насчитывает не менее пяти тысяч лет и зародилась, когда Рим был еще небольшим италийским селением. На рыночных площадях древних городов Ближнего Востока их устраивали обычно персидские торговцы. В Европе эта забава появилась с легкой руки полководца Фемистокла, который ввез бойцовых петухов в Грецию вместе с другими трофеями Персидского похода (500-449 годы до н. э.). А вот расцвет петушиных боев действительно состоялся в римских амфитеатрах и пришелся на времена правления Гая Юлия Цезаря. Популярны петушиные бои были и в Индии, и в государствах древних вьетов. Во Вьетнаме драки хозяев курятников были настолько любимы, что легли в основу национального стиля единоборств, получившего название «золотой петух». В Российской империи владельцем первых бойцовых петухов был граф Алексей Григорьевич Орлов, специально выписавший их из Англии. Увлечение царедворца быстро распространилось и, пережив революцию, войны и перевороты было официально упразднено в России только в 60-е годы XX века. В США петушиными боями увлекались многие президенты и политические деятели, поэтому состязания устраивались даже в Белом доме и других правительственных зданиях. Любимым развлечением знати и аристократии были они и в Англии. Устраивали петушиные бои даже представители английского духовенства, причем… используя для этого церковные помещения. В XVII веке они стали одной из разновидностей игорного бизнеса, и лишь два века спустя королева Виктория запретила это, довольно жестокое зрелище специальным указом.

Аннотация: Считается, что механизированные горки со спуском на огромной скорости по рельсам в специальных тележках на роликах, т.е. в виде, близком к современному, были изобретены в Америке. Однако, это не так, хотя за подобным развлечением и закрепилось название «американские горки». В США, где первый подобный аттракцион, был установлен в Нью-Йорке в 80-х годах XIX века, он поначалу именовался «искривленная железная дорога». Но в обиходе его чаще называли «русскими горками». Что вполне соответствовало действительности – первые катальные механические горы появились в России, на сто лет раньше, чем за океаном – в середине XVIII века. Известно и имя изобретателя – личный токарь Петра I Андрей Нартов. В историю он вошел, как автор целого ряда технических изобретений, в числе которых, например, скорострельная батарея из 44 трехфунтовых мортирок, оптический прицел и другие. Идея горок у Нартова родилась из традиционных русских катаний на санях в зимнее время, и по указу Петра I под Санкт-Петербургом он построил ледяные горки, имевшие высоту примерно 25 метров и угол наклона 50 градусов. Само же название «русские горки» своим происхождением обязано солдатам армии Наполеона, полюбившим катание с гор во время похода 1812 года. Рассказы о национальной забаве русских они завезли во Францию, и в 1846 году в пригороде Парижа были открыты первые Les Montagnes Russes `a Belleville – «Русские горки в Бельвилле». Одноместные вагонетки этих горок перемещались по замкнутой траектории круглой формы диаметром 4 метров, и были оборудованы колесами, которые фиксировались в рельсе и обеспечивали безопасность при больших скоростях. Первые аттракционы тоже появились в Европе, о чем свидетельствует и само слово «аттракцион», прижившееся во всех языках, кроме, разве что немецкого.

Аннотация: Меньше столетия понадобилось, чтобы театрализованный праздник с шествиями, фейерверками, играми, переодеванием и масками, родившийся в XI веке в Венеции, был подхвачен в других городах и прочно вошел в праздничную культуру средневековой Европы, став высшим проявлением площадной праздничной культуры позднего Средневековья. Название его – карнавал – также пришло из Венеции, практически без изменений прижившись в большинстве европейских языков. Считается, что впервые оно было употреблено в официальных венецианских документах еще в 1094 году, и, возможно, происходит от латинского «сarrus navalis» – потешная колесница для праздничных процессий. Средневековые городские праздники, с их шествиями ряженых и плясками, действительно, напоминали римские языческие обряды. Есть и другая трактовка слова. Поскольку европейские карнавалы, как и русская Масленица, традиционно проводились в конце февраля, и предшествовали началу Великого поста, который подразумевал отказ от мясной пищи и плотских удовольствий, то итальянское слово «carnasciale» нередко толкуется, как «отказ от мяса». Впрочем, вволю его мало кто наедался – основной рацион питания на протяжении всего средневековья состоял не из мяса, а хлеба, каши и пива. Распространились карнавалы вначале в романских странах – Франции, Испании, Португалии, а затем и в германских городах – первое упоминание о немецком карнавале в летописи датируется 5 марта 1341 года. В немецкой традиции карнавал включал в себя шесть праздничных «жирных дней», в которые пьяных застолий было так же много, как жизнелюбивого духа, музыки, танцев, веселых, дерзких песен и безудержного веселья. На разных немецких диалектах он назывался схоже: фаснат, фаснахт или фазент. (С начала ХХ века на юго-западе Германии проведение фастнахта возобновилось, причем, сохраняется до наших дней именно в своей средневековой форме).

Аннотация: Библейская версия о том, что Бог вначале сотворил Адама, и лишь затем, воспользовавшись его ребром, Еву, в средние века воспринималась однозначно: женщина является существом, подчиненным мужчине. Этой идеей определялась и жизнь британских женщин, независимо от того, к какому социальному слою они принадлежали. От них требовались скромная одежда, безупречное поведение, хозяйственность, прилежание и послушание. Необходимостью женского послушания был проникнут и популярный в XVI веке на ярмарочных балаганах средневековой Англии фарс неизвестного автора «Укрощение одной строптивой». Героиню его, Катарину, злую, угрюмую женщину, с языка которой не сходят бранные слова, «укрощает» жених Фернандо: морит голодом, не дает спать по ночам. Этот же сюжет для своей комедии «Укрощение строптивой», написанной в 1593 году, использовал и Шекспир. Однако мало кто знает, что «укрощение строптивиц» – факт исторический. Спорщицы, любительницы почесать язык, скандалистки, уличенные в проявлении грубости в общественном месте, и просто жены со вздорным характером (последние – по просьбе мужа) подлежали привлечению к суду и должны были понести наказание. В качестве такового им назначалось ношение «маски позора». Первая запись о подобном карательном приговоре для «преступниц» незнатного происхождения встречается в шотландских судебных документах за 1567 год. Маска представляла собой железную клетку для головы, в лицевой части которой находился острый металлический кляп, который уже при попытке что-то сказать, больно ранил язык и губы женщины.