Аннотация: … к общей горести, преставился Андрей Владимирович,… заслужив имя Доброго, и не уронив чести Мономахова дома. Н.М. Карамзин Младший сын Владимира Мономаха родился в 1102 году. В тот год половецкий хан Боняк, нарушив заключенный недавно мир с русскими князьями, вошел в Переяславское княжество. В ответ русские князья организовали большой поход в степь. Так Переяславль и война с кочевниками вошли в жизнь княжича Андрея. Мальчик, по всей видимости, рос один: отец – второй после великого князя, – был занят управлением своими обширными владениями и сношениями с иностранными государствами; мать – княгиня Гита, дочь последнего короля англосаксов Гарольда, умерла, когда ему было пять лет; старшие братья сидели на разных столах, а из остававшихся «при отце» младших даже Юрий уже не подходил для детских игр. В 1111 году, когда Мономах был по делам в Киеве, половцы вновь вышли на русскую землю и осадили Переяславль, где оставались его младшие сыновья. Через два года Андрей вместе с отцом и братьями Ярополком, Вячеславом и Юрием участвовал во втором большом походе против половцев. Тяготы закалили его, и характеристику, данную известным историком С.М. Соловьевым Ярополку: «отличался храбростью, необходимою для переяславского князя, обязанного постоянно бороться со степными варварами», можно применить и к Андрею. Впрочем, это не помешало ему жениться на половчанке – внучке хана Тугоркана. В 1113 году умер великий князь Святополк. На престол Киевский, нарушив старшинство, ступил Владимир Мономах. Он тут же потеснил младших родственников, выдвигая своих сыновей. Их было много, и, казалось, младшему из братьев, Андрею, долгое время суждено оставаться в их тени.

Аннотация: В 60-х годах XIV века Мавераннахр распался на множество мелких феодальных владений, враждовавших между собой, этот период называют также темным или туманным временем в истории Средней Азии. В улусе не было сильного правителя. Областями страны владели независимые беки. Самаркандом правил эмир Байан-сулдус, Кешем (Шахрисябз) – эмир Хаджи-барлас, Ходжендом – эмир Баязидджалаир, Балх подчинялся Ульджайту-сулдусу, в области Хисари Шадман властвовали эмир Хусайн и Хызр-ясавури, Шибирган захватил Мухаммад-ходжа Аперди. В горах Бадахшана правили местные шахи. Эти правители вели себя высокомерно и враждебно по отношению друг к другу. В стране не прекращались раздоры и смута, и дела улуса пришли в полный упадок. Больше всего от этого страдало население страны, земледельцы. С каждым годом их экономическое положение ухудшалось. В это время усиливается также стремление ханов Моголистана* захватить Мавераннахр. Полуторавековое господство монголовзавоевателей и бесчинства моголистанских ханов причиняли неисчислимые потери населению Мавераннахра, что побудило к объединению всех слоев населения страны в борьбе против насилия. В этот период в Мавераннахре на политическую арену выступил сын барласского бека эмир Тимур. Он не только сумел изгнать из страны пришлых завоевателей, но и создать на огромных просторах древнего Турана и сопредельных регионов единое независимое государство. Тимур родился 8 апреля 1336 года в кишлаке Ходжа Илгар (Якка-баг) близ Кеша (Шахрисабз). Его отец, эмир Мухаммад Тарагай, происходил из знатной семьи тюркского рода барласов. Он был влиятельным человеком и пользовался большим авторитетом в Мавераннахре. Его предки занимали достойное место в рядах дворцовой элиты Чагатайского улуса и выводили свою родословную от легендарной прародительницы тюрков Алан-кувы, а владения их находились вокруг Кеша и Несефа.

Аннотация: Ничего от рук тех не родится, Кто на бой на Косово не выйдет, – Ни на поле белая пшеница Ни на склонах лозы винограда. Заклятье князя Лазаря В 1389 году 15 июня по старому стилю (28 июня по новому), в день Святого Вита на Косовом поле (от серб. «Поле черных дроздов»), в самом сердце области, называемой Старой Сербией, вблизи современного города Приштина, произошло грандиозное сражение. Одно из крупнейших сражений средних веков и, наверное, самое знаменитое для Балкан. Позднее это сражение получит множество откликов в искусстве. Накал и пафос сражения будет раздуваться до неимоверных пределов. Героизм и стоицизм сербских воинов, бесчисленность османских полчищ станет притчей во языцех. А когда эта область станет проблемным звеном мировой политики, про Косово узнают все, и все вспомнят про князей Лазаря Хребеляновича, Милоша Обилича и про султана Мурада I. И про то, что «Косово je Србия». Пытаясь восстановить картину, ход и значение этой битвы, сразу стоит оговориться: что бы о ней говорили, какой бы ни была на самом деле правда о ней, память об этом сражении является священной для большинства сербов и других славян Балканского полуострова. И все же я хотел бы в свой статье несколько изменить представление читателя об этой битве, попытавшись посмотреть на нее болееобъективно. Дело в том, что для сербов Косовская битва означает потерю государственности, гибель величайших героев и своеобразную жертву, принесенную во имя всего Христианского мира. Примерно так же воспринимается у нас нашествие татар. То есть победить было нельзя потому, что невозможно, но принесенная жертва была благородна и не напрасна, обладает всеми атрибутами христианского мученичества и становится залогом создания Святого Царства, которое обязательно возродится в будущем. Но вернемся на Косово поле, в лето 1389 года. Надо сказать, что к этой битве готовились давно. Уже в 1352 году османы, разгромив объединенное войско византийцев, болгар и сербов, переправились через пролив Дарданеллы и взяли крепость Цимпе, а уже в 1354 году им удалось захватить весь Галлиполийский полуостров.

Аннотация: Севернее всех индейских племен американского востока жили ирокезы. Принятое сейчас название племени – из французского языка (Iroquois), версии о его происхождении противоречивы. Сами индейцы называют себя Haudenosaunee («люди длинных домов» или «строители длинных домов»). В доколумбову эпоху ирокезы обитали на территории штатов Пенсильвания, Огайо и Нью-Йорк, вокруг Великих озер – Онтарио и Эри – и по берегам реки Святого Лаврентия. Поселения возникали обычно на вершинах холмов, селиться в хвойных лесах ирокезы избегали. В отличие от живших севернее алгонкинских племен ирокезы использовали в качестве строительного материала кору вяза, а не березы. Их лодки были грубоваты и некрасивы по внешнему виду и не могли конкурировать с красивыми и умело сделанными из березовой коры лодками алгонкинов. Зато ирокезы были выдающимися следопытами и скороходами. В отличие от них гуроны, овладевшие мастерством изготовления лодок из коры березы, были мастерами гребли, преодоления стремнин и перевозили товары северных соседей алгонкинов в обмен на излишки маиса. Год у ирокезов был разделен на три цикла, во время которых они занимались охотой, собирательством и земледелием. Они жили по лунному календарю, разделенному на четыре сезона, которые отмечались календарными циклами обрядов. Центральный праздник приходился на середину зимы, на втором по значимости месте было празднование уборки урожая в конце лета. Ирокезы были оседлыми земледельцами, выращивали, как и многие другие племена, кукурузу, табак, бобовые, тыкву. Охотились они на оленей, лосей, выдр и бобров. Одежду шили из звериных шкур (главным образом из оленьих). Ирокезы не знали гончарного круга, но зато умели обрабатывать медь, из которой делали ножи. Примерно в 1570 году, благодаря вождю племени онондагов Гайавате, был образован Союз (Лига) ирокезов – конфедерация пяти ирокезских племен: онондага, кайюга, могауки (или мохок), онейда и сенека. Целью союза было достижение Ne – Sken – Non («великого мира»). Присоединиться к нему могло любое племя. В 1722 году, например, на территорию Лиги из Северной Каролины переселилось племя тускарора. Общее население конфедерации ирокезских племен в разное время составляло от 4500 до 15 000 человек.

Аннотация: После смерти Вермеера его имя было забыто почти на 200 лет. В известном словаре голландских художников Арнольда Хаубракена «De Groote Schouburgh der nederlantsche konstschilders en schilderessen» (Амстердам, 1718-1721 гг.) указано лишь имя и дата рождения великого живописца, без какого- либо упоминания его работ. Немаловажную роль в забвении художника сыграло и то, что, в отличие от многих жанристов, особенно Метсю, Терборха и де Хоха, Вермеер не был плодовитым автором. Его картины были доступны исключительно знатокам и коллекционерам, то есть довольно ограниченному кругу лиц, они редко появлялись на аукционах, никогда не копировались и не тиражировались. Примером может служить «Женщина в голубом, читающая письмо»: за 150 лет картина много раз меняла своих владельцев, побывала во Франции и Англии, и только в 1839 году вернулась в Голландию, чтобы обрести занять достойное ее место в Рейксмузеуме. Знатоки в Голландии знали и почитали своего национального гения, но за пределами страны о нем знали мало, практически ничего. Второе рождение Вермеера произошло в середине XIX столетии, чему невольно способствовал французский художественный критик Теофиль Торе, публиковавшийся под псевдонимом Виллем Бюрже. Увидев в гаагском музее Маурицхейс «Вид Делфта» Вермеера, он был ошеломлен. Свои ощущения Торе-Бюрже описал в статье для журнала «Gazette des Beaux-Arts»: «Этот прекрасный и своеобразный ландшафт, изображающий старинный город с набережной, церквями, зданиями с неповторимой архитектурой, садами и фигурками людей, гармонично вписанными в пейзаж, меня буквально зачаровал и захватил в плен. Поскольку я не знал, кем написана картина, то я заглянул в музейный каталог и узнал, что автором «Вида Делфта со стороны канала» является некто Ян ван дер Меер Делфтский. Стой, сказал я себе, передо мной один из тех художников, кого мы во Франции не знаем, и кто заслужил, чтобы его узнали все». Эта публикация дала толчок европейской славе мастера. Она росла в геометрической прогрессии, достигнув своего апогея в XX веке.

Аннотация: В 1902 году московское общество было взбудоражено идеей постройки «внеуличных железных дорог большой скорости» – первого в России метрополитена. Еще в 1900 году к министру внутренних дел обратился с ходатайством о рассмотрении подобного проекта инженер-архитектор Петр Иванович Балинский, прославившийся постройкой железнодорожного моста через Амударью у города Чарджоу. В пояснительной записке к проекту инженер утверждал, что все насущные и неотложные нужды большого города, его процветание и благосостояние зависят от «скорейших и дешевейших способов массового городского передвижения». Города не могут расти без «правильного развития внутри них путей сообщения». В качестве примеров Балинский приводил метрополитены Лондона (протяженность линий которого к тому времени составляла уже 518 верст), Берлина и Нью-Йорка, доказывая, как «велика потребность в городских дорогах большой скорости».* Метро Балинский мыслил как «возвышенного типа железную дорогу на высоте от уровня улицы от пяти до десяти метров, на всем протяжении в два пути, а где позволяет ширина улиц, то в четыре и более». Движение на линиях предусматривалось двух видов: днем – пассажирское со следованием поездов через каждые две с половиной минуты, один за другим, при скорости от 40 до 70 верст в част, а ночью – товарное. И если сегодня в просторечье метро называют иногда «подземкой», то о метрополитене Балинского правильнее было бы говорить как о «надземке», потому что большая часть пути, по его замыслу, устраивалась на эстакадах, в пригородных и незастроенных местах это была бы обычная железная дорога, и лишь малая часть ее (чуть более 5 верст) проходила бы в тоннелях под землей. Сооружения метрополитена предполагалось украсить «богатой наружной отделкой – глазурованным кирпичом, метлахскими плитками, майоликой, бронзой и тому подобными архитектурными деталями».

Аннотация: В сентябре 1837 года в Париже появился никому неизвестный юноша. Сын мельника два года бродил по дорогам, добираясь до столицы из небольшой деревушки, затерявшихся в горах Юра на востоке Франции. Молодого человека звали Луи Вюиттон. Ему было 16 лет. Он не умел читать, но знал, как работать с деревом. Луи удалось устроиться на работу в ателье месье Марешаля, самого известного сундучника и упаковщика в Париже. В то время ремесленники, изготавливавшие деревянные сундуки, процветали только в крупных городах, где всегда много перевозили. При дворе короля Луи-Филиппа (1830- 1848 гг.) сундуки пользовались большим спросом, поскольку в них хранили платья с огромными кринолинами, вошедшими тогда в моду. Соответственно, их брали с собой в путешествие. Как раз в то время зарождался «туризм» – слово, образованное от французского «тур», что буквально означает кругообразное движение, вращение, оборот. Такое определение, по мнению англичан, включивших его в свой словарный запас, лучше всего подходило для названия путешествий молодых английских джентльменов в сопровождении наставника. Как правило, состоятельные родители посылали своих чад в образовательных целях делать «тур» по континенту. Итак, люди путешествовали, и им надо было в чем-то перевозить свой багаж. Каждый день ателье Марешеля, которое находилось на улице Сен-Оноре в центре Парижа, выпускало десятки чемоданов и сундуков. Луи работал не покладая рук. Однажды вечером, возвращаясь после долгого рабочего дня домой, он заметил новое ателье, открывшееся по соседству. Это был шикарный магазин Тьерри Эрмеса, шорника (т.е. ремесленника, изготавливающего лошадиную упряжь). Очень скоро его сбруя, самая красивая и дорогая, стала украшением всех роскошных парижских экипажей. Так, собственно, начинался прославленный модный дом «Эрмес». Однако Луи не торопился. Вокруг было неспокойно, отгремели одна за другой революции. Он наблюдал.