Аннотация: Объектом исследования являются локальные городские и сельские локальные сообщества Волгоградской области. Предметом исследования был ресурс гражданского активизма локальных сообществ Волгоградской области. В статье анализируются ключевые для возникновения гражданского активизма характеристики населения муниципальных и сельских округов области, а именно: общность в оценке основных проблем стоящих перед локальным сообществом и в целом внимание к нему; наличие социально солидарности и тесной коммуникации; самоидентификация с локальной территориальной общностью. Основная гипотеза исследования проверялась с помощью массового опроса населения, которое проводилось на основании квотной выборки. Генеральная совокупность исследования - население Волгоградской области (N=2 491 751). Основанием для квотирования являлись: место постоянного проживания респондентов (муниципальные и сельские округа Волгоградской области), пол и возраст респондентов. Соотношение половзрастной структуры выборки в целом, а также ее распределение по населенным пунктам Волгоградской области соответствует пропорции в генеральной совокупности исследования. Общий объем выборки n=848 респондентов. Новизна исследования состоит в том, что впервые определено, что сельские локальные сообщества обладают большим, чем городские сообщества, потенциалом гражданского активизма, который при должном использовании может стать существенной базой для развития сельских территорий. В исследовательский оборот вводятся данные, которые позволяют оценить различия в распределении ресурса гражданского активизма между городскими и сельскими локальными сообществами. Исследование и его методология могут стать основанием для сравнительного анализа с данными других регионов России, а также базой для дальнейшей разработки методики оценки ресурсного потенциала локальных сообществ.

Abstract: The object of this research is the local municipal and rural associations of the Volgograd Oblast. The subject of this research is the resource of activism of local associations of the Volgograd Oblast. This research analyzes the key characteristics of the population of municipal and rural districts of the Oblast for emergence of activism, namely the unity in understanding of the key issues faced by local association and attention to them; presence of social solidarity and close communication; self-identification with the local territorial community. The main hypothesis of this research was tested with help of mass surveys of the population, conducted based on quota cell. Statistical population in this research – the population of the Volgograd Oblast (N=2,491,751). The basis for the quota consisted in the following: place of residence of respondents (municipal and rural districts of the Volgograd Oblast), as well as gender and age of respondents. The total size of the cell is n=848 respondents. The novelty of this research consists in the fact that for the first time it is determined that rural local associations possesses greater potential for activism than their urban counterparts, which can become a substantial base for development of rural areas if properly applied.

Аннотация: Статья посвящена изучению концепции «умного города» (“smart city”) как частного случая электронного правительства (“e-government”). Анализируется специфика исследования и описания феномена электронного управления и электронного правительства (“e-government”) в различных исследовательских подходах. Особое внимание уделяется изучению концепта «умного города», его ключевых характеристик, связи с феноменом «больших данных», а также основным задачам, на решение которых направлена реализация «умного города». Автором подробно рассматриваются основные риски, возникающие в рамках внедрения концепции «умных городов» в реальную практику. Выводы статьи построены на анализе актуальных отечественных и зарубежных статей, посвященных проблематике «умного города» и «цифрового правительства». Проведенное исследование позволило выявить связь категорий «умный город» и «цифровое правительство». Основными угрозами реализации «умного города», выделенными в рамках проведенной работы, являются: рост цифрового неравенства и появления нового жесткого инструмента контроля; риск исключения горожан из процесса принятия решений; риск подмены реальной повестки интересами элит; риск замены социальной и политической повестки техническими вопросами; игнорирование особенностей каждого отдельного города; технические риски.

Abstract: This article is dedicated to studying the concept of “smart city” as special case of e-government. The specificity and description of the phenomenon of e-government in the various research approaches is analyzed. Particular attention is given to examination of the “smart city” concept, its key characteristics, correlation with the “big data” phenomenon, as well as main tasks, which solution lies in implementation of the “smart city”. The author analyzes the major risks emerging in terms of practical implementation of the “smart city” concept. The conclusions are structured on the analysis of the relevant Russian and foreign publications on the topic of “smart city” and “e-government”. The following main threats to realization of the “smart city” determined within the framework is this work: the growth of digital inequality and occurrence of a new instrument of strict control risk of excluding the townspeople from the process of decision-making; the risk of substituting of actual agenda with interests of the elites; the risk of replacement of social and political agenda by the technical questions; disregards of peculiarities of each individual city; technical risks.

Аннотация: Объектом исследования является культурное наследие группового этапа Чемпионата Мира по футболу 2018 в Волгограде. Предмет исследования – представления студенческой молодежи Волгограда о наследии Чемпионата Мира по футболу 2018. Особое внимание уделяется элементам культурного наследия, влиянию на имидж Волгограда, который на протяжении длительного времени связан преимущественно со Сталинградской битвой. В исследовании также рассматривались вопросы отношения к иностранным гостям Чемпионата мира по футболу 2018, а также динамики стереотипов отношения иностранцев к России в целом. Эмпирическим методом исследования являлся массовый анкетный опрос общей выборкой n=746. Доверительный интервал исследования не превышает 3,7%. По результатам исследования установлено, что по большей части культурное наследие Чемпионата мира 2018 года ассоциируется у респондентов именно с материальными объектами и строениями. Респондентам наиболее заметен рост инвестиций в регион в рамках подготовки к Чемпионату, несколько менее заметны позитивные изменения в имидже страны и региона. Несмотря на проведение группового этапа Чемпионата мира 2018 года в Волгограде наиболее существенным элементом имиджа города остается Сталинградская битва и посвященные ей мемориальные комплексы.

Abstract: The object of this research is the cultural heritage of the group stage of 2018 FIFA World Cup in Volgograd. The subject of this research is the perception of student youth with regards to this event. Special attention is given to the elements of cultural heritage, impact upon the image of the city, which before was strongly associated with the Battle of Stalingrad. The research also analyzes the attitude of the locals towards foreign guests, as well as the dynamic of stereotypes of the foreigners to Russia overall. The empirical method became the mass questionnaire-based survey with total sample of N=746; confidence interval does not exceed 3.7%. The results demonstrate that the respondents associate the cultural heritage of the 2018 FIFA World Cup primarily with inflow of spending and development; the increase in investments to the region is more noticeable that the positive changes in image of the country and the region. Despite hosting a groups stage of the 2018 FIFA in Volgograd, the Battle of Stalingrad and dedicated to it memorial complexes remain to be the most significant element of the city.

Аннотация: Современные социологические исследования коррупции и неформальности, как правило, концентрируют свое внимание на масштабах распространения этих феноменов и способах борьбы с ними. При этом игнорируются функции, которые они могут выполнять в обществах, находящихся в состоянии транзита (общества "квази-модерна", "сословные общества" и т.п.). В данном исследовании неформальность и коррупцию предлагается рассмотреть с точки зрения их роли в поддержании социального порядка, которую можно выявить с помощью концептов «оправданности» и «справедливости». Гипотезы были апробированы в результате социологического исследования, состоящего из двух этапов: качественного (n=50) в виде глубинного интервью и количественного (n=700), осуществленного с помощью CATI. В ходе исследования было установлено, что восприятие общества коррумпированным и представление об оправданности коррупции в общественном мнении находятся в прямой зависимости. Отчасти нашла свое подтверждение гипотеза С. Кордонского о восприятии российского общества как «сословного общества» с его своеобразном ролью коррупции в виде «сословной ренты»

Abstract:  
The modern sociological research of corruption and information usually concentrate the attention on the scale of distribution of these phenomena and ways of overcoming. At the same time, the functions that they can realize in societies that are in transitional state (quasi-modern, estate, etc.) are being ignored. The author suggests to examine informality and corruption from the perspective of their role in support of the social order, which can be revealed through the concepts of “justification” and “justice”. The hypotheses were tested as result of the sociological research that consisted of two stages: qualitative (n=50) in form of in-depth interview, as well as quantitative (n=700) realized using CATI. During the course of this work, it was established that the perception of society as corrupted and the understanding of justification of corruption are in positive correlation. The hypothesis of S. Kordonsky on perception of the Russian society as the “estate society” with the distinct role of corruption in form of “rent-seeking behavior”, partially found its confirmation.