(Опубликовано в журнале «Конфликтология / nota bene» №2, 2017)

13/08/2017

С момента появление религии как определённой системы взглядов, обусловленной верой в сверхъестественное, включающей в себя свод моральных норм и типов поведения, обрядов, культовых действий и объединение людей в организации, [1, с. 1] общество преследуют межрелигиозные конфликты.

При этом, данные конфликты стали возникать с завидной регулярностью с момента трансформации общества на более высокий уровень своего развития - с появлением государства. Это было обусловлено тем, что в государственно организованном обществе религиозные институты стали использоваться в качестве инструмента, с одной стороны, борьбы за власть и закрепления системы социального неравенства в обществе, [2, с. 4-12] а с другой стороны, укрепления государственного механизма, всестороннего развития общества и нравственного его совершенствования. [3, с. 18-21]

Представляется, что межрелигиозные конфликты можно классифицировать: по территории протекания на внутригосударственные и межгосударственные; по степени вовлеченности представителей разных религиозных конфессий на межконфессиональные, внутриконфессиональные и конфликты между верующими и атеистами.

В 21 веке межрелигиозные конфликты приобрели особую остроту в связи с ускорившимися процессами глобализации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического развития национальных обществ и государств.

Во-первых, глобализация изменила господствующие западные интерпретации социальной реальности, и на рубеже 20 и 21 веков на базе выхолостившихся неолиберальных и неоконсервативных социальных концепций сложилась социальная концепция глобального конституционализма, [4, с. 119-136] которая привела к формированию новой актуации представлений о человеке как о субъекте, активно противодействующем любым религиозным догмам, нормам и правилам (модель «человек антирелигиозный»), что предполагает активную антирелигиозную позицию человека и выливается в конфликт между верующими людьми и атеистами.

Причем отличие данного конфликта от противоборства верующих и атеистов в годы воинствующего атеизма эпохи раннего и среднего СССР состоит в ярко выраженном деструктивном отношении к человеку в рамках данной модели, так как антропологические установки глобального конституционализма состоят не только в активном противопоставлении человека религии, но и в актуации представлений о человеке, во-первых, как о экономическом существе, смыслом существование которого является потребление (преобладание модели «человека потребляющего»), во-вторых, как о субъекте, утратившем привязку к национальным и государственным границам (модель «человек глобальный»); в-третьих, как о индивидууме, не связанном рамками человеческих норм и правил поведения морально-этического и нравственного характера (модель «человек новой морали (антиморальный)». Эти процессы ломают национальный культурный код на государственном уровне, то приводит к морально-нравственной и культурной деградации общества. [5, с. 755-761]

Читать статью