Личность в зеркале языковой и речевой биографии

Лямзина Светлана Алексеевна преподаватель, Кафедра иностранных языков для гуманитарных направлений, Сибирский федеральный университет, Институт филологии и языковой коммуникации 660041, Россия, Красноярский край, г. Красноярск, проспект Свободный, 82, стр. 1, ауд. 2-50 Lyamzina Svetlana Alekseevna Lecturer of the Department of Foreign Languages in Humanities at Siberian Federal University, Institute of Philology and Linguistic Communication 660041, Russia, Krasnoyarskii krai, g. Krasnoyarsk, prospekt Svobodnyi, 82, str. 1, aud. 2-50 svetlana.lyamzin@mail.ru

Колмогорова Анастасия Владимировна доктор филологических наук профессор, кафедра Кафедра романских языков и прикладной лингвистики, Сибирский федеральный университет, Институт филологии и языковой коммуникации 660041, Россия, Красноярский край, г. Красноярск, проспект Свободный, 82, стр. 1, ауд. 3-33 Kolmogorova Anastasiya Vladimirovna Doctor of Philology Professor of the Department of Romanic Languages and Applied Linguistics at Siberian Federal University, Institute of Philology and Linguistic Communication 660041, Russia, Krasnoyarskii krai, g. Krasnoyarsk, prospekt Svobodnyi, 82, str. 1, aud. 3-33 nastiakol@mail.ru

Введение

Проводимое нами исследование посвящено изучению особенностей организации ментального лексикона больных (афатиков) с нарушением речи, которое возникает при органических поражениях мозга — афазиях. Основной исследовательский вопрос, который находится в фокусе внимания, может быть сформулирован следующим образом: существуют ли устойчивые корреляции между языковой / речевой биографией пациента и характеристиками системных связей слов в его ментальном лексиконе? Иными словами, можно ли повысить эффективность восстановления этих связей при реабилитации пациентов, если учитывать особенности их языковой / речевой биографии?

Актуальность исследования связана с тем, что его результатом станет разработка адаптированного к специфике речевой / языковой биографии пациента контента для электронной платформы, предназначенной для дистанционной реабилитации.

В фокусе данной публикации находятся ключевые для работы понятия языковой и речевой биографии, которые, как показал анализ научной литературы, только находятся в стадии обретения своих сущностных характеристик в рамках антропоцентрической лингвистики. Однако их уточнение и фиксация необходимы для осуществления практической работы в избранном нами направлении. В частности, целью статьи является обоснование относительной самостоятельности понятий «языковая биография» и «речевая биография», а также уточнение дефиниций каждого из них.

1. Онтологические характеристики понятия языковой биографии

«Языковая биография» имеет дидактические «корни», поскольку в рамках европейского языкового портфеля она представляет собой документ, «…свидетельствующий о том, как, почему и где Вы изучали каждый язык из тех, которыми Вы владеете» ^[17]. Однако сегодня данное понятие развивается в контексте междисциплинарных исследований по миграционной лингвистике, затрагивающих вопросы языковых контактов и многоязычия.

Анализ различных научных лингвистических источников позволил выделить ряд сущностных характеристик интересующего нас понятия ^{[1; 4; 5; 6; 14]}.

Так, предпринимая попытки конструирования коллективной языковой биографии носителей немецкого говора, проживающих в с. Кожевниково Томской области, О. А. Александров определяет языковую биографию как модель, которая представляет «…в обозримой форме информацию о том, какие языки были распространены в родительском доме, в школе, в родном населённом пункте интервьюируемого респондента, как менялась его языковая компетенция в течение жизни вследствие социально–политических и исторических трансформаций, какие воспоминания, эмоции, представления связаны у него с языком, языками и их вариантами, как и какие языки используются им на современном этапе жизни» ^{[1, с. 208]}.

Основным методом получения знаний о языковой биографии исследователь считает проведение нарративных интервью, которые представляют собой развернутые автобиографические повествования, центральной темой которых являются язык / языки, овладение ими и их использование ^[1].

Временные границы изучения языковой биографии, таким образом, охватывают период, начиная от развития новорожденного ребенка (и даже эмбрионального развития) и до конца жизни человека. Согласно В. Иванову, в рамках языковой биографии необходимо изучать как разные языковые периоды жизни человека, оставившего словесные свидетельства, так и отдельные трагические повороты его языковой судьбы ^{[6, с. 124–127]}. Так, например, великий поэт Ф. Гёльдерлин после расставания с любимой, которой поэт посвятил свои лучшие стихи, заболел паранойей. Поэт продолжал писать стихи, однако в них уже не использовал эгоцентрические слова, а себя называл различными именами (преимущественно итальянскими), избегая личного местоимения я ^{[6, с. 126]}.

М. Дебренн, описывая свой путь становления билингвальной личности — освоение русского языка на фоне изучения немецкого, английского, а также древних языков, и постепенное их вытеснение русским языком — приходит к выводу, что особенности языковой биографии необходимо учитывать при изучении дву– или многоязычия ^[5].

К примеру, наш респондент Сесиль С., приехавшая в Россию из Франции, так рассказывает о роли языков в своей жизни: родной язык — французский, используется для повседневной коммуникации и работы в университете; английский и немецкий (с 6 и 7 лет, соответственно) — для общения с друзьями за рубежом; испанский, выученный в 12–13 лет, не используется и поэтому практически забыт, а вот русский (с 16 лет), напротив, необходим не только для общения и работы, но и для ее магистерской диссертации, посвященной взаимоотношениям между Россией и Китаем. Работа над диссертацией обусловила интерес к китайскому языку, который респондентка начала учить в 20 лет. Сегодня, живя в России, субъективно Сесиль ранжирует языки следующим образом: французский, русский, китайский, английский, немецкий.

Подобные случаи ярко демонстрируют глубокое взаимное проникновение языка и самого бытия человека, что, в свою очередь дает возможность говорить о языковой биографии как своеобразной онтологии языкового бытия или онтологии иноязыкового бытия (если речь идет о речемыслительной деятельности на языке иного этноса — о транслингвизме) ^[4].

К. Ф. Седов, анализируя важнейшие факторы, влияющие на подобную онтологию языкового бытия, выделяет три из них, как определяющие дальнейшее становление языковой личности: ранний социогенез, общение в семье и обучение в школе. К концу обучения в младшей школе ребенок овладевает основами письменной речи, которая оказывает влияние на характер становления его дискурсивного мышления. Прежде всего это касается двух сфер общения: кодифицированной и фамильярно–разговорной. Несмотря на то, что роль внешнего воздействия со стороны школы на характер становления языковой личности по сравнению с влиянием семейных речевых традиций резко возрастает, общение с родственниками остается важным фактором формирования дискурсивного мышления подростка. Именно семейные речевые традиции определяют разницу в эволюции стилевого и жанрового мышления языковой личности ^[14].

Хотя к старшему подростковому возрасту в сознании языковой личности закрепляется представление о литературных и нелитературных формах коммуникации, об официально–кодифицированной и разговорной бытовой речевых сферах ^[14], к окончанию школы характеристики социолингвистической компетенции, уровень речевой культуры у разных носителей языка значительно отличаются. Данные отличия обусловлены своеобразием обучения, влиянием семейной коммуникации и т.д.

Так, например, в речи одного из наших респондентов Алексея Л., пятидесятичетырехлетнего крановщика, наблюдаются фонетически и грамматически неверные употребления слов и грамматических конструкций: (1) «Позво´нишь мне», «Ложи сюда», «Что хотишь огурцы или помидоры?». Данные погрешности он объясняет тем, что так всегда говорили в его семье, кроме того, у него нет высшего образования.

Таким образом, в лингвистических исследованиях языковая биография рассматривается как персональная история взаимодействия человека с языком / языками на протяжении всей жизни — от эмбрионального развития до смерти. Это своеобразная языковая онтология отдельного человеческого существования, которое, тем не менее, имеет некие общие для всякого Homo Loquens важные точки: первый опыт социализации, характер общения в семье и обучение в школе. Важнейшим методом изучения языковой биографии является нарративное интервью, дополненное результатами наблюдений за речевым поведением личности и результатами экспериментальной работы с нею.

Однако наряду с термином «языковая биография» в качестве синонимичного, а в некоторых контекстах и самостоятельного терминологического образования в социолингвистике и лингвоперсонологии функционирует и сочетание «речевая биография».

2. Описание языковой личности через призму речевой биографии: опыт лингвоперсонологии и социолингвистики

В социолингвистике разработанное первоначально как теоретическое понятие «языковая / речевая биография» нашло свое практическое применение в качестве инструмента анализа и описания отдельной или коллективной языковой личности. Так, согласно американскому лингвисту У. Лабову, для наиболее точного описания языковых явлений, необходимо рассматривать их с учетом данных о поле, возрасте, уровне образования, профессии и социальной принадлежности информантов. Варианты, зависящие от социальных характеристик говорящих, он называл индикаторами: каждый вариант определяет социальное положение носителя языка ^[10].

Так, представители высшего класса в своей речи максимально приближены к стандартному языку — их речь правильно оформлена фонетически и грамматически, на лексическом уровне изобилует книжными словами, заимствованиями, аллюзиями, а речь «рабочего класса», напротив, несвободна от грамматических погрешностей и характеризуется обилием коллоквиальных слов, сленгизмов, просторечных выражений, вульгаризмов; язык молодых людей тесно связан с общим молодежным сленгом, воровским жаргоном, профессиональным арго ^{[11; 21; 22; 23]}, с увеличением же возраста происходят качественные изменения не только лексической составляющей, но и фонетической — например, замедляется темп речи ^[3].

Переход индивида из одной социальной страты в другую в силу возраста или эффектов «социального лифта» является, несомненно, фактом его речевой биографии, поскольку сопровождается сменой речевых привычек и перенастройкой механизмов речевой деятельности. «Классическим» примером такого рода изменений может служить речевое поведение главной героини фильма «Красотка», уличной проститутки Вивиан.

Находясь в привычной для нее обстановке, она активно использует сленгизмы, коллоквиальные слова, просторечные выражения и вульгаризмы (Ого!Офигеть! Прикольный цвет! Только скажи, пожалуйста, зачем ты меня так расфуфырил? и т. д)

Однако, когда Вивиан оказывается вместе с бизнесменом Эдвардом среди людей высшего класса, она, стараясь соответствовать им, изменяет свои речевые привычки ^[9]:

(2) (В ресторане на ужине с партнерами Эдварда)

Эдвард, обращаясь к партнерам: Что ж, рад познакомиться с вами. Это моя подруга Вивиан Уорд.

Вивиан: Я очень рада познакомится с вами! Простите.

Эдвард: Куда ты идёшь?

Вивиан: Я иду в дамскую комнату.

Эдвард: Наверх и направо.

Вивиан: Хорошо. Извините.

Эдвард: Заказать за тебя?

Вивиан: Ага… Да, будь любезен! Спасибо!

Речь Вивиан становится приближенной к стандартному языку, правильно оформленной на грамматическом и лексическом уровнях.

По мнению исследователей ^{[7; 19]}, существует также ряд особенностей мужского и женского речевого поведения. Например, в мужской речи отмечается стремление к точности и эксплицитности оценочной номинации, в то время как женщины прибегают к использованию сложных речевых оборотов и образно-метафорических средств с высокой концентрацией эмоционально-оценочной лексики; в мужской речи отмечается тенденция к использованию экспрессивно-сниженных средств, намеренное огрубление речи как показатель мужественности; женщины же активно употребляют уменьшительно-ласкательные формы существительных; женщинам более свойственны фатические речевые акты; они легче переключаются, меняют роли в акте коммуникации; у мужчин границы между тематическими фрагментами прослеживаются четче; женщины предпочитают использовать местоимение «мы», когда что-то предлагают, в то время как мужчины склонны использовать местоимение «я» и «ты»; кроме того, женщинам чаще удается установить вербальный контакт, найти правильный тон в общении с партнером, избежать возможной конфликтной ситуации.

Однако если мужчина в большей степени общается с женщинами (например, работает в женском коллективе), то в его речи «маскулинные» черты могут постепенно стираться под воздействием повторяющейся специфики «феминной» речи, и наоборот — если женщина работает в мужском коллективе, то она может постепенно утратить характеристики «женской речи».

Сравним, например, речь одного из героев телесериала, молодого парикмахера Алекса, работающий в женском коллективе в салоне красоты ^[16]:

(3) Алекс (администратору в салоне красоты): Ой! Классные ботильоны, и шарфик тебе очень идет! Всегда носи этот цвет! Слышишь?

(Клиентке) Екатерина Васильевна, здравствуйте! Вы как всегда очаровательны!

Е. В.: Здравствуйте, Алекс!

Администратор: Ну, что я пошла? Краску я тебе заказала.

Алекс: Ты, просто, прелесть!

Администратор: Спасибо! До свидания!

Е. В.: До свидания! (Алексу) Я смотрю, вы увольняться передумали.

Алекс: Знаете, да. Столкнулся с ней на одной тусовочке, оказалась, просто, душкой. Мы, теперь с ней, просто, лучшие друзья!

Е. В.: Ага. Слушайте, у меня одна подруга с водителем встречается…

Алекс: Водитель?! Персональный водитель — это почти как личный телохранитель! Как в этом фильме с Кевином Костнером, помните?

Е. В.: Не очень.

Алекс: Ну, как?! Он там с Уитни Хьюстон. Жалко ее — бедняжку, но он — то какой там! Сначала он — серая мышь, но потом так раскрывается, да?! И вот эта сцена с вуалью, с саблей. Помните?

Е. В.: Нет.

Алекс: Ну, как?! У него сабля, шарфик, и так очень сексуально!

Работая в женском коллективе, Алекс постепенно утрачивает «маскулинные» речевые черты под воздействием повторяющейся специфики «феминной» речи: использует эмоционально-оценочную лексику (прелесть, душка, бедняжка, серая мышь, сексуально), большое количество восклицаний, уменьшительно-ласкательные формы существительных (шарфик, тусовочка), местоимение мы и легко переключается с темы на тему, что характерно для «женской» речи.

Подобные факты мы также считаем необходимым рассматривать в качестве элементов речевой биографии человека.

Кроме того, согласно исследованиям, значительное влияние на речь человека оказывает его профессия.

Так, П. А. Сорокин отмечает, что «по речи человека почти каждый внимательный наблюдатель легко определит: представителем “мускульной” профессии или “интеллектульной” является он, “интеллигентен” он или нет». «Терминология же человека, — добавляет социолог, — в течение довольно недлинного разговора “выдает с головой” его профессию» ^{[15, с. 339]}. Профессиональной «деформации» подвержены и просодические характеристики речи: особенности паузации, диапазон голоса, мелодический рисунок и др. ^[13].

Степень влияния профессиональной деятельности зависит от степени вовлеченности профессионала в речевое общение. Существуют «профессии с повышенной речевой ответственностью: например, учителя, преподаватели, ораторы-профессионалы и многие другие, использующие голос в качестве своего основного «орудия производства» ^{[2, с. 47]}.

Специфику речевых характеристик представителей данных профессий составляют, например: четкое выделение коммуникативных центров; наличие эмфатических пауз; членение речевого потока на относительно короткие синтагмы; выразительность речи; уверенность в голосе и т.д. ^{[13; 8]}.

Зачастую речь представителей профессий с повышенной речевой ответственностью остается профессионально маркированной даже в том случае, если экстралингвистическая ситуация не предполагает исполнения ими профессиональной роли ^[13].

3. Обсуждение результатов: к определению понятий «языковая биография» и «речевая биография»

Проведенный обзор литературы позволяет перейти к обсуждению двух теоретических вопросов, важных для трактовки понятия языковой / речевой биографии. Во-первых, что составляет содержание самого понятия, и какие факты мы можем отнести к подобной биографии, а значит – какие факты необходимо принимать в расчет, занимаясь восстановлением функционала языковой личности? Во-вторых, есть ли основания для размежевания терминов «языковая биография», с одной стороны, и «речевая биография» – с другой? С одной стороны, оба этих термина взаимосвязаны, поскольку факты языковой биографии человека влияют на его речевую деятельность. Так, фигуристка Евгения Медведева, переехав в Канаду для работы с тренером Брайаном Орсером, призналась, что практически перестала говорить на русском языке. В интервью русским журналистам Евгения нередко включает в речь английские слова ^[12]:

(4) Надо попытаться поменять настрой. Поэтому будем работать над внутренним personality.

Таким образом, в результате переезда в другую страну и интенсивного использования английского языка у Евгении начинает меняться ее языковая компетенция, и, как следствие — речевые привычки.

Хотя в последнее время лингвистика постепенно уходит от традиционной соссюровской дихотомии «язык / речь», поскольку язык рассматривается как совокупность паттернов, усвоенных в речевом опыте ^{[18; 20]}, в контексте персональной истории представляется продуктивным использовать термин «языковая биография» для описания того, какими языками и в каком возрасте овладел человек, какую роль эти языки играли в его когнитивном и эмоциональном опыте, какова специфика каждого этапа усвоения родного и неродного языков в аспекте онтогенеза (ранняя социализация, семья, школа, профессиональное становление). В таком случае «языковая биография» — это история становления языковой личности (часто билингвальной или полилингвальной) от этапа зарождения индивидуальной жизни до ее конца в тесном переплетении с процессами приобретения, становления и эволюции когнитивного опыта, с мировоззрением, системой ценностей человека.

Речевая же биография — это история изменения речевых привычек человека под воздействием социальных и профессиональных факторов в течение его активной сознательной жизни. Речевая биография должна включать в себя факты смены доминирующего речевого регистра, изменения просодических, фонетических и других характеристик речи в связи с изменением социального статуса, возраста, профессии, коллектива.

Заключение

Таким образом, анализ теоретической литературы и ряда примеров эмпирического характера позволил нам уточнить определения понятий языковой и речевой биографии, и, несмотря на их взаимосвязь, отграничить одно от другого. Подобное разграничение необходимо, поскольку оно предопределяет выбор инструментария для изучения каждого вида биографии. В нашем исследовании мы предполагаем использовать для восстановления языковой биографии пациента-афатика нарративные интервью с родственниками и знакомыми пациента с целью получения информации об истории миграции человека, его семьи, особенностях речевого онтогенеза, а для моделирования речевой биографии — привлечение информации о профессиональной жизни пациента, его трудовой деятельности, опрос коллег, поиск видеозаписей из архива предприятия, коллектива, знакомство с профессиональными текстами, написанными пациентом во время его трудовой деятельности.

Моделирование языковой и речевой биографии пациента является особенно важным для реабилитации, поскольку знания такого рода помогут разработать для него индивидуальный комплекс упражнений, учитывающий факты персональной истории.