Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Философская мысль
Правильная ссылка на статью:

Самореференция и самоидентичность в эпистемологии наблюдателя

Попов Антон Павлович

аспирант, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ)

119234, Россия, г. Москва, Ломоносовский проспект, 27, корп. 4, ауд. Г-358

Popov Anton Pavlovich

Post-graduate student, the department of Philosophical Anthropology, M. V. Lomonosov Moscow State University

119234, Russia, g. Moscow, Lomonosovskii prospekt, d. 27, korpus 4, aud. G-358

sightled1@gmail.com

DOI:

10.25136/2409-8728.2018.2.22210

Дата направления статьи в редакцию:

05-03-2017


Дата публикации:

22-02-2018


Аннотация: Предметом исследования являются понятия идентичности и самоидентичности индивида, рассматриваемые через призму эпистемологии наблюдателя, предложенной австрийско-американским математиком Х. фон Фёрстером, одним из основоположников радикального конструктивизма. В статье демонстрируется тесная связь философии Фёрстера с феноменологической социологией и концепцией интерсубъективного мира А. Шюца. Предложено различение понятий идентичности и самоидентичности человека на основании анализа самореференций индивида. Идентичность рассматривается как результат двухпорядковой интерпретации в процессе конструирования реальности. Используемое Фёрстером в своей концепции понятие «ответственности» осмысливается как выход к самоидентичности человека. Исследование проводилось в рамках кибернетического направления радикального конструктивизма Х. фон Фёрстера и феноменологической социологии А. Шюца. Новизна исследования заключается в рассмотрении такого понятия как идентичность человека в рамках сконструированного, интерсубъективного мира: описано взаимовлияние конструирующего индивида и изобретенной им социальной реальности посредством анализа самореференций этого индивида, которые сами являются, в свою очередь, основой процесса конструирования. Проведено различие между идентичностью и самоидентичностью индивида, обусловленное двумя уровнями самореференции.


Ключевые слова:

эпистемология, наблюдатель, теория наблюдателя, референтность, самореферентность, конструктивизм, феноменологическая социология, интерсубъективность, идентичность, самоидентичность

Abstract: The subject of this research is the concepts of identity and self-identity of an individual viewed through the prism of epistemology of an observer, suggested by the Austrian-American mathematician Heinz von Foerster – one of the founders of the radical constructivism. The article demonstrates the close connection of Foerster’s philosophy with the phenomenological sociology and the concept of intersubjective world of Alfred Schütz. The author offers to demarcate the concept of identity and self-identity of a human based on the analysis of self-references of an individual. Identity is considered a result of the double sequence interpretation in the process of structuring the reality. The applied by Foerster in his concept definition of “responsibility” is apprehended as way out to self-identity of a person. The research was conducted within the framework of cybernetic trend of radical constructivism of Heinz von Foerster and phenomenological sociology of Alfred Schütz. The scientific novelty consists in examination of such concept as human identity in terms of the designed, intersubjective world: the article describes the intercorrelation between the developing individual and designed by him social reality through analyzing the self-references of that individual, which in turn, manifest as the foundation of the design process. The author draws a distinction between identity and self-identity of an individual, justified by the two levels of self-reference.  


Keywords:

epistemology, observer, theory of observer, reference, self-reference, constructivism, phenomenological sociology, intersubjectivity, identity, self-identity

Понятия идентичности индивида и его самоидентичности часто трактуются как синонимичные и даже взаимозаменяемые. Безусловно, что это зависит, в частности, и от теоретического контекста исследований. К примеру, в социологии «...ушло допущение о личностной идентичности как о «сущности» человеческой природы. Именно социальная обусловленность стала теоретическим основанием ее трактовки как социально-научной категории...»[2, c. 91]. С другой стороны, социология претерпевает своеобразное вторжение со стороны биологии: «Второй эшелон биологической «интервенции» предстает в виде системно-кибернетического вызова...»[5, c. 36]. Теории и концепции, появившееся в рамках кибернетики, находят свое отражение в социологии и феноменологии, но они же и переносятся на представление об обществе, и именно социум предстает в таком случае в качестве определенной замкнутой системы. В философии, в свою очередь, акцент смещается в сторону субъекта; например, ведется поиск досознательного основания идентичности: «Вневременной референт «я» – это досознательный набросок субъекта познания. Именно он, в отличие от субстанции, есть содержательное, реальное, а не пустое, формальное основание идентичности»[3, c. 254]. Очевидно, что человек и общество имеют в себе некое взаимообуславливающее отношение: как люди в процессе совместной деятельности конструируют реальность вокруг себя, так и эта реальность оказывает влияние на тех, кто ее проживает. Кроме того, не следует позволить себе попасть в ловушку редукционизма, стирающую всякое различение между самоидентичностью и идентичностью, сводящую одно к другому или наоборот.

Эпистемология наблюдателя, так же известная как «теория наблюдателя», предложенная австрийско-американским математиком Х. фон Фёрстером, представляет собой одну из разновидностей радикального конструктивизма. Основной постулат, на котором строится эта концепция, звучит следующим образом: «Окружающая среда в том виде, в каком мы ее воспринимаем — это наше изобретение»[10, p. 35]. Соответственно этому постулату, мир состоит из наших представлений, которые сами по себе являются субъективными конструктами. Мир не содержит в себе никакой информации; согласно постулату, мы ее изобретаем, что находит выражение в «герменевтическом принципе»: «Слушающий, а не говорящий определяет смысл сказанного. Обычно считается, что говорящий устанавливает, что означает данное предложение, слушающий же должен понять, что сказал говорящий. В этом заключается фундаментальное заблуждение. Слушатель — это тот, кто интерпретирует те характерные звуки, которые я или кто-то другой воспроизводит при помощи голосовых связок, придавая им тот или иной смысл»[8, s. 100]. Кроме этого, крайне важным для эпистемологии Фёрстера является положение о «тривиализации» мира. «Тривиализация» - это способность человека к классификации и абстракции, это результат активности нервной системы, результатом которой является способность к символическому выражению вычисления нами инвариантов. Далее по ходу работы для обозначения такого вычисления мы будем использовать термин «типизация». В этих моментах Фёрстер сближается с феноменологической социологией А. Шюца, о чем подробнее мы будем говорить позднее.

Эпистемология наблюдателя обязана своим названием теории наблюдения, предложенной Фёрстером: «Наблюдающий организм является одновременно, как частью, так и соучастником наблюдаемого им мира»[7, s. 43]. Неотделимость наблюдателя от процесса наблюдения обусловлена рекурсивностью данного процесса: знание производится субъектом, образование этого знания, следовательно, зависит от субъекта, таким образом, мы приходим уже к знанию о субъекте, то есть к наблюдению за субъектом, и процесс наблюдения, конечно же, требует своего наблюдателя. Такой эффект объясняется Фёрстером в «Нейрологическом законе близкодействия»: «...данное возбужденное состояние клетки оценивается исключительно в контексте (электрохимических) характеристик состояния ее непосредственного окружения (микросреды), а также в зависимости от ее собственных, непосредственно предшествующих данному, возбужденных состояний...»[4, c. 156]. Процесс конструирования интерсубъективного мира, который мы делим с множеством других наблюдателей, так же представляет собой определенную структуру из референций к знаниям этих наблюдателей и к самому сконструированному интерсубъективному миру, чему мы посвятим здесь отдельное рассуждение.

Нашей задачей в данном исследовании будет выявление понятия «самоидентичности» в рамках конструктивизма Фёрстера, и проведение различия с понятием «идентичности». Данная проблематика обычно остается незатронутой, так как предполагается, что конструирующий мир субъект уже заранее самодостаточен. Кроме того, зачастую остается неясным, как именно существует индивид в интерсубъективном мире, и как сосуществует с другими его обитателями, и как это отражается на его, индивида, самовосприятии. В рамках конструктивисткой парадигмы появляется собственная эпистемологическая установка, совершающая поворот в сторону от классической философии, в сторону от логики Нового времени: «...духовная и эпистемологическая революции XX века заменяют его иными вопросами «что мы можем знать?», «где границы нашего знания?» и «что представляю собой я сам, познающий?»[1, c. 143]. Последний вопрос представляется в особенности интересным и интригующим в рамках конструктивизма (или, как называет ее сам автор, кибернетики второго порядка) Х. фон Фёрстера.

Одним из основных понятий в эпистемологии Фёрстера является понятие самореферентности, которая характеризуется как особая референтная система личности: субъект реферирует в своей познавательной деятельности не к объектам внешнего мира, а к самому себе. В таком случае, возникает закономерный вопрос: коль скоро окружающая нас реальность является продуктом деятельности сознания, как возможно самосознание, или осознание себя как части некоего сообщества, как пребывающего в определенной реальности, и как действующего адекватно поведенческим установкам этой реальности?

Далее следует провести некоторое различение между понятием «самоидентичности» и «идентичности», и такое различение потребует отдельного отступления. Очевидно, что человек, действующий субъект, уже заранее помещен в сообщество, является его частью, это сообщество существовало до его рождения, и продолжит свое существование после его смерти. В подобном сообществе мы всегда сосуществуем с другими его членами, делим с ними общее пространство, время, культуру и т. д. В таком сосуществовании и со-переживании окружающего мира и конструируется реальность, и в этом моменте Фёрстер оказывается близок к микросоциологии и феноменологической социологии, постулируя следующий тезис: «Реальность = Сообщество»[10, p. 46], тем самым обращаясь к идее интерсубъективного мира. В качестве основания своих размышлений здесь Фёрстер обращается к принципу относительности. Возьмем для примера следующую ситуацию: господин А и господин Б имеют некоторые представления об определенном предмете, которые мы обозначим здесь как А1 и Б1; позиции А1 и Б1 вступают друг с другом в противоречие, в каждой из них утверждается, что она истинна; для того, чтобы между А и Б была возможна коммуникация при столь противоположных позициях, Фёрстер вводит в качестве постулата положение С, которое занимает промежуточное место между А1 и Б1. «Таким образом, та действительность, о которой говорит Фёрстер, отличается от онтологической действительности традиционной эпистемологии, если не сказать, что не имеет с ней ничего общего. Каждый субъект конструирует собственное представление о мире; все контактирующие между собой субъекты, соответственно, имеют собственное представление о мире. Но лишь те общие (совпадающие) субъективные позиции, которые делают возможным общение и взаимопонимание, составляют сущность реальности по Фёрстеру»[4, c. 160]. Стоит отметить, что подобное положение с необходимостью должно относиться и к тем людям, с которыми мы совместно проживаем этот мир. Иными словами, другой так же является продуктом конструирования, и, до тех пор, пока мы делим этот мир с ним, чужое «Я» для нас и собственное «Я» для других будут являться такими же конструктами. Таким образом, мы вплотную подходим к понятию «идентичности». В социальной реальности, будь то наше ближайшее окружение, или жители одного города, одной страны и т. д., представление других о нас выстраивается на основе их интерпретации наших действий. Так как другие даны нам исключительно в качестве объектов внешнего мира, единственный возможный способ коммуникации с другими — это интерпретация их поведения, поступков, всего того, что можно отнести к неким действиям во внешнем мире, включая, безусловно, и устную речь.

Для лучшего понимания представленной модели, можно обратиться к теории коммуникации, предложенной австрийско-американским социологом А. Шюцем. В повседневной жизни, при коммуникации с другим, мы предполагаем, что и мы, и он находимся в одной перспективе реальности, что та реальность, которая окружает нас, идентична той, в которой пребывает в этот момент другой. Иными словами, что при общении с кем-то за одним столом, мы в этот момент действительно находимся за столом, который есть для нас обоих. Толкование наших собственных переживаний всегда базируется на нашем собственном накопленном опыте, на нашем наличном знании. Все эти знания и опыт доступны нам непосредственным образом. Это положение справедливо и относительно другого, относительно его переживаний и его запаса наличного знания. Но для «Я», как интерпретатора другого и воспринимающего его, доступны только некоторые сегменты его наличного знания, ведь «Я» и другой различны и не могут обладать одинаковым набором знания и опыта. Момент узнавания этих сегментов и основание того, что мы вообще можем о них говорить обусловлен тем обстоятельством, что «всякий опыт чужой психики опирается на опыт моих собственных переживаний этого alter ego»[6, c. 812]. А. Шюц приходит к следующему выводу, резюмируя свои размышления на эту тему: «... познавательные действия, предметом которых является чужая психика, принципиально сомнительны, в противоположность принципиальной несомненности имманентных актов, направленных на собственные переживания»[6, c. 812]. Говоря о понимании Чужого, необходимо прояснить смысл термина «понимание». Для А. Шюца «понимание коррелирует со смыслом вообще»[6, c. 813]. Человек в естественной установке повседневной жизни интерпретирует свои переживания мира и объектов в нем, тем самым понимая их. Другой в первом приближении, будучи объектом в мире (хоть и совершенно особой природы), понят мной в соответствии с переживаниями «Я» относительно всех людей вообще. Ведь именно таким образом мы устанавливаем существование другого как психофизического субъекта в мире (на основе собственных переживаний Ты). Оставаясь на первом шаге понимания другого, мы интерпретируем его телесные движения и связанную с ними деятельность точно так же, как интерпретировали бы проявления любого другого физического объекта во внешнем мире, то есть в качестве интерпретации собственных переживаний относительно этих объектов. В дальнейшем, мы начинаем рассматривать эти действия в качестве переживаний чужого сознания, которое обладает теми же структурами, что и мое собственное. Таким образом, действие, которое мы связываем с деятельностью чужого сознания, будет переживаться как такое, «... которому соответствует — причем синхронно — твое переживание в твоем потоке сознания»[6, c. 814]. Уловить чужой подразумеваемый смысл в таком виде, в каком он подразумевался другим мы не способны, но способны понять его в «приближении». Кроме всего вышесказанного, стоит отметить, что в мире нас окружают не только люди, с которыми мы имеем дело лицом-к-лицу, но и более широкий круг субъектов, населяющих этот мир одновременно с нами. В нашем опыте о мире присутствуют знания о людях, которые когда-то принадлежали ему, знания об артефактах, отсылающих к другим людям.

Таким образом, в глазах другого мы всегда предстаем в «приближении», на наше «Я» другой накладывает собственные интерпретативные схемы. В интерсубъективном мире подобное наложение типизаций определяет восприятие другими нашего в нем положения, что касается, например, социального статуса, взаимоотношений в отдельной группе людей и даже в межличностной коммуникации. Такая своеобразная «маска», которую накладывает на нас общество и является основой «идентичности», которая разделяется и используется в процессах взаимодействия в социальной реальности.

Очевидно, что определенное положение в обществе (а точнее, определенное восприятие другими положения индивида в обществе), что относится к его биографии, его профессии, его материальному положению, качеству его взаимоотношений с другими в этом обществе и т. д., с необходимостью должно тем или иным образом сказаться на «Я» этого индивида, на его ощущении себя как непрерывного во времени и цельного существа.

Основываясь в первую очередь на интерпретации действий индивида другим, а так же на проводящейся им же типизации индивида, такая трактовка идентичности предполагает, что знание о ней индивид также получает в процессе коммуникации с его, индивида, интерпретатором. Тем не менее, как рассматриваемый индивид, так и его интерпретатор-другой сосуществуют в одной реальности, как об этом уже говорилось ранее. Пребывая в едином социокультурном пространстве, схемы типизаций индивида и другого, основанные на их наличном знании, совпадают в приближенных значениях. Стоит, однако, отметить, что для эпистемологии наблюдателя Фёрстера справедлива следующая максима: «мир не содержит никакой информации: мир таков, какой он есть»[9, s. 112]. Это означает в данном случае следующее: не обладая необходимой для интерпретации информацией, наблюдатель применяет такие интерпретативные схемы, которыми уже обладает. Безусловно, что это применимо и к другому, и, в таком случае, мы можем говорить только о самых общих уровнях интерпретации, таких как: «передо мной человек», «этот человек использует для общения естественный язык», и т. д. В таком случае, применимость к себе некоторой приписываемой другим идентичности носит столь же поверхностный характер, несравнимый, конечно же, с влиянием на нас людей, окружающих нас постоянно, с которыми мы делим одно культурное пространство.

Правомерен следующий вопрос: поскольку «Я» приписывает себе уже проинтепретированные им интерпретации его другим, и, таким образом, уже реферируя к себе в момент приписывания продиктованной другим идентичности, то можно ли считать такую идентичность в первую очередь результатом самоидентификации индивида?

В самом широком смысле «самоидентичность» представляет собой отношение личности к самой себе, осознание своего «Я», выделение себя из множества других, из окружающего мира, и неразрывность такого ощущения во времени, преемственность ментальных состояний, которые в целокупности образуют то, что можно обозначить как самость, как самобытие индивида. В рамках эпистемологии Фёрстера индивид, существующий в мире, не реферирует в познании к объектам внешнего мира, как уже было сказано, эпистемология наблюдателя основывается на процессе самореференции, референции познающего индивида к самому себе. Реферируя к своему запасу наличного знания, человек конструирует окружающую его реальность, и сам процесс конструирования есть самореферирование. Однако, возвращаясь к уже обозначенному тезису Фёрстера «Реальность = Сообщество», здесь возможно расширить его трактовку: «Сам когнитивный организм не обладает возможностью (инструментом) проверить достоверность своего знания о мире путем их сопоставления с миром непосредственно, поскольку принципиально не в состоянии провести границу между собой и своим окружением (внешним миром). Однако любой внешний наблюдатель с легкостью устанавливает эту границу в отношении наблюдаемого субъекта и его окружающей среды. Таким образом, действительность порождается нашими совместными усилиями в качестве внешних наблюдателей»[4, c. 157]. Это крайне важный момент для определения понятия «самоидентичности». Можно выделить два типа наблюдателей, которые присутствуют в эпистемологии Фёрстера: 1) внутренний наблюдатель, то есть сам познающий субъект, пресловутое «Я»; 2) внешний наблюдатель, разграничивающий в своем наблюдении субъекта и окружающий мир.

Здесь мы приходим к достаточно интересной и запутанной ситуации. Познающее «Я», внутренний наблюдатель, пребывает в мире, который конструирует на основании собственных самореференций как индивида, и, с другой стороны, это же «Я» в сообществе с другими выстраивает иной слой реальности, причем «внешняя» его сторона принципиально недоступна с «внутренней» точки зрения. Реальность множится, происходит ее удвоение. Та «идентичность», о которой велась речь ранее, очевидно относится именно к «внешней» стороне наблюдения, к той самой объективности, которая является продуктом совместного наблюдения, или со-переживания мира, и, как таковая, должна, по идее, оставаться недоступной внутреннему наблюдателю, то есть «Я». Однако же, возвращаясь к идее «третьего» в коммуникации, к тому самому С, которое разделяют между собой уже знакомые нам господа А и Б, и которое обеспечивает возможность коммуникации, также служит основанием «идентичности» индивида. Такая «идентичность» рождается в процессе коммуникации, и реферирует не только к самому субъекту, но и к другому, или, в более широком смысле, к выстроенной нами «объективности». Самореферирование присутствует здесь в том смысле, что мы используем интерпретативные схемы, относящиеся к совместно наблюдаемой «объективности», принадлежащие нашему наличному знанию. «Идентичность» претерпевает два порядка интерпретации: в первый раз в качестве продукта интерсубъективной реальности, и второй раз в процессе коммуникации с другим. Теперь, проделав все необходимые мыслительные шаги, мы способны дифференцировать, размежевать «идентичность» двухпорядковой интерпретации с «самоидентичностью» индивида.

Понятие «самоидентичности» предполагает в себе независимость от внешнего мира, автономность и самостоятельность. Исходя из положения о существовании индивида в сконструированном, созданном всеми нами мире, Фёрстер приходит к ключевому для нашего исследования понятию «ответственности»: «Коль скоро любые качества и характеристики мира, в котором мы живем, творим мы сами, то не существует никаких объективных детерминант нашего поведения. Ответственность за поступки лежит исключительно на нас самих. Объективность — это способ уклонения от ответственности за свое этическое поведение...»[4, c. 158]. Применительно к рассматриваемой здесь проблеме это означает следующее: именно ощущение «ответственности» за совершенный выбор и является выходом к самоидентичности человека. Фёрстер называет это принципом автономности: «Может казаться странным в подобные времена обращаться к принципу автономности, так как автономность подразумевает ответственность: если я — единственный, кто принимает решения в отношении своих поступков, то я и ответственен за них»[10, p. 45]. Таким образом, мы снова возвращаемся к различию между «идентичностью» и «самоидентичностью». Совершая тот или иной поступок, мы одной своей деятельностью преображаем и конструируем окружающую реальность. Правомерно предположить, что наши действия так или иначе направлены на преобразование реальности; у нас есть свои мотивы, которые мы преследуем, желания, устремления, цели. Мы сосуществуем в одном мире с другими, и это означает, что наши мотивы так или иначе будут связаны с ними, более того, они, безусловно, находятся под влиянием со стороны рассмотренной ранее «объективности». Именно против подобной трактовки выступает Фёрстер, постулируя, что «объективность — это способ уклонения от ответственности». Совершая те или иные поступки, легко можно сослаться какие-либо внешние по отношению к нам обстоятельства. Мы можем руководствоваться социальными установками и нормами, но осознанный выбор между различными вариантами этического поведения мы совершаем самостоятельно. Разумеется, что в той или иной реальной ситуации мы имеем достаточно ограниченное количество вариантов поведения: как уже говорилось ранее, все зависит от объема используемой нами информации. И само слово «ответственность» несет на себе отпечаток социальной нормы, будто бы эта «ответственность» сама по себе является одной из них. Фёрстер рассуждает здесь не о какой-то социально приемлемой или социально-детерминированной ответственности; речь идет о том, кто именно совершает поступок, по чьей воле он был совершен; поступок здесь — это событие. И Фёрстер дает вполне четкий и ясный ответ на этот вопрос: «ответственность» несем всегда мы сами. «Ответственность» есть указание на того, кто ее несет. Самоидентификация индивида в таком случае совершается по принципу автономности: в не зависимости от этических императивов, сложившейся в тот или иной момент ситуации, социальных норм, и т.п, мы всегда можем указать на самих себя, как на «ответственных» за совершение поступка. В этот момент, когда после какого-либо события, в котором мы принимали участие, мы осознаем и ощущаем собственную «ответственность» за самостоятельно совершенные действия, и раскрывается перед нами «самоидентичность».

Таким образом, резюмируя все вышесказанное, мы в итоге пришли к различию между «идентичностью» и «самоидентичностью». «Идентичность» принадлежит к сфере интерсубъективного, является продуктом коммуникации и со-переживания единой социальной реальности. Однако не следует забывать и о том, что, в конечном счете, «идентичность» является так же и результатом самореференции индивида, результатом двух уровней интерпретации, хотя она и принципиально отличается от понятия «самоидентичности». «Самоидентичность» же индивида, которую мы вывели из принципа автономности Фёрстера, в свою очередь, самостоятельна; она не обращена к интерсубъективному миру, она независима от царствующих в нем установок и всегда обращена только к действующему субъекту. Именно «ответственность» за совершенные поступки, за участие в событиях, и позволяет найти опорную точку, незатронутую влиянием «объективности», что обусловлено, как отмечаем мы вслед за Фёрстером, спецификой конструктивисткой эпистемологии. Другими словами, мы наблюдаем здесь два различных уровня самореференции. В первом случае, самореферентным оказывается процесс интерпретации в ситуациях коммуникации с другим, но при этом, мы реферируем к некоторой имеющейся уже у нас информации, и к интерпретации «общего места», которое мы разделяем с теми, с кем сосуществуем в интерсубъективном мире. Во втором же случае, референция есть указание на самого себя, она позволяет обнаружить, если можно так выразиться по отношению к этому основанию, cogito.

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.